Загадки Нострадамуса - Страница 66

Сказано слово было почти шепотом, никто из присутствующих на непротокольное обращение внимания не обратил. Услышали лишь последнюю фразу:

– Такие гости в республике бывают не каждый день. Я постараюсь приехать на вокзал к отходу поезда. Поскольку вы здесь с неофициальным, по сути дела – частным визитом, то приеду без оркестра.

– Если приедете в Москву – обещаю оркестр.

– В ближайшее время не планирую. В республике дел много. В сложные времена живем. Люди больше о своих амбициях, а не о долге перед народом думают.

«Ох, лукавит президент, – подумал Юрий Федорович. – Все намеками. Что-то ему от меня нужно…»

Прежде чем завалиться спать, он вызвал группу бывших спецназовцев ГРУ из отряда сопровождения. Его личный вагон был загнан в тупик на станции Элиста-товарная, был обеспечен системой автономного снабжения, хорошо охранялся, причем как изнутри, так и снаружи, – с вице-президентом все эти аспекты пребывания были обсуждены заранее. Не понравился Миловидову последний эпизод с дареным вином, проникновением в его номер и копированием документов, находившихся у него в работе.

…Когда вагон Командира прицепили к пассажирскому поезду «Элиста – Москва», на перроне был мгновенно выстроен коридор из охраны президента, и Люмиджинов вошел в апартаменты Командира и не сумел сдержать возглас восхищения:

– Много я видел личных вагонов, но ваш – лучший. Тут есть все, кроме установки залпового огня…

– Слава богу, оружие мне ни к чему: другие времена. Договариваться люди научились, поумнели.

– Не все, к сожалению, не все. Мало кто чтит традиции. А вот у вас, я вижу, на пальце перстенек. Фамильный? Вы, я слышал, древнего рода…

– Фамильные перстни сейчас редко встречаются. А это – так… Игра…

– Хорошо играть в игру, которую сам режиссируешь. Вы по натуре режиссер?

– Скорее драматург.

– В чем отличие?

– Режиссер работает с людьми – актерами, которые имеют свое мнение и пытаются его отстаивать, а когда пишешь пьесу – персонажи не спорят. Ощущение полного могущества.

– Но пьесу могут не поставить…

– Я, как вы, вероятно, знаете, написал несколько романов, а вот пьесу – всего одну. Это пьеса о предательстве, основанная на реальных фактах и судьбах. Она не была поставлена, а главный ее отрицательный герой умер. В расцвете сил.

– Герой – по пьесе?

– По жизни. Прототип персонажа… До отхода поезда всего ничего. Может, ближе к делу? У вас ведь ко мне есть дело…

– Раз перстень Командира у вас по-прежнему на пальце, значит, вы…

– Не совсем. Страна изменилась. Я устал и постарел. Словом, буду откровенен: я попросил раскороновать меня.

– Такие прецеденты бывали?

– Мы живем в мире, когда создаются новые прецеденты. Например, невозможно представить, чтобы человек, объявленный во всероссийский и международный розыск, мог по подложным документам прибыть в страну, которая требует его экстрадиции.

– Ну, если давние времена вспоминать, то воровские авторитеты, разъезжающие в собственных вагонах по стране – тоже событие «из ряда вон».

– Но законом это не запрещено. А вот олигарх, приезжающий тайно в страну, где он совершил тяжкие преступления, – это нонсенс.

– Согласен. Да что мы все о нынешних днях? Вы же историк. Вот если историю новейшего времени вспомнить: в начале 90-х годов я успешно торговал в стране американскими компьютерами – первый миллион сделал на них. Все в рамках закона, как вы с Кадышевым говорите. Но в рамках закона удавалось оставаться лишь в том случае, если была надежная крыша. Имена моих крышевателей вам знакомы – Тортладзе, Бараташвили, Кеворкиани, Бегия, Цулукидзе, Кацишвили… Кацишвили давно в Израиле и забыл про меня. А вот остальные недавно вспомнили. По их мнению, я не доплатил им в 90-е годы 50 миллионов долларов.

– Тогда это были большие деньги, возможно, пришлось бы бизнес прикрыть, и вся жизнь могла пойти иначе. Но сегодня… Заплатите – и вся проблема.

– Я заплатил тогда все. Это чистой воды шантаж.

– Что же они хотят?

– Я предложил 50 миллионов плюс проценты. Вышло около 100 миллионов, даже готов был конвертировать долг в евро.

– Отказались?

– Да. Они хотят контрольный пакет акций. 51%, как минимум.

– Понимаю.

– Речь ведь идет не о процветающей компании, а о республике. Знаете, я не ангел, кто-то, возможно, считает меня мерзавцем, но я действительно патриот своей республики. Нет, я на это не пойду.

– Риск большой. Я этих людей знаю.

– Понятно, экономический кризис, всем деньги нужны, многие про старые долги вспомнили. Ведущие олигархи терпят огромные убытки.

– Информация у меня идет регулярно. Вот утренняя: за последние полгода Роман Абрамович потерял четыре миллиарда, Владимир Лисин почти два миллиарда, Олег Дерипаска – 13 миллиардов…

– По моим данным – еще больше. Такие же проблемы у Алекперова, Абрамова, Рыболовлева, Фридмана, Авена… Ну, им-то государство поможет. Там своя игра. Я со своими старыми долгами – вне этой игры. Мне никто не поможет. Кроме вас.

– Что я могу? Вы наверняка знаете, я, в принципе, поменял жизнь. От моей гигантской коллекции ничего в личной собственности не осталось. Деньги с зарубежных счетов я давно перевел Центробанку. Такова была цена свободы, которую мне назвали тогда, в 1995 году, в Генпрокуратуре.

– Да, все имеет свою цену.

– У меня остался лишь мой авторитет. Иногда люди прислушиваются к моему мнению.

– На это я и надеюсь. Слышал, в августе была интересная спецоперация на Москве-реке. Спецназ взял штурмом теплоход и арестовал воровской сходняк. Из 45 воров в законе 40 оказались грузинами.

– Я тоже про это слышал.

– Мелочиться не стали – подбрасывать одну-две порции героина или пару патронов к ТТ. Просто подержали, сфотографировали, поговорили…

– Даже пожурили…

– Вот-вот, интеллигентно так. А потом с ворами встретился один авторитетный человек, так сказать, третейский судья между государством, которое издает законы, и людьми, которые эти законы нарушают. Вспомнил кто-то о том, что большинство авторитетов давно имеют легальный бизнес, налоги вовремя платят. И много родственников в Грузии имеют. Вот им и объяснили, что будет, если поток валюты из России, направляемый на родину, в одночасье иссякнет.

– Я слышал, примерно в таком ключе и шел разговор.

– И это правильно. Договариваться нужно. И – делиться.

– С этого места поаккуратнее. Вы же знаете – я мзду не беру. Бывает, удается разрулить ситуацию. Но – безвозмездно. Должность такая. Командир – это, как в воровском мире говорят, «погоняло», кликуха. А звание – Консерватор.

– И что это значит? Не слышал…

– То и значит – ответственный за сохранение традиций. В отставку с этой должности не отпускают: как проголосовал сходняк в июле 2008 года – теперь только ногами вперед.

– Звучит зловеще.

– Нет, плохого не подумайте, кто на меня руку поднимет – сам себя к смерти приговорит. Такая работа. Ну а насчет распространенного ныне девиза «делиться надо» – тут все не просто. Я уже лет пятнадцать прошу всех моих должников деньги переводить по списку, предоставляемому моими сотрудниками. В этом списке – больницы, библиотеки, музеи, детские дома…

– Я бы, однако, учитывая нештатную ситуацию, предложил другой вариант.

– Какой же? Пару табунов коней?

– Я знаю сферу ваших интересов. Тут оказия вышла. Попали в мои руки – надо сказать, неожиданно и случайно – два драгоценных камушка. Главная их ценность – историческое происхождение. А вы – прежде всего историк, крупный эксперт по раритетным драгоценностям…

– Поезд скоро отправляется.

– Так вот, сразу скажу: камни связаны с преступлением, конкретно – с убийством, но клянусь чем угодно, я к нему отношения не имею, просто оказался в нужное время в нужном месте.

– Я вас понял. Это два розовых рубина по 60 каратов. Личные драгоценности великой княжны Ольги, украденные у старого чекиста некоторое время назад. Старика столетнего зря убили?