Забыть все - Страница 16

— Чего пришел? Соскучился по унылым харям? — спросил он.

— Нет. — Винс изобразил улыбку и фыркнул. — Где Руссо? Я пришел, чтобы посмотреть на нее.

Розана Руссо была единственной женщиной в подразделении и привыкла к постоянному повышенному вниманию.

— Она на конференции в Сиэтле.

— Черт. Мне везет, как всегда, — сострил он.

— Что там у тебя, Винс?

Он медленно поднялся, чтобы не спровоцировать головокружение.

— У меня, возможно, серийный убийца, в Южной Калифорнии. Похищает женщин, пытает, заклеивает глаза и рты суперклеем.

— До или после смерти?

— Пока не знаю.

— Кто пострадавшие?

— Одна имеет привод за проституцию, дело прошлое. Про другую ничего не известно.

— Сколько жертв?

— Три за два года.

Его друг нахмурился.

— Тогда вряд ли — недотягивает по критериям.

— Скажи это мертвой женщине, которую они нашли вчера. Зарыта в общественном парке, голова была на поверхности.

Брови взмыли вверх. Стало интереснее. Эта компания повидала всякое, и не было такого человеческого извращения, которое бы их удивило. Событие должно быть из ряда вон, чтобы они прониклись.

— Фотографии?

— Ее нашли вчера. Фотографий пока нет.

— А из других двух дел?

— Другие трупы были погребены в том же духе? — спросил другой агент.

— Нет.

— Официальных запросов у тебя нет, — констатировал его друг. — Я не видел никаких официальных запросов.

— He-а. Просто мне интересно, кто-нибудь сталкивался с этими заморочками — зла не вижу, зла не скажу — с применением суперклея. Рой?

Рой был штатным экспертом по сексуальным преступлениям и убийствам на сексуальной почве, хотя иметь дело с такими делами так или иначе приходилось им всем. Рой покачал головой.

— Я видел выдавленные глаза, политые кислотой. Отрезанные губы, предметы, введенные в рот, губы, заклеенные скотчем. Никакого клея.

— Понятно, — сказал Винс и снова занял свое место. — Я просто так спросил.

Выражение лица его друга на другом конце стола говорило, что он не верит ни одному его слову. Все поднялись и пошли на обед, по пути обмениваясь с Винсом рукопожатиями, выражая ему сочувствие и радуясь встрече. Пока они с его боссом сидели за столом, никому не пришло в голову поинтересоваться, пойдет ли он на обед.

Когда дверь закрылась, и они остались одни, его друг позволил себе побеспокоиться о нем. Он поднялся и подошел к тому концу стола, за которым сидел Винс.

— Смотрю, ты усы отрастил.

Винс провел рукой по редкой щетине стального цвета над губой.

— Ты очень наблюдателен. Тебе надо работать детективом.

— Мне кажется, что ты на самом деле не совсем вернулся. Ты как? По правде?

— Врачи требуют, чтобы я засовывал два пальца в рот после того, как поем, — признался он. — Но, оказывается, это сегодня модно у нас, красивых, так что…

— Тебе вообще можно быть здесь?

— А где мне быть? Сидеть в кресле и смотреть, как уходят часы моей жизни? Лучше застрели меня. Кое-кто, кстати, уже попробовал.

— Расскажи о деле.

— Парень, которого я учил в академии на курсах в прошлом году, Тони Мендес, позвонил мне ни свет ни заря. Ни свет ни заря — по нашему времени. А у них там, наверное, ночь. Он просто бредит этим делом. Это его первый серийный убийца.

— Если это так.

— Если это так, — согласился Винс.

— А парень там кто?

— Он главный детектив. Работает у окружного шерифа.

— И шериф разрешил ему обратиться к нам?

Винс состроил хитрую гримасу.

— Не совсем. Но паренек собирается его уломать.

— А я собираюсь выучить итальянский.

— Bella! [16]— воскликнул Винс и засмеялся.

Его друг покачал головой.

— И как у тебя сохранилось чувство юмора — уму непостижимо.

— Да ладно, я сам ходячий анекдот. Мне выстрелили в голову, а я выжил, чтобы поделиться впечатлениями. Вот великая шутка — преступника, Бога, меня.

— И что ты здесь сделаешь, Винс? Это дело даже близко не подходит под стандарты. А у нас дел по запросам — что ни день, то новое. Будь у меня двадцать профилировщиков, у каждого бы дым из ушей валил.

— Этот НЕС дважды использовал суперклей, и, может быть, третья жертва тоже на его совести, — сказал Винс. — На сей раз он в буквальном смысле дело своих рук выставил напоказ. Это очень ритуализированное поведение и явное желание привлечь к себе внимание. Он не остановится. Мне нравится этот малый, Мендес, — признался он. — Светлая голова. Из него выйдет хороший агент. Я бы хотел видеть его в Бюро.

— Дай-ка догадаюсь — он бывший пехотинец.

Винс просиял.

— Semper fi, [17]приятель. Бывших пехотинцев не бывает.

— Хочешь натаскать его?

— Он обещал мне подводную рыбалку.

— Но я никак не смогу выбить разрешение руководства. Шеф скажет, что, если ты хочешь учить, он с удовольствием выделит тебе время для занятий.

— А я буду в свое свободное время. Я все равно на больничном. Да еще и усы эти…

— В свободное время — за свой счет. Ни тебе суточных, ни оплаты гостиничного номера, ничего.

— Нэнси простит мне невыплату алиментов. Ее замучило чувство вины.

— Если бы она не развелась с тобой, тебя бы не ранили в голову?

— Ну да — она считает себя всемогущей.

Оба затихли. Его друг вздохнул, Винс тоже.

— Слушай, Джон, ты знаешь, как я не люблю такие дела. Если я не на месте преступления, не копаюсь в чертовой могиле, то не вижу полной картины, не могу быть объективным. Еще я хочу показать на практике, как мы работаем, потому что некоторые из нас так понимают лучше. Если я могу отправиться в Калифорнию, помочь прищучить этого подонка прежде, чем он успеет стать вторым Банди, и вырастить нового агента — почему нет?

Почему нет? Да у Бюро целый свод правил и положений, и «почему нет» — недостаточно весомый аргумент для того, чтобы агент предпринял некое действие. «Почему нет» пойдет по всем помощникам специальных агентов и спецагентам, главам подразделений и полудюжине комитетов, пока доберется до главы Бюро. Так что, как говорится, не в этой жизни.

В дверь постучали, и в зал вошла женщина.

— Простите, что прерываю, но по второй линии звонят специальному агенту Леоне.

Винс шагнул к телефону, стоявшему на низком шкафу, и послушал, а потом прикрыл трубку рукой и повернулся к своему другу.

— Жертву идентифицировали, еще одна женщина пропала без вести, и обе они связаны с одним и тем же центром для женщин.

Его старый друг пожал плечами и улыбнулся:

— Ступай с Богом, друг мой.

— Мисс Томас, имя Джули Паулсон вам о чем-нибудь говорит? — спросил Мендес.

Они ушли в отдельную комнату морга. На окнах были тяжелые гардины, и стоял терпкий запах лилий и гладиолусов. Джейн Томас забилась в угол кушетки, обитой бархатной тканью цвета каберне. Она была бледна, как полотно, ее до сих пор трясло от того, что она обнаружила Лизу Уорвик.

Мендес пришел в возбужденно-тревожное состояние, когда понял, что помимо мертвой женщины есть еще и пропавшая, и обе связаны с Томасовским центром для женщин. У него возник миллион вопросов, и ему не терпелось выпалить их все, но Джейн Томас казалась такой хрупкой, что требовалось терпение. Хотя как раз в нем-то он и не был силен.

Джейн в замешательстве посмотрела на него.

— Нет. А кто это? Я должна ее знать?

— А она никогда не была клиенткой вашего заведения? Никогда не работала там?

— Я не помню такую. А какое отношение она имеет к… — Женщина повернула голову в сторону зала для бальзамирования, не в силах вымолвить имя жертвы. — О Боже, — дрожа прошептала она. — Вы считаете, Карли сейчас у этого… зверя, который сотворил такое с Лизой, да?

Кэл Диксон положил руку ей на колено, чтобы подбодрить. Мендес мысленно вскинул брови.