Загадка Безумного Шляпника - Страница 6

– А этот… мистер Арбор?

Сэр Уильям задумался, потирая руки.

– Весьма почтенный… эм… представитель еврейского народа, – сдержанно ответил он, словно зачитывая описание товара в каталоге. – Спокойный, образованный, иногда несколько саркастичный. Еще не в летах, должен сказать, ему едва за сорок… Эм, о чем вы спрашивали? Ах да, мистер Арбор. К сожалению, он никак не мог заметить чего-нибудь. Один его друг, американец, пригласил его за город на выходные. Он уехал в субботу и вернулся только сегодня утром… И, кстати, именно так все и было, – добавил старик уже обычным голосом, обводя взглядом присутствующих. – Я позвонил тому американцу и все проверил.

«Ничего себе! – подумал Рэмпол. – Впрочем, у этого человека украли его драгоценное сокровище, у него есть право подозревать всех заинтересованных лиц, даже если это такие же почтенные коллекционеры книг, как и он сам». При мысли о том, как эти напыщенные джентльмены воруют рукописи, точно дети малые отбирают друг у друга игрушки, Рэмпол улыбнулся, но, заметив холодный взгляд сэра Уильяма, взял себя в руки.

– И я определенно не хочу скандала, – заключил старик. – Поэтому я и пришел к вам, Хэдли. Вот, собственно, и все. Просто и ясно, и ни одной чертовой зацепки.

Старший инспектор кивнул. Похоже, он что-то обдумывал.

– Я привел к вам эксперта по таким вопросам, – протянул он, кивнув в сторону доктора. – Доктор Фелл оказал мне услугу, приехав сюда издалека. Поэтому я, пожалуй, умываю руки. Если, конечно, вы не обнаружите вора и не захотите выдвинуть ему обвинения. Но, полагаю, у вас не возникнет такого желания. Тем не менее мне хотелось бы попросить вас об ответной услуге.

– Услуге? – Сэр Уильям округлил глаза. – О господи! Да, конечно! Все что угодно… в разумных пределах, конечно.

– Вы упомянули вашего племянника, мистера Дрисколла…

– Филиппа? Да. А что?

– Он пописывает статьи в газеты…

– А. Да. По крайней мере пытается. Я приложил значительные усилия, чтобы его взяли на постоянную работу в газете. Пф! Между нами, редакторы утверждают, что он может написать отличную статью, но у него совершенно нет чутья на новости. Харботтл говорит, что он увяз бы по колено в рисовых зернышках, разбросанных перед церковью Святой Маргариты, и не догадался бы, что там свадьба. Поэтому он у нас вольный стрелок. Не слушает меня. Знаете, если бы я писал статьи…

Хэдли с бесстрастным видом развернул газету, лежавшую на столе. Он как раз собирался развить свою мысль, когда к столику поспешно подошел официант и что-то сбивчиво зашептал ему на ухо.

– Что? – переспросил старший инспектор. – Говорите погромче! Да, так меня зовут… Понятно. Спасибо. – Осушив кружку, он пристально посмотрел на своих собеседников. – Любопытно, черт побери. Я приказал им не связываться со мной, если только… Простите, мне нужно ненадолго отлучиться, джентльмены.

– Что произошло? – осведомился доктор Фелл, взглянув на Хэдли поверх очков. Казалось, он только сейчас очнулся от глубоких раздумий.

– Мне звонят. Сейчас вернусь.

Все помолчали, глядя ему вслед. Рэмпола удивила мелькнувшая во взгляде Хэдли тревога. Американец перевел взгляд на сэра Уильяма. Тот, похоже, с нетерпением ждал развития событий.

Старший инспектор вернулся через две минуты. Рэмпол почувствовал, как у него в горле сжимается ком. Хэдли не суетился, все его движения были размеренными и неторопливыми, как и всегда, но шаги на кафельном полу звучали громче, а в ярком свете зала лицо казалось бледным.

Остановившись у барной стойки, он что-то сказал официанту, а затем вернулся к столу.

– Я заказал нам еще выпить, – спокойно сообщил старший инспектор. – Виски. Через три минуты ресторан закрывается, и нам придется уйти. Я буду рад, если вы отправитесь со мной.

– Отправимся? – повторил сэр Уильям. – Куда?

Хэдли промолчал. Вскоре официант принес им бокалы и удалился.

– Ну, с Богом! – произнес старший инспектор, отпивая виски. Он осторожно поставил бокал на стол.

И вновь Рэмпол ощутил смутное беспокойство…

– Сэр Уильям, – продолжил Хэдли, спокойно взирая на старика, – к моему глубокому сожалению, я должен сообщить вам прискорбную новость.

– Да? – Биттон едва притронулся к своему бокалу.

– Мы только что говорили о вашем племяннике, Филиппе…

– Да… Ну же, бога ради, говорите! Что с ним?

– Боюсь, что вынужден сообщить вам о его смерти. Его тело только что было обнаружено в Тауэре. Есть причины полагать, что его убили.

Бокал сэра Уильяма со стуком коснулся полированной столешницы. Старик не двигался, уставившись на Хэдли застывшим взглядом. Казалось, он даже прекратил дышать. В воцарившейся тишине было слышно, как на улице сигналят проезжающие машины.

На запястье сэра Уильяма задергалась жилка, ему пришлось убрать руку от бокала, чтобы не расплескать виски.

– Я… – с трудом произнес он. – У меня тут машина…

– Также есть причины полагать, что невинная шутка, как мы считали, теперь обернулась убийством… Сэр Уильям, ваш племянник был найден в костюме для гольфа. А на голову ему кто-то надел украденный у вас цилиндр.

Лондонский Тауэр…

Во времена правления Вильгельма Завоевателя над Белой башней развевался стяг с тремя норманнскими львами[14], а над Темзой белели камни крепостного вала, добытые в карьерах Кана. На этом же месте, за тысячу лет до создания «Книги Страшного суда», на стенах сторожевой башни Юлия Цезаря несли свою вахту римские дозорные.

Ричард Львиное Сердце[15] расширил ров вокруг крепости – четырнадцати акров земли, окруженных двумя рядами мощных крепостных стен. Сюда въезжали короли в полном латном доспехе, и алели их накидки: великомудрый Генрих Боклерк[16] и воинственный Эдуард Длинноногий[17] возвращались из крестовых походов, чтобы принять коронацию в Вестминстере, тут Эдуард III[18] подобрал женскую подвязку и дух невинноубиенного Бекета[19] бродил по башне Святого Фомы, на Тауэрском лугу проходили рыцарские турниры, яркий свет заливал ломившиеся от яств столы в Банкетном зале, построенном еще во времена Вильгельма Завоевателя. И по сей день на Уотер-Лейн падает тень тех восьми веков и слышны еще отголоски древних времен – пение натянутой тетивы, топот копыт.

Замок, крепость, тюрьма. До возвращения Карла Стюарта[20] из изгнания Тауэр служил домом многим королям и до сих пор остается одной из королевских резиденций. Перед казармами Ватерлоо, где когда-то проходили турниры, до сих пор разносится звук горна и слышатся шаги дворцовых стражей. Под деревьями стелется зеленая трава, а на краю фонтана устроился ворон, глядя на место, где когда-то мужчины и женщины с завязанными глазами поднимались на эшафот и опускали голову на плаху.

В холодные пасмурные дни над Темзой поднимается дымка, не настолько густая, чтобы сложиться в клубы тумана. На возвышенности Тауэр-Хилл едва слышен рокот моторов, в приглушенном свете над плавным изгибом крепостных стен призрачно возвышаются зубцы, с реки доносится скорбное эхо лодочных гудков. А внизу, под Тауэр-Хиллом, белеют камни башни, ослепительные в воцарившейся вокруг серости. Глядя на узкие бойницы, невольно задумываешься обо всех злодеяниях, что творились в этих стенах: вот в ночи задушены двое детей[21], вот бледный от гнева Рэли[22] в белоснежном воротнике и шляпе с пером выслушивает приговор, отравлен в Кровавой башне сэр Томас Овербери[23]…