ЗАБОТЛИВАЯ ЖЕНСКАЯ РУКА - Страница 9

Дворовый друг, он же перспективный электрик, с плюшевым именем Миша, явился в обществе своей юной и изображающей глубокую житейскую умудренность жены Светланы. Умудренная Светлана уже несколько месяцев была поглощена русской религиозной философией и идеями аскетизма, поэтому просила называть ее не иначе как Фотинией - по-церковнославянски, с видом знатока рассуждала об экуменизме и с затаенной гордостью заявила, что под ее воздействием теперь пост соблюдает и муж. Правда, при упоминании о посте перспективный электрик Миша скорчил крайне кислую мину.

Вторая семейная пара тоже была чрезвычайно молода: муж - ровесник Трифона, а о возрасте жены вообще упоминать смешно. Эта пара - Владислав и Нина - сразу наводила на мысли о великолепно отполированных мебельных гарнитурах, до того они были новенькие, лощеные и сверкающие. Владислав подавал надежды в качестве местного самородного поэта. Его же переливающаяся полировкой супруга занималась возвышенным бизнесом, являясь совладелицей небольшого книжного магазинчика, а по совместительству - неплохой исполнительницей экзотических танцев в главном городском ресторане «Европа».

Оставшиеся два приятеля являлись людьми холостыми и до чрезвычайности богемными. Оба принадлежали к касте самодеятельных актеров и полностью разделяли интерес Трифона к театру. Но их портило увлечение каналом MTV и злоупотребление подростковым тезаурусом. Гена и Юрик называли себя «мирным содружеством крепких перцев», а в самодеятельном театре играли почему-то роли соблазненных девственниц.

И последняя гостья. Ею оказалась милая Гранечка. Гранечка, то есть Аграфена Бороздкина, была кроткой, тихой и вечно растерянной девочкой о двадцати пяти годах (впрочем, те, кто встречал ее впервые, не давали ей и двенадцати). Гранечка выглядела беззлобным, легко ударяющимся в слезы существом, для которого даже вопрос «Который час?» звучал с интонацией обвинительного приговора. Определенных занятий у Гранечки не было. Куда бы ни устраивалась она на работу: в магазин, библиотеку, прачечную или артель по изготовлению искусственных цветов, у нее не складывались отношения с начальством и коллегами. И вовсе не потому, что Гранечка нарушала трудовую дисциплину или оказывалась конфликтным работником. Отнюдь! Гранечка всегда была сама аккуратность, точность, вежливость и деликатность. И это оказывалось непосильным испытанием для коллег. Их начинала мучить совесть, терзать упреки в собственном несовершенстве, и Гранечку, как зримое воплощение этих мучений и упреков, увольняли. Хотя при этом всегда дарили памятные подарки и называли «милой». Гранечка считалась девушкой, давно и безответно влюбленной в Трифона. Ни она, ни Трифон этого не опровергали. Лень.

Итак, гости представлены взыскательному оку читателя. Но не следует думать, что они сыграют сколько-нибудь значительную роль в нашем повествовании. Хотя автор и предпочел бы наделить их важными функциями, это будет погрешностью против истины, а связываться с истиной себе дороже.

Трифон с плохо скрываемой обреченностью смотрел на нежданных визитеров. А они меж тем взяли на себя все полномочия по организации и проведению вечеринки. Светлана-Фотиния заявила, что приготовит расстегаи, но вместо расстегаев у нее получилась слабая пародия на пиццу. Нина подрядила Гранечку резать овощи для салата, поминутно называя ее «моя милочка» и с тихой ненавистью наблюдая за тем, что та вытворяет с вареной морковью. Поэт Славик при поддержке электрика Миши наряжали чем попало притащенную с собой елку (Трифон никогда не ставил у себя в доме елки, и приятели об этом знали). А крепкие перцы Юрик и Гена изображали активную деятельность по сервировке стола.

В суматохе предзастольных дел Трифон чувствовал себя лишним и потерянным. Он так мечтал о спокойном вечере! Он почти продумал раздел, в котором напишет об оптимальном способе корчевания одуванчиков! Конечно, Трифон не мизантроп, который сторонится всего человечества. Но иногда это самое человечество здорово треплет нервы.

Наконец приготовления к празднеству благополучно перетекли в фазу первых тостов. Впритык к елке стоял стол, милая Гранечка под руководством полированной Нины притащила тарелки с разносолами, нарезкой и ужасно надоевший, но почему-то приготовляемый всеми без исключения крабовый салат из отходов минтая. Поэт Владислав озаботился о напитках, в коих считал себя непревзойденным знатоком. Поэтому вниманию мужчин была предложена водка «Березка», а дам вынудили довольствоваться шампанским с загадочной этикеткой и сомнительным букетом. Гена и Юра сакраментально заявили, что всей водке в мире предпочитают «Клинское» и, несмотря на всеобщие протесты, выставили на стол дюжину бутылок.

Сначала тосты были удручающе стандартными. Да и душевный разговор не получался: электрик Миша пресекал в зародыше попытки поэта Славика почитать свои новые творения, Гена и Юрик откровенно потешались над резво запьяневшей от шампанского милой Гранечкой, а Нина препиралась с Фотинией, старающейся направить всех на истинный путь аскетизма и отшельнической жизни. При этом пицца и салат не переставали поглощаться, батарея пустых бутылок выстраивалась у стены. И примерно часа через два после начала застолья народ капитально расслабился и пришел в ту фазу наслаждения собственной жизнью, при которой хочется поиздеваться над существованием ближнего своего. Как правило, роль такого ближнего традиционно выпадает играть хозяину дома.

– Трифон, а где твоя девушка? - поинтересовалась Нина, с выражением игривой ехидны поглядывая на Гранечку.

– Какая девушка? - озадачился Трифон. Присутствовала в его натуре этакая первобытная невинность, доставшаяся, по-видимому, от африканского папочки. И благодаря этой невинности Трифон иногда становился совершенно неуязвимым для стрел девичьей стервозности.

– Ну как же… - протянула Нина. - Такая черненькая, худенькая. Я тебя с ней видела в дансинге. В прошлый вторник. Вечером.

– Это был не я. - Трифон наотрез отказывался поддерживать светскую беседу. - В прошлый вторник я в деревне был. У Орландо Фомича. Выступал там. И по дансингам я не хожу. Времени на это нету.

Нина строптиво поджала губки. Трифон был тот еще кремешок, принудить его к поддержанию столь интеллектуального светского разговора было невозможно.

– Ох, Триша, какой ты скрытный! - Нина решила-таки оставить за собой последнее слово. - Почему ты ничего не говоришь нам, твоим друзьям? Не понимаю.

– Конечно, не понимаешь, - встрял крепкий перец Гена. - Потому что у тебя пониматоры отсутствуют. А вот у меня они есть, причем большие.

– Фу!

– Все пустословите, - задудела в аскетическую дуду Фотиния. - А с чем старость встретите? Ведь в скольких грехах покаяться придется!

– Свет, хватит, а? - умоляюще пробубнил супруг-электрик. - Ты уже всех запарила своим благочестием. Блин.

– Как ты можешь! - вспылила Фотиния. - Это тебя бесы против святой жизни настраивают. И вас всех тоже.

– Ну да, - радостно согласился Юрик. - А на фига нам эта святая жизнь сплющилась?

– Святая жизнь помогает здоровью, - поучительно заявила Фотиния. - От пьянки да курения раньше времени загнуться можно…

– Здоровье, говоришь? Гы-гы! - тут же возник Гена. - Вот ты послушай про деда одного моего кореша. Этот дед, капитально толковый мужик, между прочим, всю жизнь пил вместо воды водку, папиросу из зубов не вынимал, даже когда спать ложился, а уж баб у него было - никаких калькуляторов не хватит, чтоб пересчитать! Дожил этот хорек до девяноста лет и до сих пор живет, как утверждает мой кореш. И еще ворует провода с линий электропередач - сдает их в пункты металлолома, чтоб на бутылку заработать. А родной брат этого самого деда, близнец, пил только молоко, курить даже и не думал, женщин не имел ни одной и умер. В трехмесячном возрасте. Вот так.

– Это все чепуха! - сердито воскликнула Фотиния-Светлана. - Это ты наверняка в Интернете выискал такую байку!

– А откуда ты знаешь? Небось сама лазишь по сайтам с пошлыми анекдотами, а, святоша?!