Забыть все - Страница 2

Вэнди закатила глаза:

— Заткнись. Ты даже не знаешь, что это значит.

— Знаю.

— Потому что сам такой.

Томми смотрел, как часы на одну минуту приблизили его к свободе. В класс вошла мисс Наварре и направилась к своему столу с листком желтой бумаги в руках.

Если бы его пытали — подносили открытое пламя к ступням или засовывали бамбуковые палочки под ногти, — он бы признался, что, наверное, влюблен в мисс Наварре. Она была умная, добрая и очень красивая, с большими карими глазами и темными волосами, которые заправляла за уши.

— Зведючка, — сказал Коди достаточно громко, чтобы оскорбительное слово, словно отравленный дротик, попало прямо в уши мисс Наварре и сразу привлекло ее внимание.

— Мистер Роч, — произнесла она таким тоном, который резанул слух, будто металл, скребущий по стеклу. — Может быть, вы выйдете сюда и расскажете нам всем, почему завтра, когда все пойдут на перемену и обед, вы останетесь в классе?

Роч глупо смотрел на нее из-под своих огромных очков.

— Э-э, нет.

Мисс Наварре вскинула бровь. Этим жестом она могла сказать многое. Она была милой и доброй, но не позволяла помыкать собой.

Коди Роч сглотнул и попытался снова:

— Э-э… нет, мэм.

Раздался оглушительный звонок, и все повскакивали со своих мест. Мисс Наварре подняла палец, и все замерли, словно в стоп-кадре.

— Мистер Роч, — сказала учительница (когда она называла кого-нибудь «мистером» или «мисс», это был недобрый знак). — Завтра с утра я первым делом увижусь с вами у своего стола.

— Да, мэм.

Она обратила свое внимание на Дэнниса Фармана, держа листок бумаги в руке.

— Дэннис, звонил твой отец и сказал, что не сможет забрать тебя сегодня, поэтому тебе придется возвращаться домой пешком.

Рука мисс Наварре опустилась, и в ту же секунду весь пятый класс рванул к двери, словно табун лошадей.

— Почему ты не дашь ему отпор, Томми? — с вызовом спросила Вэнди, когда они выходили из начальной школы Оук-Нолла.

Томми забросил свой рюкзак на плечо.

— Потому что он может так мне вмазать, что я потом не встану.

— Да он просто болтает.

— Тебе легко говорить. Он однажды попал в меня, когда мы играли в вышибалы, так я потом неделю дышать не мог.

— Ты должен уметь постоять за себя, — не унималась Вэнди, сверкая голубыми глазами. У нее были длинные волнистые светлые волосы, словно у русалочки, и она всегда делала прически, как у рок-звезд, о которых Томми даже никогда не слышал. — А иначе — что ты за мужчина?!

— Я не мужчина. Я мальчик и хочу пока им оставаться.

— А если он будет приставать ко мне? — спросила она. — Что, если он попытается меня ударить или силой куда-нибудь увести?

Томми нахмурился.

— Это другое дело. Это тебя касается. Конечно, я бы попытался тебя спасти. Ведь парень так и должен поступать. Это и есть рыцарство. Это как у рыцарей Круглого стола или в «Звездных войнах».

Вэнди улыбнулась, завернула одну прядку своих светлых волос, словно булочку с корицей, и приложила ее к уху.

— А так я похожа на принцессу Лею? — поинтересовалась она, и ее ресницы запорхали, словно бабочки.

Томми закатил глаза. Они свернули с тротуара и пошли по тропинке, ведущей через парк «Оуквудс».

«Оуквудс» был большим парком, часть которого была расчищена и ухожена, с беседками для пикников, эстрадой и детской площадкой. Другая часть оставалась нетронутой и больше напоминала непроходимую лесную чащу с протоптанными тропками.

Лишь некоторые ребята решались ходить тут — поговаривали, что лес заколдован и там живут сумасшедшие бродяги, а кто-то даже рассказывал, будто видел снежного человека. Но это был самый короткий путь домой, поэтому они с Вэнди ходили здесь с третьего класса. И с ними не случалось ничего плохого.

— А ты Люк Скайуокер, — сказала Вэнди.

Томми не хотел быть Люком Скайуокером. У Хана Соло была самая интересная жизнь, они с Чубаккой путешествовали по галактике, нарушая правила и делая все, что им захочется.

Томми ни разу в жизни не нарушал правил. Его жизнь была расписана по минутам и упорядочена. В семь подъем, в семь пятнадцать завтрак, к восьми — в школу. Занятия заканчивались в десять минут четвертого. Без четверти четыре он должен быть дома. Иногда он шел пешком. Иногда кто-нибудь из его родителей или родителей Вэнди забирал их. Придя домой, он что-нибудь перекусывал и рассказывал маме обо всем, что произошло за день. С четырех до шести он мог играть на улице — если у него не было урока фортепиано, — но строго в половине седьмого должен быть умыт и сидеть за обеденным столом.

Было бы куда интереснее, если бы он был Ханом Соло.

Вэнди сменила тему и теперь что-то щебетала о своем новом увлечении, певице Мадонне, о которой Томми никогда не слышал, потому что его мама говорила, что они должны слушать только государственное радио. Она хотела, чтобы он стал пианистом или нейрохирургом. Томми же хотел стать бейсболистом, но не говорил об этом маме. Это был их с отцом секрет.

Внезапно за его спиной раздался душераздирающий боевой клич, а потом — топот, словно какие-то животные ринулись сквозь заросли деревьев.

— Крейн растрёпа!

— Беги! — крикнул Томми.

Из-за упавшего бревна выпрыгнули Дэннис Фарман и Коди Роч, разгоряченные и красные от крика.

Томми схватил Вэнди за руку и рванул с места, утаскивая ее за собой. Он бегал быстрее Дэнниса. Ему уже приходилось убегать от него раньше. Вэнди бегала довольно быстро, но не так быстро, как он.

Фарман и Роч не отставали, хотя глаза их чуть не вылезли из орбит. Они едва дышали. И продолжали кричать, но Томми слышал только стук собственного сердца и хруст веток, когда они неслись по чаще.

— Сюда! — крикнул он, сворачивая с пути.

— Дурман! — крикнула Вэнди, обернувшись.

— Прыгай! — закричал Томми.

Они оттолкнулись от окраины дороги и подлетели в воздух. Фарман и Роч бросились за ними. Вся компания приземлилась, словно груда камней, обрушившаяся на землю.

Все краски осени запрыгали у Томми перед глазами, как в калейдоскопе, когда он катился по земле, пока наконец не замер и не остался лежать на мягкой кочке.

Он полежал так еще мгновение, задержав дыхание и ожидая, что Дэннис Фарман напрыгнет на него. А потом услышал, как позади него кто-то стонет.

Томми медленно поднялся и оперся на ладони и колени. Земля под ним была рыхлой, будто ее недавно копали. Пахло сыростью, мокрыми листьями и чем-то еще, чем — он не разобрал. Почва была мягкой, влажной и комковатой, словно кто-то рыл ее лопатой. Словно кто-то что-то закапывал… или кого-то.

Его сердце екнуло и чуть не вырвалось из груди, когда он поднял голову… и встретился лицом к лицу со смертью.

Сначала Томми понял только то, что видит перед собой миловидную девушку. Ее лицо было умиротворенным, словно у Владычицы озера. [4]Кожа была бледной и имела синюшный оттенок. Глаза закрыты.

Затем постепенно в поле его зрения попали другие детали: кровь, забрызгавшая подбородок, да так и засохшая, отметина от ножа вдоль щеки, муравьи, выбегающие из ее ноздрей.

У Томми все внутри перевернулось.

— Черт! — воскликнул Дэннис, который подошел и встал рядом.

Коди Роч, измазанный грязью, завизжал, как девчонка, а потом кинулся бежать назад, туда, откуда все они прибежали.

Вэнди побледнела, как простыня, когда посмотрела на мертвую женщину, но, как всегда, сохранила самообладание. Она повернулась к Дэннису и сказала:

— Нужно позвать твоего отца.

Дэннис не слышал ее. Он опустился на корточки, чтобы получше рассмотреть.

— А она точно мертвая?

— Не трогай ее! — рявкнул Томми, когда Дэннис протянул свой грязный палец, чтобы ткнуть ей в лицо.

Он видел мертвого человека только раз в жизни — свою бабушку со стороны отца, — она лежала в гробу. Но он знал, что трогать эту женщину нельзя. Это неуважение или что-то в этом роде.