Загадка снежных яблок - Страница 8

– Вы согласны, что за ним могли следить?

– Я согласен, что он сам в это поверил, иначе не сделал бы запись в блокноте. Возможно, он пытался уйти от человека, который вызывал беспокойство. Но также вероятно, что его смерть не была несчастным случаем и его намеренно заставили замолчать.

– Он оказался не в том месте и не в то время…

Иеромонах промолчал.

– Но он рассказал в полиции все, что знал. Какой смысл убивать его после?

– Скорее всего вероятный убийца боялся, что его опознают, он мог встретить вашего брата на улице, или в ресторане, даже случайно.

– Что же мне делать?

Иеромонах помешал чай, потом поднял глаза.

– Госпожа Мичурина, насколько вы настроены выяснить, что случилось с вашим братом?

– На сто процентов, – без колебаний ответила Настя.

– Но учитывая ситуацию, это может оказаться опасным предприятием.

– Я понимаю, но не смогу успокоится, пока не узнаю, что случилось с Владимиром. Я была единственным близким ему человеком, действительно близким, – Настя пыталась сдержать слезы, она хотела выглядеть уверенной в себе уравновешенной женщиной.

– Вам станет легче, если вы точно узнаете, что вашего брата убили?

– Да.

– Позвольте, я спрошу, почему.

– Совсем не потому, что я ищу чью-то вину в несчастье, как вы недавно сказали. Нет, просто я была очень близка с Владимиром. Он руководил успешным торговым предприятием, а это- определенный склад ума. Холодного ума. Сначала я думала, что он так впечатлился сценой, увиденной на кладбище, что забылся, погруженный в свои мысли. Но потом поняла, что такого не могло случиться. Он просто не мог быть настолько неосторожным, чтобы попасть под колеса конки. какие бы мысли не занимали моего брата, у него бы холодный рассудок. Понимаете… я часто ездила в экипажах и я бываю в городе. Можно столкнуться с крупом лошади, например, если бы он споткнулся, или он мог удариться о борт повозки, приземлиться на тротуар. Но нельзя столкнуться в лоб, так, чтобы попасть и под копыта, и под колеса. – Настя говорила так, словно все случилось с незнакомым ей человеком. Но сейчас от нее нужны не истерики, а рассудительность.

– Я понимаю, о чем вы. Должен быть просчитан момент, чтобы жертва упала между передними и задними ногами лошади и оказалась на земле под колесами.

– Именно так.

– По вашей теории кто-то ждал подходящего момента, прежде чем столкнуть Владимира с бордюра?

– Так и есть. Отец Филарет, что с ней случилось, с той женщиной? Какова причина смерти?

– Вы необычная барышня, госпожа Мичурина. Задаете вопросы, которые пристало задавать сыскному агенту а не юной девушке. Я не думаю…

Настя гордо вскинула голову.

– Я имею представление о… жизни, отец Филарет. Так воспитывала меня наша мать. И брат обсуждал со мной все торговые дела. Даже если бы я хотела быть кисейной барышней, это невозможно. Мне предстоит встать во главе семейного дела, как единственной наследнице. Поэтому расскажите мне все.

– Господа Мичурина, – в голосе собеседника послышалось уважение. – Так получилось, что я являюсь депутатом от духовной стороны при расследовании упомянутой вами смерти женщины. И я не имею права обсуждать эти вопросы.

– Но вы сказали, что поможете.

– Я помогу. Оставьте мне свой адрес и я отправлю к вам чиновника по особым поручениям, которому поручено это дело.

– Если он такой же, как полицейский, с которым я говорила, то не стоит беспокоиться, – разочарованно пробормотала Настя.

– Он совсем не похож на полицейских, – улыбнулся иеромонах.

– Я отправляюсь в похоронное бюро, чтобы обсудить организацию погребения брата. Во второй половине дня я буду дома. Завтра с утра я отправлюсь в контору брата, чтобы принять дела.

– Но может быть, вам стоит отдохнуть несколько дней?

– Несколько дней не избавят о скорби. лучше быть занятой, чем сидеть у окна.

– Я вас понимаю, госпожа Мичурина. Я тоже предпочитаю занятость.

– Вы потеряли кого-то?

– Мы все кого-то теряем. И не нам решать как и в какой момент это произойдет.

Ни одного сообщения о пропаже молодой женщины не поступало в отделения полиции. У незнакомки по-прежнему не было имени. Газеты писали об «ангеле с Блиновского кладбища», но даже заметки не заставили родственником жертвы обратиться в полицию. Были проверены все гостиницы и постоялые дворы, но даже среди приезжих никого похожего на убитую девушку не нашлось.

Ближе к обеду князя Гагарина вызвали к губернатору.

– Как у него настроение? – поинтересовался князь у помощника в приемной.

– Как у бешеной собаки, вот-вот вцепится в горло, – прошептал помощник, давно знакомый с Гагариным.

***

– Мне сказали, что вы хотели меня видеть, Ваше Высокопревосходительство.

– Садитесь, князь. – Губернатор выглядел сердитым, но во взгляде его было что-то еще, похожее на страх.

– Что случилось, Ваше Высокопревосходительство?

– Что случилось? Я расскажу вам, что случилось. Пока вы отсутствуете и даже не ставите меня в известность, как проходит следствие, меня посетила одна важная персона.

– И кто же это?

– Вы знакомы с графом Александром Александровичем Кречетниковым?

– Не имел чести. Ваше Высокопревосходительство. Мы не встречались в собрании.

– Если бы посещали собрание, то были бы знакомы. Но вы манкируете социальными связями. Впрочем, и граф большую часть времени проводит в Петербурге.

– Что он хотел?

Губернатор открыл верхний ящик стола и достал фотопортрет. На нем была изображена светловолосая девушка лет семнадцати, ее светлые глаза были широко раскрыты, словно от удивления, платье с высоким воротом выглядело чопорным, а сама девушка невинной. В изящных ушах красовались бриллиантовые и жемчужные серьги. Сердце Гагарина подпрыгнуло, когда он понял, кто изображен на портрете. Видимо, та же мысль посетила губернатора, потому он не передал фотопортрет главному полицмейстеру, а вызвал к себе чиновника по особым поручениям.

– Это она, Павел Александрович? – Тихо спросил губернатор. Девчонка с кладбища- дочь графа Кречетникова Софья Александровна?

– Да.

– Есть ли сомнения? – В голосе губернатора слышалась мольба. Кто угодно только не дочь графа, завсегдатая петербургских салонов.

Увы, Гагарин не умел вторить чудеса. – Это определенно она.

– Боже, храни нас…

– Что, по мнению графа, случилось с его дочерью?

– Он сказал, что его дочь пропала, и попросил меня не разглашать эту информацию. Он не хочет, чтобы ее имя мелькало в газетах по понятным причинам.

– Он видел газеты?

– Я предполагаю, что видел, но не связал преступление на кладбище с исчезновением дочери. И пусть это и дальше будет так. Если пронюхают газетчики, я лично отсеку вам голову.

– Граф предоставил какие-либо подробности об исчезновении своей дочери?

– Он сказал, что горничная подняла тревогу в понедельник утром.

– Сейчас полдень вторника.

– Я могу только предположить, что семья надеялась, что девушка появится.

– Есть ли у графа идеи, куда она могла пойти? – Спросил Гагарин, хотя все было ясно: граф обеспокоен защитой репутации своей дочери и семьи хотел как можно меньше рассказывать о том, что произошло до исчезновения Софии, ожидая, что полиция найдет девушку и вернет домой с минимальной оглаской. Или он думал, что дочь сбежала, чтобы тайно обвенчаться с неподходящим по мнению семьи поклонником? Но тогда в возврате не было смысла. Хотя девушка с социальным положением Софьи Кречетниковой никогда не покидает дом бе сопровождения и никак не могла бы стать случайной жертвой.

– Я хочу поручить вам деликатное задание… зайдите к графу и сообщите новости.

– Да, Ваше Высокопревосходительство. Мне нужно поговорить с семьей.

– Только по их желанию и когда они будут готовы, ни минутой раньше!

– Да, Ваше Высокопревосходительство.

– И ради Бога. не скажите графу, что проведено вскрытие его дочери полицейским врачом. Надеюсь, он никогда об этом не узнает.