Загадка Таля. Второе я Петросяна - Страница 65

…Удивительно, как все было похоже — тот же Театр эстрады, та же церемония открытия матча, не ставшая от повторения менее торжественной, почти те же речи. Но не тот же он сам, Тигран Петросян. Да, он по-прежнему скромный, самокритичный, объективный, он готов переоценить силы противника, но уже ненамного, нет.

Что бы там ни говорили знатоки о неуязвимости Спасского, как бы ни расценивали высоко его шансы, он, чемпион мира, лучше, чем кто-либо другой, понимает, что творится сейчас в душе претендента.

Матч отнимает год жизни — так говорил Ботвинник. А может быть, два? Кто может измерить, насколько укорачивается жизнь после матча на мировое первенство — этого бушующего два месяца пожара, который, не затихая даже ночью, выжигает душу?

Три года назад и он вот так же сидел в центре стола рядом с прославленным чемпионом и, не веря самому себе, с замиранием сердца слушал официальные речи. Теперь он спокойнее, куда спокойнее. Пусть волнуется и томится дебютант, это его горькая доля. Он, чемпион мира, не должен, не вправе испытывать священный трепет. Это его привилегия, привилегия шахматного короля. Он заплатил за нее дорогой ценой, и он этой привилегией воспользуется…

Петросян настолько привык во время партии ставить себя на место противника, разгадывая его замыслы, что даже немного сочувствовал претенденту. В конце концов, какая разница, был бы не Спасский, так другой! А парень он покладистый и ведет себя безупречно. Он даже публично заявил, что во всем относящемся к организации матча готов согласиться с пожеланиями чемпиона. Редкое благородство, знаете ли. Даже сам Петросян, гм-гм, не делал таких реверансов, когда был претендентом…

Да и вообще в этом симпатичном Борисе ему многое нравится. И детство у него было тоже нелегкое. Что это значит, он, Петросян, понимает лучше, чем кто-нибудь другой.

Да и юного Спасского тоже упрекали в сухости игры, но он, хотя под влиянием Толуша тоже сделал поправку на ветер, все же не изменил себе.

И потом, какой он, право, молодец, что, несмотря ни на какие проделки фортуны, которая словно издевалась над ним, сумел начать все сначала и благополучно довести дело до конца! Ну, положим, не до конца, а до матча, скажем так. Нет, что ни говорите, а парень он симпатичный, этот Борис Спасский, и… очень, очень, опасный.

Вот примерно как размышлял чемпион мира, сидя за длинным столом рядом с претендентом…

Старт в матче играет колоссальную роль. Он, случается, сразу распределяет роли, создает у одного хорошее настроение, придает ему уверенность в себе, а другого обрекает на муки долгой, а иногда и бесплодной погони. Но если очень важен старт в целом, то на старте очень важна первая партия.

Теперь Петросян не чувствовал себя растерянным, нет. Хорошо понимая состояние противника, он начал игру спокойно, без тени волнения. Ход партии приятно удивил его. И не только потому, что, разыграв черными защиту Каро-Канн, он без особых усилий уравнял игру: Спасский применил тот самый вариант, которым два года назад выиграл у югославского гроссмейстера Матуловича.

Конечно же, Спасский понимал, что раз Петросян пошел на этот вариант, он непременно держит камень за пазухой. Оба партнера ход за ходом повторяли уже сыгранную партию. Молчаливая психологическая дуэль таила в себе мрачные перспективы для обоих. Хотя на доске не происходило кровопролитных сражений и обе стороны спокойно маневрировали, внутреннее напряжение становилось нестерпимым.

Так бывает, когда в бою самолеты летят навстречу один другому лоб в лоб, и первым сворачивает в сторону тот из летчиков, у кого не выдерживают нервы. Спасский свернул первым. У него, оказывается, не было ничего в секретном арсенале — он просто надеялся на однажды выручивший его вариант! Неужели он собирается выигрывать матч лишь повторяя себя? Это была пока загадка, но так или иначе, а дебют первой партии был многозначителен.

Партия между тем продолжалась. Уход в сторону не дал белым никакого перевеса. Были разменены все фигуры, кроме ферзей. Уже в совершенно ничейной позиции Спасский продолжает настойчивые попытки из ничего сделать нечто.

Шахматы, как и люди, ценят упорство, упрямство же они наказывают. Спасский неожиданно делает неудачный ход, и Петросян может выиграть пешку.

Он моментально увидел эту возможность и… и тут выяснилось, что он тоже отнюдь не так уж спокоен, как это ему сперва показалось. Поняв, что появились шансы на выигрыш, Петросян — о эта злополучная «любовь к усилению позиции!» — решил проверить, а нельзя ли эту пешку выиграть в иной, более спокойной, ситуации? Ему показалось, что можно, но, увы, он проглядел до обидного простое возражение, и спустя несколько ходов был подписан мир.

Сделав ошибочный ход, Петросян незаметно, под столом, проверил свой пульс: вместо обычных шестидесяти пяти-семидесяти ударов — сто сорок! Ого, вот что это такое, первая партия матча на первенство мира, даже когда она в жизни и не первая! Интересно, а какой сейчас пульс у Спасского?..

Итак, противники, поддавшись волнению старта, обменялись ошибками, которых в соревновании рангом поменьше наверняка сумели бы избежать. Что ж, все шло нормально. Матч на первенство мира тронулся в путь.

Когда во второй партии Спасский разыграл спокойный, исхоженный вдоль и поперек вариант ферзевого гамбита, который он применял крайне редко, Петросяну стала ясна матчевая тактика противника на старте. В начале поединка претендент, пока он еще не привык к обстановке матча, к сцене, к партнеру, решил придерживаться надежных дебютных систем.

Несмотря на размеренное спокойствие дебюта, Петросяну удалось получить преимущество. Белые ладьи, ферзь и конь держали под неослабным надзором так называемые висячие пешки. Но преимущество это было, если можно так выразиться, обоюдоострым, потому что, как остроумно заметил Бронштейн, никогда не знаешь, о чем они там шепчутся, эти висячие пешки, и какая из них намерена пройти вперед, а какая — остаться в тылу для подстраховки.

На этот раз пешки шептались, как видно, о своей горькой доле. Петросян разменял ферзей, получил лучший эндшпиль и заставил одну из висячих пешек двинуться вперед, после чего они сразу потеряли свой гордый вид. Оказавшись перед перспективой постепенного, но неизбежного удушения, Спасский пожертвовал пешку и дал своим фигурам приток свежего воздуха.

В этот очень ответственный момент Петросян не использовал всех своих возможностей, хотя, как он сам считает, его задача была в действительности значительно сложнее, чем это казалось со стороны. Все же партия была отложена в трудном положении для претендента, но при доигрывании он превосходно защищался и добился ничьей.

И в следующей партии Петросян очень долго держал Спасского в тисках. Играя черными, чемпион перехватил инициативу, и соперник вновь счел за благо пожертвовать пешку, чтобы получить возможность свободнее распоряжаться своими фигурами, а также поискать шансы в стычках на королевском фланге.

Строго говоря, эта жертва была некорректна, однако Спасский уже успел почувствовать, что как ни парадоксально, но напряжение старта позволяет ему иногда переходить грань дозволенного. Потому что время ответственных решений еще не пришло, и на этой стадии матча Петросян предпочитает вернуть лишнюю пешку обратно либо отказаться от попыток ее использовать, только бы не дать противнику в руки опасную инициативу. Словом, пока счет не открыт, и угроза первого проигрыша продолжает висеть над обоими, можно слегка поиграть с огнем.

Заимев пешку и получив объективно выигранную позицию, Петросян затем допустил несколько неточностей, но и после этого сохранял большие шансы на выигрыш. Однако он попал в цейтнот, и Спасский отлично воспользовался этим, неожиданно обострив игру. Петросян нашел ход, гарантировавший ничью, но не нашел хода, оставлявшего ему лишнюю пешку в простой позиции.

В третий раз претендент прогулялся по краю пропасти, и в третий раз все обошлось благополучно. Но долго ли может так продолжаться?