Загадочная книга (сборник) - Страница 12

– Да уж, скорее, во Франции, – пробурчал сапожник.

– Нет его ни в Гринфорде, ни во Франции, – произнес негромкий бесцветный голос, принадлежавший невысокому католическому священнику, который подошел к ним. – Собственно говоря, вон он, по дороге идет.

Маленький священник был особой неприметной – короткий ежик темно-русых волос, круглое невыразительное лицо, – но, будь он прекрасен, как Аполлон, все равно никто не посмотрел бы в этот миг в его сторону. Все повернулись и направили взоры на дорогу, которая вилась внизу по долине. И действительно, по ней огромными шагами с молотом на плече шагал кузнец Симеон. Это был огромный мужчина исполинского роста, с глубоко посаженными темными и зловещими глазами и смоляной бородой. Рядом с ним шли еще двое, они разговаривали. Кузнеца особенно веселым никогда не видели, но, похоже, в ту минуту он чувствовал себя вполне спокойно.

– Господи! – воскликнул безбожный сапожник, – а вон и молот, которым он это сотворил.

– Нет, – впервые подал голос инспектор, сообразительного вида мужчина с песочными усами. – Вон молот, которым он это сотворил, у стены церкви. Ни его, ни труп мы не трогали.

Все повернулись посмотреть на орудие убийства, а маленький священник перешел через двор и молча внимательно его осмотрел. Это был, пожалуй, самый маленький и легкий из молотков, и он ничем не выделялся бы среди остальных, если бы на его металлической части не было крови и желтых волос.

Наконец через какое-то время маленький священник нарушил молчание, и в его голосе послышались новые нотки:

– Мистер Гиббс был не совсем прав, – сказал он, – утверждая, что здесь нет никакой загадки. Здесь есть, по крайней мере, одна загадка: почему такой большой человек для того, чтобы нанести такой сильный удар, воспользовался таким маленьким молотком?

– Да какая разница? – нервно откликнулся Гиббс. – Давайте лучше решим, что нам делать с Симеоном Барнсом.

– Ничего, – спокойным голосом произнес священник. – Он ведь сам сюда идет, а обоих его спутников я знаю, это очень хорошие люди из Гринфорда. Они идут сюда по своим пресвитерианским делам.

Как только он это произнес, из-за угла церкви показался высокий кузнец и прошел на свой двор. Здесь он остановился, и молот выпал из его руки. Инспектор с непроницаемо официальным видом тут же подошел к нему.

– Я не буду спрашивать вас, мистер Барнс, – сказал он, – известно ли вам что-нибудь о том, что здесь произошло. Вы не обязаны ничего говорить. Я лишь надеюсь, что вам об этом ничего не известно и вы сможете это доказать. Но я должен провести официальную процедуру ареста именем короля за убийство полковника Нормана Боэна.

– Вы не обязаны ничего говорить, – опять вмешался неугомонный сапожник. – Они должны сначала все доказать. Они еще даже не доказали, что это полковник Боэн, вы посмотрите, у него же головы нет!

– Не поможет, – вполголоса сказал доктор священнику. – Это он детективных рассказов начитался. Я был семейным врачом полковника и знал его тело лучше, чем он сам. У него очень тонкие руки, которые к тому же имели одну необычную особенность. Второй и третий пальцы у него одинаковой длины. Так что можно не сомневаться, что это полковник.

Доктор и священник посмотрели на лежащее тело с размозженной головой, туда же направил стальные глаза и стоявший неподвижно кузнец.

– Полковник Боэн умер? – спокойно произнес он. – Значит, сейчас он горит в аду.

– Ничего не говорите! Вы имеете право ничего не говорить! – возбужденно закричал атеист-сапожник, упиваясь возможностью проявить знания английского законодательства. Никто так рьяно не следит за соблюдением законов, как убежденный антиклерикал.

Кузнец величественно повернул голову и бросил на него тяжелый взгляд человека, исступленно преданного религии.

– Это вам, язычникам, надо хитрить, как лисам, потому что мирские законы для вас и писаны, – сказал он. – Но Господь убережет тех, кто в лоне его, и сегодня вы увидите это глазами своими. – Потом он указал на тело полковника и сказал: – Когда этот пес издох во грехах своих?

– Следите за языком, – сказал ему доктор.

– Исправьте язык Библии, и я исправлю свой. Когда он умер?

– Сегодня в шесть утра я его видел живым, – с запинкой произнес Вилфред Боэн.

– Господь милосерден, – произнес кузнец. – Мистер инспектор, я совершенно не возражаю, чтобы вы меня арестовали. Это вам стоило бы против этого возражать. Я не боюсь побывать в зале суда и покинуть его полностью оправданным, а вот вам, может, будет и неприятно, если из-за этого пострадает ваша карьера.

Строгий инспектор первый раз посмотрел на кузнеца внимательно, как и все остальные, кроме странного низенького священника, все еще рассматривающего маленький молоток, которым совершено такое страшное деяние.

– Рядом с кузницей стоят два человека, – продолжил кузнец излагать свою мысль, – это торговцы из Гринфорда, которых все вы знаете, и они подтвердят, что со вчерашнего вечера до самого утра и позже видели меня в зале собраний нашей Миссии Возрождения, где мы всю ночь молились за спасение наших душ. В самом Гринфорде наберется еще двадцать человек, которые подтвердят, что видели меня там. Был бы я язычником, мистер инспектор, мне до вашей погибели не было бы дела, но как христианин, я обязан дать вам шанс, поэтому спрашиваю вас: хотите вы выслушать мое алиби здесь или в суде?

Впервые по лицу инспектора прошла тень волнения. Он сказал:

– Конечно, я был бы рад прямо сейчас снять с вас все обвинения.

Кузнец вышел со двора теми же легкими широкими шагами и вернулся с двумя гринфордскими друзьями, которые вообще-то были друзьями не только его, но и почти всех присутствующих. Оба они подтвердили рассказ Симеона Барнса, и никто не усомнился в их словах. После этого невиновность кузнеца начала казаться столь же очевидной и несокрушимой, как и церковь, возвышавшаяся над ними.

Тишина более странная и неприятная, чем любой разговор, воцарилась во дворе кузницы. Не вынеся молчания, викарий обратился к католическому священнику.

– Похоже, вас очень заинтересовал этот молоток, отец Браун.

– Да, – ответил отец Браун. – Почему он такой маленький?

Доктор внимательно посмотрел на него.

– А в самом деле! – воскликнул он. – Кто бы стал пускать в ход такой маленький молоток, если вокруг лежит десяток больших? – Потом склонился к самому уху викария и зашептал: – Разве что тот, кто не может поднять большой молоток. Разница в характере или смелости между полами тут ни при чем, здесь вопрос в плечевой силе. Отчаянная женщина легким молотком может отправить на тот свет десять человек и глазом при этом не моргнуть, но тяжелым молотком ей не убить и жука.

Вилфред Боэн смотрел на него немигающими округлившимися от ужаса глазами, словно в гипнотическом трансе, но отец Браун, наоборот, немного склонил голову набок и прислушивался очень внимательно. Доктор продолжал выразительное шипение:

– Почему эти идиоты всегда считают, что любовника женщины может ненавидеть только ее муж? В девяти случаях из десяти любовника ненавидит сама жена. Кто знает, может быть, он чем-то ее ужасно оскорбил или предал… Смотрите!

Коротким быстрым жестом он указал на рыжеволосую женщину на скамейке. Та наконец подняла голову. Слезы уже начали высыхать на ее красивом лице, но блестящие глаза неотрывно смотрели на труп. Взгляд ее был бессмысленным, почти до идиотизма.

Преподобный Вилфред Боэн безвольно повел рукой, будто давал понять, что не желает ничего слышать, но отец Браун, смахнув с рукава несколько хлопьев пепла, которые выдуло из горна, своим обычным безучастным голосом произнес:

– Вы говорите, как обычный врач, – сказал он. – Ваши суждения о психологии достаточно интересны, но в том, что касается физики, они напрочь лишены смысла. Я согласен с вами, что женщина ненавидит любовника намного сильнее, чем обманутый муж. И я согласен, что женщина всегда потянется к маленькому молотку, а не станет хватать большой. Но в данном случае трудность заключается в том, что то, о чем вы говорите, невозможно физически. Ни одна женщина в мире не смогла бы вот так разбить человеческой череп. – Немного помолчав, он задумчиво добавил: – Никто не обратил внимания, что у мужчины на голове был железный шлем, он тоже от удара разлетелся вдребезги, будто сделанный из стекла. Но посмотрите на эту женщину. Посмотрите на ее руки.