Загадочная Отечественная война - Страница 71
Но в мемуарах того же Маннергейма мы читаем: «25 сентября 1942 года нам через посла США в Хельсинки была вручена нота, в которой сообщалось, что правительство вышеназванной страны выражает сомнение в том, что Финляндия позволит себе согласиться с нажимом немцев принять участие в операциях наступательного характера. Американский посол Шонефельд заметил, что заявление, в котором бы говорилось, что у финской армии нет намерений переходить за достигнутые к этому времени рубежи, произвело бы в Америке хорошее впечатление».
Уинстон Черчилль в своих мемуарах пишет, что «мы с Иденом сказали ему, что мы со своей стороны готовы дать финнам ясно понять, что мы объявим им войну, если они продвинутся в Россию далее своих границ 1918 года».
Как видим, пресловутая финская «сдержанность» имела к морали, если вообще имела, намного меньшее отношение, нежели к политике и трезвому расчету.
Насчет гуманизма ВВС союзников автор мог бы ознакомиться с английскими парламентскими дебатами от 6 марта 1945 года по вопросам стратегических бомбардировок немецких городов. Там обсуждалась целесообразность уже проведенных бомбовых ударов по мирному населению, по жилым кварталам немецких городов. Военные историки считают, что в феврале 1945 года в Дрездене погибло не менее 135 тыс. человек (впрочем, официальной в ФРГ считается заниженная в разы цифра 35 тыс. человек). 23.2.1945, Пфорцхайм — около 20 тыс. погибших в огненной буре. До этого были аналогичные бомбардировки Гамбурга, Эльберфельда и других городов. 9–10 марта 1945 года в налете на Токио было уничтожено около 84 тыс. человек, в Хиросиме спустя 5 месяцев от атомной бомбардировки погибло 71 379 японцев. Бомбардировки других мирных городов, ставших символом варварства и безжалостности военных действий войн нового поколения, известны (по понятным причинам) намного больше.
Историки подсчитали для сравнения: аналогичный счет Люфтваффе был во всемирно известной Гернике — 90 человек, в не менее известных Ковентри — 380, в Роттердаме — 980 погибших.
Еще одно сопоставление. Перенесемся из Прибалтики и Польши в Грецию.
К осени 1944 года Греция почти на 90 % была освобождена от оккупантов силами Сопротивления. Спустя две недели после выхода советских войск к болгаро-греческой границе 100-тысячный британский экспедиционный корпус по приказу Уинстона Черчилля высадился вблизи Афин. А через неделю англичане устроили кровавую бойню левым партизанам-антифашистам, объединенным в Демократическую Армию Освобождения Греции (ЭЛАС) численностью около 77 тыс. человек. Ее бойцы освободили Афины и примыкающий к ним крупнейший порт Греции Пирей и не ждали удара со стороны англичан, которых считали союзниками. В ходе этих событий погибло свыше 30 тысяч греков. Но операция британских войск удалась: в Афины уже в октябре 1944-го вернули прозападное эмигрантское правительство.
Черчилль при этом признается, что «капитуляция Италии в сентябре 1943 года отразилась на всей расстановке сил в Греции. ЭЛАС сумела захватить основную часть итальянского снаряжения, включая вооружение целой дивизии, и добиться таким образом военного превосходства. Опасность коммунистического переворота в случае ухода немцев, который теперь стал вполне возможен, требовала неослабного внимания. Как в самой Греции, так и в греческих кругах за границей царило резко отрицательное отношение к монархии, которая санкционировала диктатуру генерала Иоанниса Метаксаса и тем самым прямо связала себя с режимом, ныне потерпевшим поражение».
Сэр Уинстон был уверен, что «законным выражением воли Греции не могут служить те или иные клики партизан, зачастую ничем не отличающиеся от бандитов, которые маскируются под спасителей родины».
Без этого образчика «уважительного и пристойного» обращения с населением трудно понять причины срыва заключенного Варкизского соглашения и т. н. «второго греческого сопротивления» 1949–1950 годов, потопленного в крови. Более 450 тысяч греков погибли, были вынуждены бежать из страны. Около 180 тысяч эмигрировали в СССР, Албанию, Болгарию…
Я привожу эти факты и цифры не для того, чтоб пристыдить, уязвить современных англичан и призвать их к покаянию перед греками. Или муссировать тему «моральной ответственности английского народа за темные страницы своей истории». Скорее показать, почему Армия Крайова или «лесные братья» в Прибалтике — это хорошие повстанцы, а левые антифашисты в Греции — бандиты. Но когда в сотый раз натыкаешься в западной прессе на осуждение (с позиций высокой морали) репрессий со стороны Советов в отношении балтийских коллаборационистов и их родственников, от подобных сопоставлений не удержаться.
Памятник — от слова «память», это символический узелок на памяти, метка истории. И когда люди бьются за восстановление, сооружение или демонтаж конкретного памятника, то идет война не просто памятников, идет борьба ценностей, этик, интерпретаций истории.
Мы наблюдали эту теснейшую взаимосвязь политики и памятникоборчества в период разрушения СССР. Сегодня эта борьба ведется уже против России: в странах бывшего СССР, в бывших странах народной демократии, да и в самой России.
Предлоги могут быть разными: установленные в памятных местах танки или пушки в честь взятия тем или иным соединениям города сносились в рамках борьбы с «пропагандой милитаристского духа», многочисленных Лениных низвергали по «эстетическим причинам», дескать, не представляет художественной ценности…
Искатели «исторической правды», например, в той же Польше, недавно вдруг озаботились, что памятники павшим солдатам Красной Армии не соответствуют историческим прототипам, идеализируют советских солдат.
«В действительности солдаты Сталина выглядели иначе. Это были голодные оборванцы — американских консервов хватало не всем. Их вовсю косили болезни, потому что антибиотики и перевязочные средства, которые западные союзники слали вместе с этими консервами, Сталин приказал жечь прямо в Мурманске.
Настоящие советские солдаты, которых немилосердно материли и колотили офицеры и расстреливали за любую провинность, шли на Берлин под дулами винтовок „заградотрядов“ НКВД. Когда их гнали в атаку, их собственная артиллерия создавала огневую завесу не перед наступающими, а у них за спиной», — пишет в статье «Настоящий памятник солдату» в газете «Жечь Посполита» некий польский автор Рафал Земкевич.
Напомню, что одновременно эти же люди, захлебываясь от морального пафоса, негодуют и обвиняют, вопрошая, например, почему летом 1944 года советские войска, или в нынешней терминологии «голодные оборванцы», не поспешили на помощь восстанию в Варшаве.
Сегодня внукам и детям этих солдат при чтении строк про «голодных оборванцев» очень трудно понять, зачем вообще нужно было класть более 600 тыс. жизней наших солдат, наших отцов и дедов для освобождения Польши.
С тезисом о «голодных оборванцах» даже спорить не хочется. Действительно, форма эсэсовцев, не в пример потным, рваным и грязным гимнастеркам красноармейцев, была намного эстетичнее и гламурнее, являя вершину дизайнерского мастерства от Hugo Boss.
Да и что тут скажешь? Наверное, стоило бы больше тратить времени на приведение в порядок формы: помыться, погладить, дождаться подвоза из тыла новеньких начищенных сапог и ваксы, одеколона опять-таки. А то ведь Европа все ж таки, неудобно. Дресс-код нужно соблюдать и фейс-контроль пройти. Прошло всего несколько десятков лет, а потомки освобожденных от Гитлера поляков именуют освободителей «голодными оборванцами». Тоже, надо думать, в припадке поиска «исторической правды».
«Главной причиной их побед была почти безграничная готовность жертвовать людьми, которых бросали в бой, как пушечное мясо. В 1941–1942 годах Красная Армия зачастую теряла по 15 000 солдат в сутки. Таким образом, всего за неделю она могла понести такие же потери, как англо-канадские войска в ходе всей кампании 1944–1945 годов на северо-западе Европы. Легенда о Великой Отечественной войне должна была оставаться незапятнанной — собственно, эту линию и сегодня продолжает Путин» — это характеристика советских союзников из «Таймс» в статье журналиста Макса Гастингса.