Заезжий двор колдуньи на Неве (СИ) - Страница 3

Гость тем временем оскалился ещё больше, из его горла вырвался глухой, гортанный звук.

— А вы разве не останетесь со мной в опочивальне? — с ухмылкой поинтересовался волкодлак.

Анна сжала пальцами склянку с настойкой и ответила решительно:

— Независимо от того, желаете вы меня обесчестить иди сожрать, я вынуждена отказаться от вашего, в действительности, непривлекательного предложения.

На щетинистом лице волкодлака мелькнула тень интереса.

— Вот как? — хмыкнул он. — Стало быть, поняла, кто мы такие?

— Поняла, — согласилась Анна. — И советую вам мирно провести эту ночь, а затем, как и обещали, покинуть мой заезжий двор.

Выражение лица постояльца снова стало грубым и хищным, он спросил:

— А ежели нет?

— А вы проверьте, — предложила Анна.

Решительность и смелость, которую колдунья демонстрировала, она совсем не ощущала. А если и ощущала, то лишь на половину. Настойка из борца — средство сильное. Но что если она не успеет или промахнется?

— А вот и проверю, — вдруг проговорил волкодлак и кинулся на Анну.

Двигался оборотень быстро, колдунья успела лишь метнуться внутрь комнаты и вынуть из кармана склянку. Волкодлак бросился следом, зацепив когтями платье так сильно, что оторвал здоровенный лоскут, обнажив нижнюю юбку.

— Акулина! — успела крикнуть Анна, выплескивая в морду волкодлаку настойку из борца.

Но к несчастью, оборотень успел увернуться и настойка вместо лица попала ему на шею. Кожа в том месте зашипела, пошла большими и некрасивыми пузырями, волкодлак заревел и рявкнул:

— Теперь уж и я не знаю, что с тобой делать, колдунья! Сперва хотел одно, а теперь вижу, что лучше бы сьесть тебя и дело с концом!

— Боюсь, подавишься, — констатировала Анна и успела начертать в воздухе защитный символ в тот момент, когда оборотень снова бросился на неё.

Все его масса с силой врезалась в незримую преграду, и его с грохотом откинуло на пол. В этот момент в комнату с воинственным криком ворвалась Акулина, неся в руках на манер пики раскаленное клеймо в виде буквы «А», с которого капают серебрянные капли.

— Ах ты прелюбодей! Псина плешивая! — заголосила Акулина, которая в пышной юбке и с торчащими из-под чепца кудрями выглядит устрашающе. — Получи, харя чужеядная!

После чего Акулина со всей силой девушки, выросшей в деревне и крепко знакомой с колкой дров, обрушила на грудь волкодлака раскаленное и искупанное в серебре клеймо. В комнате зашипело, воздух наполнился запахом жженой шерсти, а оборотень завопил совсем не по-мужски — высоко и тоненько.

— Так-то тебе! — сурово прикрикнула на него Акулина. — Неча тут у нас прилишных барышень-колдуний к негожему склонять! Ишь, какой нашелся! Выметывайся отседава! И свору свою забирай к лешему!

Выпроводили они с Акулиной всю шайку через десять минут с помощью все того же раскаленного клейма и колдовских щитков, которые у Анны появилось время выставить. Когда они с прислужницей наблюдали, как делегация оборотней садится в сани, их голубоглазый вожак обернулся и окинул их мрачным взглядом.

— Зря ты, колдунья, не была со мной приветлива, — хмуро сообщил он, влезая в сани.

— Не я начала это, — заметила Анна. — А ты получил то, что заслужил.

— Ты меня застала в этот раз врасплох. Но поглядим ещё, как запоешь потом, — многозначительно отозвался волкодлак, после чего извозчик стеганул кнутом и перепуганная лошадь понесла сани вверх по Мытнинскому переулку.

На пару с сприслужницей Анна смотрела вдаль удаляющимся салазкам, из под которых вздымается мелкая снежная россыпь.

— Ох, недоброе чуется мне, Анна Тимофеевна, — качая головой произнесла Акулина, кутаясь в пуховый платок. — Ох не нравится мне это.

— И мне, Акулина, — согласилась Анна. — И мне.

К пятнице случилось ещё две метели, да к тому же по городу разлетелись слухи, что на Конной площади и даже в Гостинном дворе орудует шайка. Ведет себя грубо и бесцеремонно. И даже не особо боится возмездия со стороны полицмейтеров и управ благочиния.

— Сдается мне, Акулина, — предположила Анна, готовя летательный горшок к дороге на исток Черной речки, чтобы набрать гремучей воды, — что не обошлось здесь без наших заезжих гостей.

Акулина подала ей соболью накидку и помогла влезть в горшок.

— Истину говорите, голубушка, — запричитала она. — Вот чует мое сердце, это дело рук волкодлаков.

— Что-то делать надо, — заключила Анна, расправив юбку.

Акулина заломила руки и охнула.

— Не лезли бы вы, Анна Тимофеевна. Вы-то колдулья умелая. Но волкодлаки — дело страшное. Сами видели, как они кидаются. Еле отбились мы с вами от них.

— Так-то оно, так, — согласилась Анна. — Но они же начали промышлять на земле простых людей. Как из лесу только посмели вылезти.

— Зверей обычно голод из привычных мест к людям гонит, — заметила Акулина.

— Но не так, чтобы по Конной площади посреди города промышлять. Надо вмешаться.

Попращавшись с прислужницей Анна в большом медном горшке поднялась в воздух под пологом невидимости. Через пару мгновений она уже летела над зимним городом, который на кануне густо занесло снегом. Неву до самой весны сковало льдом и по ней толкают сани коньковые извозчики. Ветер стих ещё утром, так что слетала на Черную речку и управилась с гремучей водой Анна быстро.

Обратно летела размеренно, размышляя, как бы вывести на чистую воду волкодлаков, которые потеряли всякий страх. Полог невидимости хорошо скрывал колдунью от любопытных глаз и она спустилась ниже над Конной площадью.

Народ здесь всегда суетился. Крикливые торговцы продавали сушеную корюшку и грибы, предлагали меха и замороженное мясо.

Волкодлаков Анна приметила сразу. Рассредоточившись, они подходят к торговцам, что-то грубо говорят, а когда те возмущаются, толкаются и скалятся. После чего выхватывают товар и убегают, не дожидаясь, пока торговец опомнится и позовет городового.

— Ну вы и пиявки, — пробормотала Анна и направила горшок преследовать волкодлаков.

Но те будто растворились в толпе. Рассерженная, колдунья приземлилась в небольшом дворе-колодце. Полог невидимости она сняла, а горшок взяла подмышку. В таком виде Анна и вышла на Конную площадь, надеясь, что так сумеет разведать больше, чем с воздуха.

Но не прошла и десятка метров, как наткнулась на широкую мужскую грудь в полном обмундировании полицмейстера. Когда подняла взгляд, то узнала недавнего гостя.

— Михаил Вольдемарович? — удивилась колдунья, чувствуя, как быстро забилось сердце от тревоги. — А вы здесь какими судьбами?

Бывший постоялец теперь выглядит свежим и бодрым. Царапина на щеке затянулась полностью, даже следа не осталось, на мужественном лице темно-карие глаза смотрят внительно и цепко. А форма на нем сидит, как влитая. Анна вспомнила сплетни Акулины о новом полицмейтере по делам чудесным и нервно сглотнула — если такой займется её заезжим двором, добра не жди.

— Анна Тимофеевна, вас я могу спросить о том же, — ответил Михаил Вольдемарович. — Не думал, что вы самостоятельно выбираетесь на Конную площадь. У вас же есть прислужница.

Сердце Анны пропустило удар. А вдруг догадается, что она колдунья? Что тогда? Устроит народный суд и спалит до тла её зезжий двор?

— Так на прогулку вышла, — ответила Анна первое, что пришло в голову.

Он покачал головой.

— Не самое это хорошее место для молодой и красивой барышни, — произнес он. — Здесь с недавних времен промышляет премерзкая шайка.

— В самом деле? — делая вид, что нев курсе, полюбопытствовала Анна.

Молодой мужчина кивнул и ответил:

— Так точно. Буквально сегодня их видели на Гостинном дворе. А спустя десять минут уже на Конной площади. Быстро передвигаются, но вы не беспокойтесь. Изловим и их.

По интонации Анна поняла — настоен он решительно. Скорее всего в жизни ни разу не проигрывал и даже не знает, что это такое. И поклонниц за ним ходит целый табун, это как пить дать.