Загадка Безумного Шляпника - Страница 3

Проходя мимо стоянки кэбов на восточной стороне площади Лестер-сквер в пять часов утра, констебль Джеймс Макгвайр был поражен весьма необычным зрелищем. У тротуара стоял двухколесный экипаж, и доносившийся изнутри мелодичный храп позволял понять, что там спит кебмен. Лошадь (как удалось установить впоследствии, ее зовут Дженнифер) жевала карамельную палочку со вкусом перечной мяты, благосклонно взирая на констебля Макгвайра. Однако же внимание смекалистого констебля привлек в первую очередь тот факт, что на голове Дженнифер красовался большой белый парик – собственно, обычный адвокатский парик.

Хотя в полицейском участке на Вайн-стрит с некоторым недоверием отнеслись к сообщению мистера Макгвайра о наличии лошади в адвокатском парике, совершающей акт поедания карамельной палочки на Лестер-сквер, последующее расследование установило подлинность данного факта. Стало очевидным, что Шляпный Злодей нанес новый удар!

Как уже известно читателям «Дейли геральд», за день до вышеописанных событий восхитительный жемчужно-серый цилиндр был обнаружен в основе колонны Нельсона на Трафальгарской площади, на голове одного из львов, смотрящего в сторону улицы Уайтхолл. По нашивке на цилиндре было установлено, что его владельцем является сэр Исаак Симонид Леви, проживающий на Курзон-стрит, известный работник Фондовой биржи. Под покровом тумана, сего покровителя всех злодеяний, цилиндр был сорван с головы сэра Исаака, когда оный покидал свой дом предыдущим вечером, дабы посетить встречу Лиги помощи сиротам. Очевидно, сэр Исаак, надевший жемчужно-серый цилиндр тем вечером, показался злоумышленнику фигурой достаточно приметной.

Таким образом, представителям властей не составило труда связать вышеописанный случай с появлением парика на голове Дженнифер. На данный момент владелец парика не установлен и никаких заявлений по этому поводу не поступало. Подобная скромность пострадавшего наводит на размышления, но улик пока что недостаточно. Мистер Ольмер Вэленс, кебмен, не смог пролить свет на случившееся. Полиция полагает, что Безумный Шляпник находился на стоянке всего за пару мгновений до прибытия констебля Макгвайра, поскольку карамельная палочка был съедена лишь на треть, когда констебль увидел Дженнифер. Очевидно, преступник хорошо знал окрестности Лестер-сквер и, вероятно, уже давно втерся в доверие к лошади Дженнифер, ведь он воспользовался ее пристрастием к мяте, чтобы поместить на ее голову парик. Это единственные зацепки, с которыми может работать полиция.

Это уже седьмой зафиксированный инцидент за прошлую неделю и, возможно, настало время задуматься, нет ли политической подоплеки в этих действиях».

– И так далее, в том же духе, – сказал Хэдли, увидев, что доктор Фелл перевернул следующую страницу газеты. – Но это не важно. Меня выводит из себя эта проклятая шумиха, вот и все.

– Несомненно, все это досаждает полиции, – печально сообщил Гидеон. – И у вас нет никаких улик, я полагаю. Мне жаль, но я не могу взяться за это дело. Впрочем, вы можете отправить своих лучших констеблей по всем кондитерским магазинам, чтобы узнать, кто покупал…

– Я не стал бы вызывать вас сюда из Четтерхэма, – с нажимом сообщил Хэдли, – чтобы говорить о каком-то малолетнем шалопае. Но, возможно, мне удастся оградить юного Дрисколла от написания подобной чепухи, и тогда остальные репортеры позабудут об этом. В телеграмме я сообщил вам, что дело связано с сэром Биттоном. Биттон – дядя этого парнишки, он обеспечивает племянника и может на него повлиять… Биттон сообщил мне, что из его коллекции украли одну из наиболее ценных рукописей.

– А! – Доктор Фелл отложил газету и скрестил руки на груди.

– Проблема с этими рукописями и редкими книгами состоит в том, что вы не можете отследить украденное, – продолжил Хэдли. – Если пропали драгоценные камни, посуда или даже картины, все просто. Мы знаем, кто торгует краденым, знаем их покупателей. Но с книгами или рукописями проверить рынок сбыта невозможно. Когда вор забирает что-то подобное, он точно знает, кому собирается продать украденное, или даже действует по указанию некоего нанимателя. Как бы то ни было, покупатель ничего нам не скажет. – Старший инспектор помолчал. – А вмешательство Скотланд-Ярда в это дело осложняется тем, что права самого Биттона на украденную рукопись… скажем так, сомнительны.

– Понимаю, – пробормотал доктор. – Что же это за рукопись?

Хэдли неспешно поднес кружку с пивом к губам, но тут же опустил ее обратно на стол. Никто в этом зале, в особенности бизнесмен, оставшийся допивать пиво в углу, не был готов к еще одному громкому вторжению в этот ресторанчик. На латунной лестнице послышался топот, и в помещение ворвался высокий мужчина в развевающемся пальто. Бармен, вздохнув, с покорностью судьбе постарался не обращать внимания на безумный блеск в глазах посетителя.

– Добрый день, сэр Уильям, – пробормотал он, продолжая протирать бокалы.

– Такой день добрым не назовешь! – решительно заявил сэр Уильям Биттон. Он вытер лицо, влажное от густого тумана, краем белого шарфа, и разъяренно уставился на присутствующих. Его седая шевелюра топорщилась, напоминая белую пену в кружке с пивом. – Омерзительный денек, омерзительный… Здравствуйте, Хэдли! Слушайте, нужно же что-то делать! Говорю вам, я не потерплю… – Он зашел в нишу и увидел газету на столе перед доктором Феллом. – Значит, вы о нем читаете, да? Читаете об этом подлеце, который ворует шляпы?

– Тише, тише! – Хэдли встревоженно оглянулся. – Присядьте, дружище. Что он натворил?

– Что он натворил? – подчеркнуто вежливо переспросил сэр Уильям, дотрагиваясь до пряди волос надо лбом. – Вы и сами видите, что он натворил. Прошло уже полтора часа, а я до сих пор не могу успокоиться. Впадаю в ярость, стоит мне подумать об этом. Прямо перед моим домом – машина стоит на обочине – шофер пошел купить сигарет… Я подхожу к машине. На площади туман. Я вижу кого-то у машины. Думаю, это воришка – он сунул руку в окно и запустил ее в кармашек на дверце. «Привет», говорю. Он как подпрыгнет – и бежать. А потом этот подлец вытянул руку и… – Сэр Уильям сглотнул. – У меня на сегодня было назначено три встречи, не считая этой. Две из них – в Сити. Я даже собирался нанести ежемесячные визиты. Зайти к лорду Тарлоттсу. Зайти к моему племяннику. Зайти… Ладно, не важно. Но я не мог пойти туда в таком виде. И будь я проклят, если мне придется заплатить еще три гинеи, а этот подлец… Что он натворил?! – Сэр Уильям опять сорвался на крик. – Он украл мой цилиндр, вот что он сделал! И это уже вторая шляпа за три дня!

Бизнесмен в углу, что-то проворчав, уныло покачал головой и направился к выходу из бара.

Хэдли постучал по столу, подзывая официанта.

– Двойной виски, пожалуйста. – Он повернулся к сэру Уильяму. – Прошу вас, присядьте и успокойтесь. Люди и так уже думают, что тут не ресторан, а сумасшедший дом… Позвольте познакомить вас с моими друзьями.

– Мое почтение, – недовольно проворчал Биттон, кивая присутствующим. Сев за столик, он возобновил свою тираду: – Это возмутительно. Недопустимо. Я навещаю этих людей в оговоренное время раз в месяц и никогда не опаздываю. А теперь… Я и сюда-то пришел только потому, что мне необходимо было встретиться с вами. Да я пришел бы сюда, даже если бы у меня не было сапог. Ха! Другой шляпы в доме не нашлось. Вы только подумайте! Дочь уговорила меня отдать все остальные дворецкому. Я их теперь и в свинарник не надел бы. Только купил две новые шляпы на прошлой неделе – цилиндр и хомбург. Во имя всевышнего! Я этого не потерплю! Говорю вам… – Он резко обернулся, заметив подошедшего официанта. – Что? А, виски. Немного разбавьте содовой, пожалуйста. Да, вот так. Дочка мне сказала: «Почему ты не погнался за ним?» Я? Гоняться за похитителем шляп? Ха. Шейла у меня – безмозглое создание. И всегда такой была.

Завершив эту не особенно связную речь, сэр Уильям откинулся на спинку кресла и отпил виски. Рэмпол задумчиво смотрел на него. Все знали о вспыльчивом нраве Биттона. Провластные газеты часто писали о его карьере: как он в восемнадцать лет начал работать в магазине тканей, а в сорок два уже был партийным организатором в парламенте, оказывал значительное влияние на правительство в вопросе вооружений и до конца своей политической деятельности боролся за увеличение флота – уже в мирное время, после окончания войны. Он был настоящим героем патриотов, в своих речах превозносил Дрейка[6], упоминал длинный лук[7] и прославлял старую Англию. Сэр Уильям до сих пор писал открытые письма, в которых поносил теперешнего премьер-министра. Но славные дела остались в прошлом, еще до войны, и Биттон отошел от политики в возрасте сорока пяти лет. Теперь же перед Рэмполом сидел седой старик, которому недавно исполнилось семьдесят, жилистый, энергичный, с длинной шеей, торчавшей из-под воротника-стойки, и пронзительными голубыми глазами. Костлявое лицо, высокий морщинистый лоб, седые кустистые брови, тонкий подвижный рот – рот оратора.