Забытые герои Арктики. Люди и ледоколы - Страница 13
Описав Медвежьи острова, мы пошли к устью реки Индигирки, но, не доходя 20 километров до берега, принуждены были остановиться, т. к. глубина упала до 6 метров и приближаться к нему было уже рискованно. Вообще, в районе от Колымы до Лены мы были лишены возможности из-за малых глубин приблизиться к берегу настолько, чтобы производить съемку. Такая отмелость берегов объясняется громадными наносами, которые производит здесь целый ряд больших рек, вливающихся в Северный Ледовитый океан, но зато благодаря этому здесь не было и помину о льдах. Между тем стоило лишь немного подняться к северу, т. е. выйти из сферы действия течения этих рек, как уже начинали попадаться основательные обломки ледяных полей.
Потеряв надежду вести береговую съемку, мы пошли к Новосибирским островам, и уже подходя к самому южному из них, острову Ближнему в проливе Лаптева, отделяющем его от континента, встретили порядочное количество льда, правда, вполне проходимого не только для ледокола, но и для обыкновенного парового судна. Остров Ближний, как и некоторые другие из группы Новосибирских островов, представляет большой интерес своим геологическим строением. Ядро этих островов состоит из ископаемого льда, причем по своему микроскопическому строению этот лед не кристаллический, а мелкозернистый, гораздо мельче, чем лед фирновых полей ледников.
Данное обстоятельство указывает на то, что этот лед существует огромное количество веков и ему пришлось выдержать громадное давление. На ледяном ядре нанесен слой ила, состоящий из перегноя наземных растений и других органических остатков. Этот последний слой около 3 метров толщиною, и в нем мы нашли несколько клыков мамонта, окаменелые рога лани и отпечатки громадного и очень красивого папоротника. Следовательно, когда-то здесь был очень теплый климат.
От острова Ближнего мы подошли к следующему, расположенному несколько севернее, – Малому. В общих чертах он совершенно сходен с Ближним, только меньшего размера. Окончив его опись, мы стали подниматься дальше на север, желая подойти к самым большим островам Новосибирского архипелага: Котельному, Фаддеевскому и Новой Сибири, но густой лед преградил нам путь, и мы повернули на юго-запад, с тем чтоб описать и определить точное астрономическое место небольших островов – Столбового, Васильевского и Семеновского, лежащих между Новосибирскими островами и устьем Лены. Острова эти гористы, высоки, с крутыми обрывистыми берегами и состоят из осадочных пород, а не ледяного происхождения. От них до устья Лены мы прошли по совершенно чистой воде, не встретив ни одной льдинки, и 9 августа стали на якорь в бухте Тикси, отделяющейся небольшим полуостровом от Быковской, самой восточной протоки дельты реки Лены. Здесь мы простояли от 9 до 15 августа. За это время было совершено несколько больших экскурсий на берег, причем удалось значительно пополнить зоологическую, ботаническую и геологическую коллекции, найти много костей мамонта, разных окаменелостей и отпечатков, преимущественно тоже папоротников, наглядно подтверждающих тот взгляд, что климат здесь резко изменился.
При впадении Быковской протоки в океан есть небольшой поселок, состоящий из нескольких тунгусских семейств; к сожалению, они ни слова не говорят по-русски, и разговориться с ними мы никак не могли. Уж на что наши матросы отличаются необыкновенным талантом изобретать своеобразный волапюк, при помощи которого они ведут длинные разговоры со всевозможными иностранцами, но тут и они не могли добиться никакого толку.
Наш корабль посетил их староста. Единственное, что он мог сказать по-русски, – «я тунгусский князь». На нем были две русские серебряные медали «За усердие» и одна золотая Северо-Американских Соединенных Штатов. В карманах у него были грамоты на медали, из которых мы узнали, что они ему пожалованы за оказание помощи экипажу погибшего американского судна «Жаннетта» экспедиции Де-Лонга[62].
Мы решили угостить его шампанским. Бутылка была откупорена близ него, и пробка с шумом выскочила; он было испугался, но, когда увидел белую пену и янтарное вино с играющими в нем пузырьками воздуха, лицо его стало проясняться, а отпив несколько глотков, он уже совсем мило начал улыбаться и, опорожнив стопку, без всякого стеснения подставлял ее снова для наполнения. Выпив несколько стаканов вина, он с необычайно важным видом вышел из кают-компании.
Живут тунгусы хуже чукчей и не лучше колымских поселян, промышляя главным образом пушного зверя. Песца и горностая ловят «снастями» и «чирканами», т. е. самодействующими ловушками. Благодаря такому способу огромная часть добычи гибнет совершенно бессмысленно, т. к. съедается бродящими по тундре хищниками, полярным волком и белым медведем. Теперь тунгусы живут в устье Лены и на восток от нее по побережью Ледовитого океана до Колымы, а на запад – до реки Оленек. Раньше они занимали гораздо большее пространство в Якутской области, но оттуда были вытеснены древними выходцами из монгольских степей – якутами, которые теперь окончательно завладели всей Якутской областью, оттеснив к северу вместе с тунгусами и юкагиров, омоков (почти уже вымерших), и некоторые другие племена. Кроме охоты на зверя и оленеводства, несметные рыбные богатства приносит тунгусам река Лена. Но благодаря некультурности и отсутствию путей сообщения эти богатства совершенно не используются: дивную черную и красную икру выбрасывают прямо десятками килограмм, громадных осетров вялят и делают из них юколу для корма собак. Наши матросы как-то принесли на корабль таких осетров, что наш повар пришел в восторг, и мы несколько дней вместе со всей командой лакомились великолепной осетриной и пирогами с вязигой. При существующем самом первобытном способе ловли ежегодно в низовьях реки добывается до 1600 тонн осетровой и лососевой рыбы, и все это пропадает совершенно зря.
Один из ледокольных транспортов на рейде Владивостока, 1912 г.
Из фондов РГАЭ
«Таймыр» и «Вайгач» у берегового припая в районе мыса Челюскин
Ледокол «Таймыр», окончив свои работы вдоль материка, пришел к устью Лены 13 августа, и через день оба корабля пошли к мысу Челюскин, самой северной оконечности Азии. В полдень 17 августа, когда мы пересекли 75° сев. шир., нигде не было видно льда, но с 5 ч вечера начал показываться мелкораздробленный лед, а к 7 ч уже вошли в довольно густую полосу плавучего льда. Хотя ледоколы могли свободно идти во льду, начальник экспедиции, желая выйти на чистую воду, стал обходить его с юга, т. к. рассчитывал найти полынью под берегом, сообразуясь с указаниями Нансена и Норденшельда. Скоро мы вышли на более или менее свободную ото льда воду, но благодаря северному ветру его нагоняло все больше и больше, что заставляло нас отклоняться ближе к берегу. С имеющейся у нас морской картой Таймырского полуострова, правда, составленной еще в 1740 г. Великой Северной экспедицией, не приходилось больше считаться, т. к. по ней выходило, что мы уже давно плыли по земле. Как выяснилось впоследствии, восточный берег Таймырского полуострова был нанесен на 2° неверно.
С 19 по 24 августа продолжались поиски чистой воды, пока, наконец, не была усмотрена «Вайгачом» полынья, ведущая на северо-запад, по которой можно было довольно свободно двигаться в желательном направлении к мысу Челюскин. Вследствие густого тумана мы уже раньше разошлись с «Таймыром» и по радио получили от начальника экспедиции, плававшего обыкновенно на «Таймыре», следующий приказ: «Pандеву – мыс Челюскин». До 26 августа мы довольно успешно двигались вперед и достигли 76°10′ сев. шир., причем еще накануне, когда прояснило, открыли гористый, угрюмый берег Таймырского полуострова. К сожалению, ветер подул с северо-востока и стал прижимать нас вместе со льдами к берегу. Скоро мы очутились на пятиметровой глубине, имея сами осадку в 4 метра. Дело принимало скверный оборот, т. к. благодаря льдам мы не могли отклониться от берега; пришлось стать на якорь и принимать на себя напор льдов, рискуя ежеминутно быть сорванными с якоря и выброшенными на берег. Температура воздуха пала до –8,75°, отдельные куски довольно больших льдин начали спаиваться между собой, пошел густой снег – словом, получалось впечатление наступления зимы. К этим угрожающим явлениям присоединились замерзание воды в цистернах и серьезная вмятина в кормовой части судна, полученная во время удара о стоявшую на мели льдину. Было решено спуститься к югу и искать прохода между льдами мористее. На следующий день, 27 августа, мы встретили ледокол «Таймыр», и начальник экспедиции приказал повернуть обратно во Владивосток, куда мы и прибыли 10 октября, сделав за 4 месяца 11 120 миль. Итак, первая попытка пройти в одну навигацию из Тихого океана в Атлантический Северо-Восточным проходом окончилась для нас неудачей.