Загадка смерти. Очерки психологической танатологии - Страница 9

Если осознание неизбежности смерти вызывает глубокую фрустрацию даже у молодых и полных сил людей, то это тем более верно относительно старых и больных людей. Напомню, что под фрустрацией в современной психологии понимают такое психическое состояние человека, находясь в котором он осознает, что его мечты и желания не осуществились, что он потерпел крушение своих надежд. Это блокада целенаправленной деятельности и переживание неудачи. Экзистенциальная фрустрация – это переживание бессмысленности, бесперспективности нашего существования. Вполне понятно, что терминально больной человек одновременно переживает несколько фрустраций, в том числе экзистенциальную.

Экзистенциальная фрустрация у безнадежно больных людей особенно глубока тогда, когда врач, как авторитет, сообщает им о безнадежности их состояния.

Исследуя проблемы умирания и смерти человека, Э. Кюблер-Росс, которая организовала также семинары с участием терминально больных людей, накопила обширный материал о тех переживаниях, которые протекают в психике больного начиная с того момента, когда он каким-то образом узнает о своем подлинном состоянии и обреченности. Обобщив свой материал Э. Кюблер-Росс заметила, что имеет место закономерная смена определенных стадий переживаний человека. Она обнаружила пять стадий психологических изменений личности и работы у нее психологических защитных механизмов. Это стадии отрицания реальности, изоляции, возмущения (агрессивности), ведения переговоров и заключения соглашений, стадия депрессии и, наконец, стадия принятия неизбежности смерти (т. е. примирения с мыслью, что смерть неизбежна и борьба не имеет перспектив). Опишем эти стадии психологического умирания терминально больных людей[27].

Эту первую стадию Э. Кюблер-Росс назвала стадией отрицания реальности и изоляции, поскольку в психике больного человека наиболее активно начинают работать два защитно-адаптивных механизма: механизм отрицания неприятной, устрашающей реальности и механизм изоляции. Больной на этой стадии не желает понять, что его конец близок. Во время бесед люди, которые находятся на такой стадии психологического переживания умирания, заявляют, что не доверяют поставленному врачами диагнозу. Они стараются дискредитировать врачей, заключение которых глубоко фрустрирует их, лишая всяких перспектив на будущее.

«Нет, этого не может быть!» – вот примерно их первая реакция. Причем такая реакция всегда в основном одинакова, независимо от того, каким путем больной узнал о своей участи: из прямо сказанных слов врача или же по косвенным признакам, по изменению поведения и невербальных знаков окружающих, на основе собственных, сделанных сознательно или подсознательно, выводов. Одна больная даже стала утверждать, что рентгеновские лучи, с помощью которых у нее был обнаружен рак, были неподлинными. Больной может также утверждать, что вывод медиков – результат диагностики другого больного, что будто произошла путаница. Эта же больная, которая считала рентгеновские лучи подмененными, стала обращаться к другим врачам для того, чтобы удостовериться в ошибочности первого диагноза своего состояния. «Тревожное отрицание» – так называет Э. Кюблер-Росс эту первоначальную реакцию терминально больных людей[28]. Отрицание, иногда полное, нередко же частичное, в той или иной мере используется всеми больными не только на первых стадиях умирания, но, время от времени, и на последующих стадиях этого процесса. Принимая даже истинное положение вещей, больные сохраняют некоторую надежду на то, что смогут жить дольше.

Эту защитную реакцию Э. Кюблер-Росс считает весьма полезной, так как она смягчает первый удар истины и создает условия для включения в работу психики других, более спокойно действующих и «менее радикальных» защитных механизмов. Обычно после отрицания реальности наступает частичное принятие неизбежности смерти. Из 200 терминально больных, с которыми работала исследовательница, только трое до порога своей смерти продолжали отрицать ее неизбежность. Они только в редких случаях, и мельком, осознанно вспоминали и говорили о смерти, называя ее «неприятным событием, которое обычно наступает во сне и не причиняет боли».

Позже, на этой же стадии, большинство больных начинает использовать в основном механизм изоляции. Что он из себя представляет? Больные иногда говорят о своей смерти для того, чтобы затем перейти к более приятным и оптимистическим вопросам. Смерть и связанные с ней эмоции в психике больного изолируются от остальных психических содержаний и проблем. На уровне бессознательного, считает Э. Кюблер-Росс, все мы считаем себя бессмертными. Мы не представляем себе, что сами должны лицом к лицу встретиться со смертью. Получается так, что одна часть «Я» человека знает о болезни и неминуемой смерти, в другая отрицает ее, изолирует и вытесняет из сферы сознания, заполняя ее другими образами и мыслями, психическими содержаниями. Рассказывая о больной молодой женщине, Э. Кюблер-Росс отмечает, что именно первая часть ее психики держала ее в больнице и заставляла подчиняться требованиям медперсонала. Здесь она окружила себя многими привычными вещами, как будто решила обосноваться надолго. Она все время переходила от фаз полного отрицания своей смерти к фазам, находясь в которых не только осознавала ее неизбежность, но и своими действиями (например, перееданием запретной пищи, что считается косвенной формой самоубийства) ускоряла ее наступление.

Каким образом взаимодействуют механизмы отрицания и изоляции? Э. Кюблер-Росс, давая название этим механизмам, как мы видели, приводит примеры того, каким образом действуют они. Однако остается открытым вопрос: если на первой стадии эти два защитных механизма являются ведущими, то каким образом они взаимодействуют? Возможно ли, чтобы они действовали совершенно независимо друг от друга, однако защищая личность от одного и того же ведущего фрустратора – ожидания смерти? Такое положение вещей мне представляется невозможным. Поэтому я считаю важным следующее: 1) необходимо раскрыть и описать все защитные механизмы, их комплексы, а также защитные стратегии, которые используются умирающей личности на первой стадии ее психологического умирания; 2) необходимо показать, каким образом влияют друг на друга эти механизмы и стратегии; 3) необходимо также исследовать следующий более серьезный и сложный вопрос: может ли один защитный механизм порождать новый защитный механизм или хотя бы принимать участие в процессе его генезиса?

Более конкретно можно сказать так: обусловлена ли изоляция активностью механизма отрицания реальности? Я полагаю, что такая связь может существовать. Ведь для того, чтобы отрицать какую-то часть реальности, человек нуждается в других людях, которые либо соглашаются с ним, либо противоречат ему. Здесь намечается два варианта: а) если наш индивид Р₁ (умирающий) отрицает возможность своей смерти, а Р₂ соглашается с ним, то умирающий, по-видимому, не имеет причин изолироваться от него. В таком случае механизм внешней социальной изоляции может не активизироваться; 2) в том же случае, когда Р₂ (социальный наблюдатель) не принимает отрицание больным своей участи, то между ними возникает конфликт, и Р₁ получает импульс (мотив) к самоизоляции и, по-видимому, также к той внутрипсихической изоляции, о которой здесь главным образом идет речь.

Отсюда можно прийти к выводу, что самоизоляция больного, хотя бы в начале процесс психологического умирания, имеет избирательный характер: некоторых лиц он избегает, а с другими готов общаться. Но я полагаю, что по мере прогресса болезни и приближения конца у больного тенденция самоизоляции может принимать обобщенный характер.