Заботы пятьдесят третьего года - Страница 38

- Ничего себе! Еще два неизвестных ствола! - констатировал Ларионов, а Смирнов спросил:

- Лидия Сергеевна, "штейер" - это машинка, которую, помимо магазина-обоймы, через ствол заряжать можно?

- Вы не ошибаетесь, Александр Иванович.

- И последнее, Лидия Сергеевна. Две пули от "бульдога" обнаружены в теле убитого?

- Нет. Первая пуля, которой Цыган был смертельно ранен в шею, не найдена. Ожидая Цыгана, убийца залег, и выстрел произведен снизу. Пуля, легко пробив мягкие ткани, ушла в неизвестность.

- А не могло быть такое - первый выстрел, выстрел из "штейера", был произведен в шею, а добивал убийца Цыгана из револьвера?

- Один шанс из ста: это в том случае, если убийца не совсем нормален. Мыслимое ли дело - наклоняться, не будучи полностью уверенным, что не получишь в ответ пулю от легкораненого?

- Логично. Дети, скажите тете Лиде "спасибо", - скомандовал Смирнов. Опергруппа, как один, поднялась и по слогам, будто школьники в классе, отчеканила:

- Спа-си-бо!

Не смутил ироничный рык Лидию Сергеевну. Она насмешливо глянула на Смирнова и сказала:

- Не за что. Тем более за "тетю Лиду".

И вышла, чтобы не дать возможности Смирнову подобрать достойный ответ.

- Сегодня один-ноль в ее пользу, - зафиксировал счет Казарян.

- Я ушел, Саня, - сообщил Андрей Дмитриевич и удалился. Трое молодых преданно смотрели на Смирнова. Тот осведомился у них:

- Ребята, вам задания дали?

- Мы их с Романом задействовали, - сообщил Ларионов, и ребята согласно покивали.

- Тогда вперед, орлы! Вас ждут великие дела! - Ребята быстренько выкатились. Смирнов полистал записку эксперта и предложил:

- В Перекидку?

Начал умевший читать абзацами Казарян, за ним листы принимал Смирнов, и уже последним изучал материалы Ларионов. Казарян отстрелялся за несколько минут. Смирнов с Ларионовым еще водили носами по строчкам, а он топтался у окна, разглядывал "Эрмитаж" свой ненаглядный, надо полагать, думал. Смирнов дочитал, дождался Ларионова, спросил:

- Ты уже помозговал, Рома. Что скажешь?

- Существенны для нас только записка и письмо. Начну с записки, поскольку она коротка и в принципе ясна. "Он будет в час ночи у "Всех святых". Простенько и со вкусом. Кто-то сообщил Цыгану, что еще кто-то будет ждать его в час ночи у "Всехсвятской", насколько я понимаю, церкви. То есть совсем рядом от того места, где через полчаса, если допустить, что свидание и убийство произошли в один и тот же день, Цыган получит две пули. Теперь два вопроса. Первый: кто автор записки? Второй: кто должен был явиться к часу ночи?

По первому у меня твердое убеждение, что автором записки является Виталий Горохов, Стручок. Фото записки и письма нашим НТО сделаны выше всех похвал. Я ж видел их залитыми кровью - ни черта не разберешь. А по фоткам - ну, просто чистовик! Так вот: не надо быть графологом, чтобы с ходу понять - записка написана полудетским почерком человека, еще недавно водившего пером номер восемьдесят шесть по линованной бумаге.

Думаю, что в своих путешествиях по Рижской линии Стручок отыскал неизвестного третьего и передал ему по просьбе Цыгана или письмо, или устное предложение о встрече. Я уже говорил, как запуган, по словам Геннадия Иванюка, Стручок. Еще бы! Меж двух огней попал.

- Пропадет, блатарь сопливый, - пожалел Стручка Смирнов.

- Пропадет! - согласился Казарян и продолжил: - Теперь о том, кто согласился на свидание. Фигурантов по меховому делу, по сути, осталось двое: Куркуль и Столб.

- Столб, - поправил Смирнов, - Куркуль отпадает. Их со Стручком визит к Шульгину - подтверждение, что они - в одной команде с Цыганом.

- Именно об этом я и хотел сказать. Команда всеми правдами и неправдами стремится узнать, где Столб. Зачем? Единственный ответ: по твердому убеждению Куркуля и Цыгана Столб совершил в свое время отначку похищенного. Столб понимает это, соглашается на свидание, заманивает самого активного и опасного из команды, Цыгана, в укромное место и ликвидирует его. По записке у меня все.

- Подожди. Почему неглупый и осторожный Цыган пошел в это укромное место?

- Точно, Саня! - с лету поймал смирновскую догадку хитрый Казарян. Тайником заманил, ямой, которая в этих катакомбах!

- Нету там ни хрена, - сказал Смирнов, - хотя еще разок посмотреть не мешает. Пусть ребятки для практики займутся. И не убивать он его вел. Столб о чем-то хотел поговорить с Цыганом, договориться. Если только убить, чего проще. О чем он хотел говорить с Цыганом, о ком?

- Работенка, - мрачно резюмировал Смирнов.

- О письме давайте, - вставил наконец Ларионов.

- Роман, прочти его еще раз вслух, - попросил Смирнов.

Роман взял из справки скрюченную, как кусок засохшего сыра, фотокопию и прочел:

- "Ромка, родной! Нет ни дня, минуты, нет ни секунды, чтобы я о тебе не думала. И ты должен так, потому что мы все равно обязательно будем вместе. Он уговорил меня, что пока нам с тобой лучше не видеться, но я последнее время сомневаюсь в этом. Рома, я стала его бояться. Вроде бы он желает нам добра, но мне все равно страшно. А может, я просто дура? Не умею писать письма, да я и не писала их никому. Живу себе помаленьку, с местными ни с кем не дружу, гуляю одна, хожу поезда встречать. Знаю, что ты не можешь приехать, а все равно встречаю и надеюсь. Он мне про Леньку сказал, с ухмылочкой так сказал, а я заплакала. Какой бы ни был этот Ленька, а все же я на него зла не держу. Ты, пожалуйста, не ревнуй к покойнику. Писать больше не о чем. Люблю тебя и хочу, хочу, хочу увидеть тебя как можно скорее. Твоя, вся твоя Ри".

- Черт-те что, - подумав, сказал Сергей. - Имечко тоже - Ри.

- Что же ты понял? - спросил Смирнов.

- Во-первых, не из дамочек - постоянного контингента Цыгана. Девица, и молодая девица. Импульсивна, я бы сказал, экзальтированна, из допустимо интеллигентной семьи, но воспитания крайне небрежного. Влюблена в Цыгана, как кошка.

- А кто это "он"? - поинтересовался Ларионов.

- Чего не скажу, того не скажу, - признался Казарян. Смирнов взял из его рук фотокопию, еще раз просмотрел текст и подытожил раздраженно:

- Сережа, за тобой - все бабские связи Цыгана. Ты, Роман, возглавляешь группу, которая будет прочесывать Рижскую дорогу. Больше пока ничего в башку не приходит. Да, что можете сказать по карманной клади Цыгана и следам?

- Карманная кладь - джентльменский набор маршрутника: тысяча сто двадцать три рубля 65 копеек денег, шикарный бумажник, расческа в серебре, пачка папирос "Тройка", австрийская зажигалка и - смерть бабам - темные очки, - по бумажке перечислил Ларионов. - Из этого ничего не выжмешь: есть только то, что есть. А следы, какие могут быть особые следы на песке? Так, тени следов.

- Не скажи, Сережа, - не согласился Казарян. - Тени, как ты говоришь, в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном случае - размер ноги. Очкарики же пишут - ориентировочный размер обуви сорок четыре - сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его ростом метр восемьдесят семь.

- Согласен, - подтвердил его правоту Ларионов.

- И я согласен, - кивнул Смирнов. - Согласен-то согласен, а что это нам дает? Опять в маету. Да, а где тот парень, Витя, которого за Коммерцией я посылал?

...Паренек Витя - младший лейтенант Виктор Гусляев - явился через полчаса и доложил:

- Еле я его разыскал, товарищ майор.

- Так тащи его сюда!!!

- Я его не смог доставить, товарищ майор, - виновато пояснил Гусляев. - Он в сорок восьмом в предвариловке сидит.

- Как это сидит?! Он что, спятил, чтобы в тюрьму садиться?!

- Был пойман с поличным во время кражи в гастрономе возле метро "Сокол".

- Что украл-то?

- Пытался стащить у гражданки одной из хозяйственной сумки кошелек.

- Совсем интересно. А когда это преступление века свершилось?

- Сегодня в двенадцать часов двадцать три минуты.