Загадай желание - Страница 2

– Э… разве это теперь твое дело? – выдавила из себя Олеся, но щеки уже предательски покраснели. Зато она вдруг вспомнила, сколько вечеров они с Максимом провели, выясняя отношения как раз после такого вот его комментария – он всегда был на них щедр.

– Ого! – Он улыбнулся еще шире. – Моя девочка научилась показывать зубки!

– Я не твоя девочка, – пробормотала Олеся, слабея от того, как это прозвучало – «Моя девочка».

– Я скучал по тебе. Все это время я думал – надо было заставить тебя меня ждать. Нельзя было тебя отпускать. – Максим сделал шаг вперед, и Олеся почувствовала панику. Если он прикоснется к ней, все будет кончено. Она не сможет устоять. А у нее дела, у нее свои планы… Какие, кстати? Какие же у нее были планы, черт… Олеся нахмурила лоб. Ах да, пятница. Девчонки, преферанс.

– Ты сам ушел… тогда. Никуда ты меня не отпускал.

– Я думал, так будет лучше. – Он остановился около стены в коридоре, где принялся с удивлением разглядывать «Спираль» – своего рода наскальный рисунок, который Олеся нанесла на стену по совету той же Нонны для гармонизации пространства. Ну, и чтобы зарисовать протечку. На ремонт у Олеси, знаете ли, денег нет. – Что это? Не пойму, это чем намазано тут?

– Это… это спираль времени.

– О, Господи, Олеся! Ты в своем репертуаре. Все еще веришь во всякую ерунду? Ладно, я по этому тоже скучал. Ты знала, что я чуть не умер во Вьетнаме?

– Тебя поймали экстремисты? – Олеся округлила глаза.

– Я подцепил кишечную палочку. – Максим расхохотался. Смех его был таким же заразительным и магическим, как год назад. Протянув руку, он подошел к Олесе так близко, что она в страхе замерла. «Сейчас все кончится, – подумала она. – Или снова начнется». И не будет пятницы, не будет девчонок и разговоров по душам, не будет преферанса, в который она вечно продувает Нонне, потому что не умеет жульничать. И не будет самодельного мохито, который Анна готовит из дачной мяты Нонны. Вообще ничего больше не будет.

Ее Мастер вернулся в ее мир и предъявляет на нее права. Она снова будет принадлежать ему – не себе. Ни дня она не принадлежала себе, пока Максим был с ней, когда они были вместе. Вместе – не то слово. Она билась, как муха в паутине, но больше всего боялась, что он отпустит ее. Впрочем, не это ли случилось в один ужасный день? Это было неизбежно – такой уж человек был Максим, не из тех, с кем можно жить счастливо, и не из тех, от кого можно уйти.

– Ты будешь страдать без меня. Не стоит сопротивляться, – заметил Максим флегматично.

Эти слова Олеся тоже помнила. От них ей было физически больно, словно ее скручивали цепями. Максим имел необъяснимую власть над ней. Возможно, магия, возможно, гормоны. Может быть, любовь? Нет, это вряд ли.

– Если хочешь, я сейчас же уйду и больше никогда не вернусь, – сказал он, зная, что она ни за что не согласится на это.

Олеся почувствовала, что начинает задыхаться. Она не хотела, чтобы он вернулся в ее жизнь. Она боялась его как огня. А ведь ее недавно пригласил на свидание один режиссер, и она, конечно же, ответила ему согласием. Он был приятным и собирался снимать фильм о провинциальном театре. Олесе он нравился. Что же будет теперь с ее жизнью?

– Хочешь, чтобы я ушел? – нахмурился Максим.

Именно в этот момент Олеся вдруг придумала, что делать со всей этой ситуацией. И это был огромный прогресс, между прочим. Она вздохнула поглубже и усилием воли отвела взгляд от пронзительных зеленых глаз Максима.

– ЯСЕЙЧАСВЕРНУСЬ, – выдавила она из себя, схватила сумку, пулей вылетела из квартиры и побежала вниз по лестнице. Через два пролета она остановилась и прислушалась. Если бы Максим побежал за ней, все было бы кончено. Если бы он обнял ее и поцеловал, все было бы кончено. Если бы он накричал на нее, все было бы кончено. Она посмотрела наверх – вдруг он стоит на лестничной площадке и смотрит? Но было тихо, и Максим за ней не побежал. Сто пудов, он остался сидеть в квартире и ждать – такое уже бывало раньше, она пыталась устраивать истерики, хлопала дверьми, запиралась в ванной комнате, уходила в магазин… Но всегда возвращалась. Так что зачем бегать? Олеся почувствовала вибрацию телефона раньше, чем он зазвонил. Чтобы звонок не прогремел на весь подъезд, Олеся тут же ответила. Звонила Женька.

– Алло? Ну, ты где? – раздался возмущенный голос. – Где вы все вообще? Я приехала, а тут только Баба Ниндзя и Ванька. ВАНЬКА! Ты знаешь, как я к нему отношусь! А никого нет – ни Нонки, ни Анны. Издеваетесь? Я к вам из Жулебино перлась по пробке и то не опоздала! Совсем охамели.

– Я уже еду, – прошептала Олеся, спускаясь по лестнице. Она мысленно представила спокойное, безмятежное лицо Анны и тут же почувствовала прилив сил. Анна – тот самый человек, который поможет ей выстоять. Анна сможет удержать ее от глупостей. Анна улыбнется своей безупречной улыбкой Моны Лизы, и все проблемы исчезнут.

– Что? Я говорю тебе, если вы немедленно не появитесь, он меня разрушит как личность – окончательно, а я и так себя ненавижу. Ты скоро будешь? – Женька не слушала, что ей говорили, потому что, когда она была взволнована, всегда говорила сама. Так что Олеся просто нажала кнопку «отбой» и вылетела из подъезда, стараясь не думать о том, что Максим, возможно, смотрит в окно. Она быстро пересекла двор и помчалась к дому Анны. Она подумает об этом завтра. Может быть, когда вернется домой, Максима в квартире уже не будет, и ей удастся убедить себя, что он и не приходил? Может, все обойдется. Господи, как же ей не хотелось снова его полюбить!

Можно ли изменить себя? Этот вопрос волновал Евгению Славянову с самого рождения, вот уже двадцать девять лет. Во всяком случае, с тех самых пор, как она себя помнила. Даже в детском садике, где положено прыгать на кровати и наслаждаться детством, Женя вела борьбу за место под солнцем. Чтобы с ней дружили, она отдавала вкусные кексики и сосиски в тесте. Это работало, но от недоедания Женя росла худенькой и бледной. А мама ее за это все время ругала.

– Люди подумают, что я тебя не кормлю. Ну-ка ешь кашу, Евгения! И поправь воротничок. Откуда у тебя пятно на фартуке?

– Оно тут уже было, – оправдывалась Женя.

– Глупости. Просто у тебя руки не из того места растут. Соседи, поди, считают, что я тебе одежду не стираю!

Маму было не переспорить. Впрочем, в большинстве случаев она была права. Женя пыталась, честно пыталась стать лучше, чтобы нравиться маме. Да что там маме! Женя старалась угодить подругам, любой ценой заслужить любовь учителей, одобрение сторожихи из раздевалки, уважение тренера по плаванию, улыбку мальчика из параллельного класса. Она чувствовала, что ей просто необходимо нравиться людям. Всем без исключения. И вскоре это привело к тому, что буквально все вокруг стали ее презирать. Одноклассники использовали ее так, как им взбредет в голову. Женя стояла на шухере, если нужно было украсть классный журнал. Она попробовала курить, только чтобы не разочаровать стайку «неблагополучных», которые не без удовольствия с ней игрались, как кошки с загнанной мышью. Она приносила из дому деньги и мамину косметику и отдавала все это только за то, чтобы ее взяли попрыгать в резиночку.

– Ну почему я такая невыносимая! – жаловалась Женя плакату с Дитером Боленом, который смотрел на нее понимающим взглядом и улыбался. Иногда по-доброму, а иногда едко, с издевкой. Даже Дитеру она не слишком-то нравилась.

Несколько раз Женя пыталась начать новую жизнь: когда поступила в институт, пару раз в течение учебы и когда выпускалась из него. Женя читала умные книги и журналы, – но не те, которые можно купить в любом киоске, действительно умные, написанные профессиональными психологами и для профессиональных психологов. Женя много училась, работала над собой, ходила на семинары. Все, что она хотела, – это любить. Конечно, хотелось бы быть любимой в ответ, быть счастливой, найти взаимопонимание. Нормальные мечты о том, чтобы найти Человека – вторую половину. Мало ли где, мало ли когда. Но хотя бы полюбить самой того, кто позволит ей это. Женя была готова полюбить практически любого.