Загадка смерти. Очерки психологической танатологии - Страница 27

Теперь приведу отрывок из одной газетной заметки: «Отметим, что на сегодняшний день Орегон единственный штат, принявший в 1997 году закон об эвтаназии. За последние 10 лет к семейному врачу обратились 292 человека с настоятельной просьбой выписать им препараты, которые могли бы положить конец их нечеловеческим страданиям. Для того чтобы врач пошел им навстречу, безнадежным больным надлежит озвучить свою просьбу дважды устно и один раз в письменной форме. Из 46 человек, воспользовавшихся правом на «достойную смерть» в минувшем году, подавляющая часть страдала раком и их средний возраст составлял 74 года». (Газета «Новое время», 31 мая 2007 г., заметка Ж. Исраелян). Как видно из этого сообщения, потребность в активной эвтаназии достаточно велика.

Джек Геворкян – далеко не единственный врач, который проводил активную эвтаназию. Не менее интересный случай эвтаназии и судебный процесс имели место в Германии в 1989 году. Они вызвали огромный общественный резонанс, причем не только в Германии. О нем в трех обширных статьях рассказывали корреспонденты газеты «Известия» Евгений и Альберт Плутник. («Известия», 20 апреля 1989 г., № 110; 21 апреля 1989 г., № 111; 22 апреля 1989 г., № 112). Из этих статей приведу основные факты и выводы, поскольку в них затрагиваются дополнительные аспекты проблемы эвтаназии.

Факты таковы: «Ханс Зикман скончался 14 августа 1985 года в клинике Святого Петра в блоке интенсивной терапии, куда был переведен после операции по поводу рака горла. Состояние его было тяжелым, но умер он не своей смертью – его умертвили. В тот самый день, когда обслуживающей блок медсестре Михаэле Редер исполнилось 27 лет. Она и сделала больному укол, после которого у него мгновенно остановилось сердце».

Оказалось, что такие роковые уколы Михаэла делала многократно: «Как подтвердилось на суде, она неоднократно одним и тем же способом лишала жизни тяжело больных пациентов клиники». Произведено 28 эксгумации. Ей было предъявлено обвинение в убийстве 17 человек, но она признала «только» девять случаев.

Каковы мотивы поведения медсестры? Сама она утверждала, что«… наказание, которое грозит ей, это – расплата за ее благородные убеждения». Эту версию защищали и адвокаты медсестры, считая, что она «была оглушена состраданием». Они отметили также, что М. Редер работала в отделении интенсивной терапии более 7 лет, а здесь много смертельных исходов, которые не могут не повлиять на психику молодой женщины.

Прокурор же считал, что М. Редер руководствовалась двумя главными низменными мотивами: желанием чувствовать свою власть над людьми и желанием избавиться от тяжелобольных, требующих много внимания и усилий.

Налицо две противоположные линии аргументации. В первой из них, построенной обвиняемой и ее защитой. четко видна работа защитного механизма самооправдания, которое чаще всего принимает вид процесса, известного в психологии под названием рационализации. При использовании этого механизма исходят из ложной посылки, но дальнейшие суждения строят логически правильно. В результате этого многим такая самозащитная аргументация представляется убедительной. Механизм рационализации, как и другие защитные механизмы, впервые был описан в трудах З. Фрейда, Э. Джонса и А. Фрейд[54].

Михаэла Редер считала своим кумиром доктора Юлиуса Хаккенталя, онколога и хирурга, очень известного в Германии специалиста, автора идеи «штербехильфе» – помощи умирающему. Хотя Хаккенталь считает, что вопрос жизни или смерти больного решает не медсестра, а врач, и был возмущен, когда ему сказали о том, что Михаэла его почитает.

Образ действий этого специалиста отличается от стиля работы других. Он своими руками никогда не убивает больного. Он создает такие способы и орудия, что сами больные совершают роковые действия на собой. Почему Хаккенталь смог освободиться от ответственности в тех нескольких случаях, когда он фактически осуществлял активную эвтаназию? Одной из его пациенток была… его мать. Поступок Хаккенталя квалифицировали как «убийство по просьбе пациента», но не смогли осудить, поскольку в уголовном законодательстве не предусмотрено наказание за такие действия.

В Западной Германии было создано Немецкое общество гуманного умирания, центр которого находится в Аугсбурге. В нем – более 20 тысяч членов. Подход этого общества к проблеме смерти и эвтаназии четко выражен в следующих словах его основателя Ханса Атротта: «Мы исходим из того, что никто, находясь в здравом уме, от жизни не откажется. Но, по нашему мнению, своей жизнью может рисковать только сам пациент, а ни в коем случае не врач. В этом мы принципиально расходимся с профессором Хаккенталем, который берет эту миссию на себя. Мы не собираемся убеждать здоровых и жизнеспособных людей преждевременно умирать. Предлагаем помощь только в том случае, если биологический процесс умирания уже начался, хотя и тут не исключаются ошибки».

Общество старается добиваться принятия закона, согласно которому каждый волен распоряжаться своей жизнью сам, и никто, даже государство, не должно обладать таким правом. Уже создан формуляр, который заполняется, когда диагноз показывает, что человек находится в предсмертном состоянии. Согласно воле больного бессмысленное продление страданий прекращается. Это касается, в частности, таких приборов, как искусственные легкие, диализ и другие.

Названное общество отвергает смертную казнь, так как считает, что государство не может распоряжаться жизнью своих граждан.

Конечно, в подходе Общества гуманного умирания к проблемам смерти и эвтаназии есть весьма спорные моменты. Например, следует ли говорить больному, что он вскоре умрет и нет ему спасения? Не жестоко ли сказать человеку, что он обречен?

Опросы показали, что больше половины (75 %) граждан Западной Германии в 1989 году высказались за активную эвтаназию согласия больного.

Однако другие медицинские, теологические и юридические организации выступили против активной эвтаназии, считая грань между «помощью умиранию» и убийством слишком тонкой. Считается, что в любом случае надо стараться продлить жизнь больному и снимать его боли с помощью лекарств.

Конечно, эвтаназия в Германии не поощряется законом, однако есть четкие определения на случай, если пациент желает избавления. Приведу отрывок из статьи Е. Бовтуна и А. Плутника: «… в одном из параграфов говорится: умертвление в ведома пациента не наказуемо: а) если умертвленный находился в тяжелейшем состоянии, которое не мог больше переносить; б) если воля умертвленного была при жизни выражена достаточно недвусмысленно; в) если он не был способен покончить с собой и д) если никто, ни больной, ни врач, не действовали по принуждению»[55]. Полезно размышлять над этими четкими определениями.

Я уже мельком отметил, что убеждение о допустимости или недопустимости, неприемлемости эвтаназии зависит также от представления человека о бессмертии души, о жизни после смерти или о ее отсутствии. В Западной Германии в те годы, когда происходили описанные выше события, 71 % жителей верили в существование загробной жизни. Несмотря на это, большинство людей выступает против эвтаназии. Врачи – члены Немецкого общества хирургов, считают, что если даже окончательно ясно, что больной умрет, эвтаназия все равно недопустима. Врачи должны всячески продлевать жизнь человека и стараться смягчить его болевые ощущения. С этой целью в Германии, как и в ряде других стран, широко распространена и осуществляется идея создания особых медицинских учреждений для терминальных больных – хосписов. Об этом у нас предстоит отдельный разговор. А пока – еще о двух случаях эвтаназии.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.