Загадка замка Эппл-Гроув - Страница 10

Но во дворе замка появились пять фигур: впереди всех стоял мужчина в плаще с капюшоном, и его лица не было видно, зато бросался в глаза посох, который он держал в руках. Навершие посоха светилось изумрудным светом, показывая, что его владелец не кто иной, как некромант. Лионэль подумал и вдруг снова схватил кисть: над плечом некроманта появился небольшой предмет, в котором при внимательном рассмотрении можно было узнать гриф гитары.

За его правым плечом стоял высокий широкоплечий мужчина с осанкой профессионального воина, на это же занятие указывали и его видавший виды меч, и переброшенный через руку плащ, какой обычно носили наёмники или пехотинцы. Лица тоже было не рассмотреть, видна была лишь короткая светлая борода.

Чуть слева Лионэль увидел себя, хотя совершенно не помнил, когда успел изобразить невысокую изящную фигуру с большим заплечным мешком. С искренним недоумением художник понял, что он-нарисованный был ранен, так как его поддерживал ещё один мужчина, по виду и по одежде – типичный житель Эф-Риссара: только они носят такие кожаные кольчуги. Южанин был выше Лионэля и тоже находился явно не в лучшей форме.

А за их спинами стояла женщина в длинном светлом платье. Почему-то её лицо художник изобразил очень подробно: и светлые, кажется, серые глаза, и милые, хотя и не классические, черты лица, и светлые волосы… Лионэль никогда прежде не видел этой девушки, но при этом ему казалось, что он всегда знал её. Он откуда-то знал даже её имя – Кэтрин.

Художник отошёл от полотна и медленно опустился на предусмотрительно поставленный в мастерской диванчик: ему казалось, что он, дописывая картину, отдал все силы.

Негромко прозвучали шаги на ведущей в башню лестнице, и в мастерскую вошёл, устало потирая руками лицо, владыка. При виде отца Лионэль вскочил с диванчика и склонил голову.

– Перестань, нас никто не видит, – махнул рукой владыка Каристэль и жестом велел сыну сесть обратно, – а я и без твои поклонов обойдусь. Я хочу увидеть эту картину, Лионэль.

Юноша кивнул и развернул к отцу полотно, ещё не снятое с мольберта: владыка медленно подошёл и внимательно всмотрелся в изображённый замок, а увидев изображённые фигурки, вздрогнул.

– Пятеро… – задумчиво проговорил он, – четыре мужчины и девушка. Это ты?

Тонкий палец указал на невысокую, самую хрупкую из изображённых фигуру, и Лионэль молча кивнул. Владыка вздохнул и, помолчав, уточнил:

– Отговаривать тебя, я так понимаю, бессмысленно?

– Это судьба, отец, – воскликнул юноша, опасаясь, что сейчас его начнут убеждать отказаться, – я не могу отвернуться от своей судьбы!

– Я этого и не требую, Лионэль, не бойся. Когда ты хочешь выдвинуться в путь?

– Как только получу разрешение, – юный художник решительно тряхнул головой, – до Истралии путь неблизкий.

– Хорошо, – владыка шагнул к двери, – я подумаю, кого дать тебе в сопровождающие. Ты ведь понимаешь, что одному тебе будет намного сложнее.

– Спасибо, отец, – склонил голову Лионэль, глядя в спину уходящему владыке.

7 

7

Село Крапивная Балка, околица, в полумиле от трактира «Толстый Генри»

10 мая 1409 года от Последней Битвы (ПБ)

Мост был, на первый взгляд, совершенно обычным, точно таким же, как сотни или даже тысячи мостов по всей Истралии. Слегка потемневшие, отсыревшие от вечернего тумана доски, шаткие даже на вид перила, кое-где стянутые грубыми верёвками. Мост негромко поскрипывал при порывах ветра, что, в общем-то, тоже было неудивительно.

Ничего необычного, кроме одного: этого моста здесь никогда не было. Это Альберт знал абсолютно точно, потому как в Крапивной Балке их отделение стояло уже больше месяца. За это время любопытный и жадный до всего нового Берти успел облазить всю округу и мог поклясться чем угодно, что ни в самой Балке, ни в ближайших окрестностях мостов не было. Вообще. Никаких. По одной простой причине: в них не было ни малейшей необходимости. Речек возле села не было ни больших, ни маленьких, даже ручьёв не наблюдалось.

Тем не менее мост был, и сейчас Альберт стоял возле него и совершенно спокойно мог потрогать его руками, но почему-то не спешил этого делать. Вообще-то он не слыл среди приятелей эталоном отваги и безрассудства, но и трусом его никто не рискнул бы назвать: Берти всегда шёл навстречу опасности, хотя сам на неприятности и не нарывался, в дуэлях участвовать не любил, в пьяных драках – тем более.

Зато если нужно было рассказать какую-нибудь историю, особенно из тех, от которых то мороз к коже ледяными пальцами прикасается, то живот от смеха болит – это к Берти, в этом он мастер. И ведь вруном не назовёшь – верил он искренне в то, что рассказывал. А что слушатели то хохочут, то чуть ли не под лавки от жути прячутся – так разве в этом виноват Берти? Нет, конечно. Как говорится, не нравится – не слушай, а рассказывать не мешай. Именно из-за этого таланта рассказчика да ещё из-за добродушного и необидчивого характера Альберту всегда были рады и у солдатского костра, и в любой иной компании.

Услышав историю, которую поведал слушателям толстяк Генри, Альберт, ни секунды не сомневаясь, решил проверить, действительно ли существует этот мост. И если правда – то непременно попробовать пройти по нему туда, где сбываются все мечты. Если бы его спросили, а какие мечты он хотел бы воплотить в жизнь, Альберт, скорее всего, растерялся бы и не знал, что ответить. Ведь дело-то не в том, чтобы мечты на самом деле исполнились, а в том, чтобы своими глазами на этакую невидаль взглянуть!

И вот он уже битых десять минут стоял у покосившейся местами околицы (а от кого отгораживаться-то? От зайцев, что ли?) и в полном оцепенении смотрел на узкий мост, дальняя часть которого исчезала в странном, очень плотном тумане. Туману, честно-то говоря, в такое время да при такой погоде и взяться неоткуда, но туман был. И мост был.

И с этой реальностью что-то нужно было делать, хотя вариантов в итоге было не так уж и много, а точнее – всего два. Идти и не идти. Можно, конечно, ещё вернуться в трактир и позвать свидетелей этого чуда. Но тут есть определённая опасность: пока добежишь до трактира, пока объяснишь, пока вернёшься – мост может и исчезнуть. Тогда не только сам дураком выглядеть будешь, но и чудо прошляпишь.

Потоптавшись ещё немного, Альберт глубоко вздохнул, неуверенно ступил на влажные доски и замер, прислушиваясь. Ничего не произошло, и следующий шаг дался солдату уже гораздо легче: мост ничем не отличался от прочих своих деревянных собратьев.

Альберт, успокоившись, старался рассмотреть хоть что-то в окружающем мост плотном тумане, но видел лишь неясные тени не то деревьев, не то кустов. Вдруг впереди возникла какая-то расплывчатая тень глубокого чёрного цвета, и Берти остановился как вкопанный: идти навстречу непонятному чёрному пятну ему совершенно не хотелось. Тем временем пятно мрака не делало ни малейших попыток как-то добраться до Альберта, застыв на своей половине моста.

Возможно, так и стояли бы они боги знают до какого времени, но тут Берти громко и от всей своей широкой души чихнул. То ли туман так подействовал, то ли похолодало к ночи – неизвестно, но чих вышел знатный. Чёрное пятно дрогнуло, и над мостом пронеслось едва слышное «будь здоров, незнакомец».

Наверное, если бы пятно зашумело или, например, завыло дурным голосом, Берти испугался бы гораздо меньше. Недаром говорит старая байка: «Не страшно ночью ходить по кладбищу, а страшно чихнуть в пустом доме и услышать «будь здоров». Именно это с Альбертом и произошло, заставив лишний раз убедиться в том, что в каждой, даже самой дурацкой шутке есть доля истины.

– Спасибо на добром слове, – тем не менее отозвался Берти, будучи по природе человеком вежливым и доброжелательным, – осмелюсь поинтересоваться, с кем имею честь беседовать?

Фраза получилась гладкая и в меру вежливая, так что Альберт по праву собой гордился и даже почти не дрогнул, услышав ответ:

– Я страж моста. Кто ты, незнакомец?