Заблудившийся автобус - Страница 34

Причина либо в этом, полагала она, либо в уверенности, что мужчина, враг, не вторгнется на их территорию. Это единственное место в мире, где женщины могут быть уверены, что мужчина сюда не проникнет. Поэтому они расслабляются и внешне становятся такими, какие они внутри. Она много об этом думала. В общественных уборных женщины друг с дружкой бывают и доброжелательнее, и злее – но откровеннее. Может быть, потому, что тут нет мужчин. Потому что где нет мужчин – нет соревнования, и они отбрасывают притворство.

Милдред задумывалась: а не так же и у мужчин в уборных? Но это сомнительно: мужчины соперничают вовсе не из-за одних женщин, между тем как женская озабоченность по большей части связана с мужчиной. Работу ей вернули с замечанием: «Не до конца продумано». Она собиралась ее углубить.

В магазине она была неприветлива с Камиллой. Блондинка ей просто не нравилась. Но она знала, что ее нерасположение останется за дверью уборной. Она подумала: «Не странно ли, что женщины соперничают из-за мужчин, которые им даже не нужны?»

Норма и Камилла все разговаривали и разговаривали. Милдред взялась за дверь и толкнула ее. В маленькой комнате была кабинка и умывальник с квадратным зеркалом. На одной стене висел ящик с бумажными подстилками для сиденья, а возле раковины – бумажные полотенца. Автомат с гигиеническими пакетами был привинчен к стене около окна с матовым стеклом. Цементный пол был выкрашен суриком, а стены покрыты многими слоями белой краски. Стоял резкий запах дезинфекции с отдушкой.

Камилла сидела на стульчаке, а Норма стояла перед зеркалом. Когда Милдред вошла, обе оглянулись на нее.

– Хотите сюда? – спросила блондинка.

– Нет, – сказала Милдред. – Бретелька комбинации свалилась.

Камилла посмотрела ей на юбку.

– Да, действительно. Нет, не так, – сказала она Норме. – Видишь, какой у тебя лоб? Вот и подними немного брови к вискам, только немного. Подожди, детка, подожди минуту, я тебе покажу.

Она встала и подошла к Норме.

– Повернись, чтобы мне было видно. Вот так. И так. Теперь посмотри сама. Видишь, они как бы уменьшили лоб. У тебя лоб высокий, и тебе надо сделать его поменьше. Теперь погоди, закрой глаза. – Она взяла у Нормы карандаш для бровей и подвела нижние веки, под самыми ресницами, сделав линию более темной и продлив за наружные уголки.

– Ты слишком густо кладешь тушь, детка, – сказала она. – Видишь, как слиплись ресницы? Бери больше воды и не так торопись. Подожди минуту. – Она достала из сумочки пластмассовую коробочку с тенью для век. – А с этим надо поаккуратнее. – Она взяла на палец голубой пасты и помазала верхние веки Нормы – гуще к наружным уголкам. – Так, дай посмотреть. – Она оценила свою работу. – Слушай, детка, ты чересчур раскрываешь глаза, как кролик. Чуть-чуть опусти верхние веки. Нет, не щурься. Только веки чуть-чуть опусти. Вот, правильно. Теперь погляди на себя. Видишь разницу?

– Ой, совсем другая, – сказала Норма. В голосе ее было благоговение.

– Другая. Теперь, губы ты мажешь совсем не так. Смотри, детка, нижняя губа у тебя тонкая. У меня тоже. Намажь пониже здесь – и здесь немного.

Норма стояла смирно, как послушная девочка, и подставляла лицо.

– Поняла? В углах погуще, – сказала Камилла. – Теперь нижняя губа кажется полнее.

Милдред сказала:

– Вы мастер. Мне бы тоже не помешала помощь.

– Да? – сказала Камилла. – Ну, это довольно просто.

– У вас театральный грим, – сказала Милдред. – То есть он как бы напоминает театральный грим.

– Да, знаете, когда все время на людях… зубные врачи используют сестер почти как секретарш в приемных.

– Вот черт! – вырвалось у Милдред. – Не свалилась бретелька – оторвалась. – Она стащила платье с плеча и держала в руке короткую шелковую ленту.

– Вам надо ее подколоть, – посоветовала Камилла.

– У меня нет булавки, а иголки с нитками – в чемодане!

Камилла снова открыла сумочку, в подкладку было воткнуто штук пять английских булавок.

– Вот, – сказала она, – я всегда с амуницией. – Она открепила булавку. – Хотите, я вам подколю?

– Если не трудно. Дурацкие глаза. Ничего не вижу.

Камилла вытянула край рубашки, подвернула конец бретельки и надежно их сколола.

– Не очень-то складно, но, по крайней мере, не высовывается. Булавка есть булавка. У вас с детства близорукость?

– Нет, – сказала Милдред. – Все было нормально до… ну, словом, почти до четырнадцати лет. Врач сказал, что это связано с половой зрелостью. Он сказал, что у некоторых зрение восстанавливается после первых родов.

– Неприятно.

– Ужасно противно, – сказала Милдред. – Что толку, что все время придумывают новые формы оправ. Все они не очень украшают.

– А вы не слышали про такие, которые вставляются прямо в глаз?

– Думала я о них, да так ни черта и не сделала. Наверно, боюсь, чтобы стекло прикасалось к глазам.

Норма все еще с изумлением разглядывала себя в зеркало. Глаза у нее вдруг стали больше, губы полнее, и она перестала быть похожей на мокрую мышь.

– Ну разве не прелесть? – сказала Норма, ни к кому не обращаясь. – Ну разве она не прелесть?

Камилла ответила:

– Она будет хорошенькая девочка, когда научится себя подавать и станет поуверенней. И волосами займемся, детка, как только устроимся.

– Значит, вы уже решили? – обрадовалась Норма. – Значит, снимем квартиру? – Она быстро обернулась к Милдред. – Мы хотим снять квартиру, – задыхаясь, сказала она. – У нас будет кушетка, а в воскресенье утром мы будем мыть и укладывать волосы…

– Посмотрим, – вмешалась Камилла. – Надо еще посмотреть, как пойдут дела. Мы с тобой обе безработные, а уже сняли двухэтажную квартиру. Не все сразу, детка.

– Странное путешествие, – сказала Милдред. – Мы едем в Мексику. С самого начала все пошло шиворот-навыворот. Отец хотел посмотреть здешние места. Он подумывает перебраться со временем в Калифорнию. Поэтому захотел ехать в Лос-Анджелес на автобусе. Решил, что так сможет больше увидеть.

– Что ж, сможет, – сказала Камилла.

– Боюсь, не слишком ли много он увидит, – сказала Милдред. – Но вам когда-нибудь попадалось такое собрание персонажей, как у нас?

– Все они примерно одинаковые, – заметила Камилла.

– Мне нравится мистер Чикой, – сказала Милдред. – Знаете, он наполовину мексиканец. Но этот мальчишка! Такое чувство, что стоит только отвернуться – и он на тебя вскарабкается.

– Да он ничего, – ответила Камилла. – Кобелек, конечно, не без этого. Молоденькие почти все такие. С возрастом, наверно, пройдет.

– Может, и не пройдет, – возразила Милдред. – Вы не обратили внимания на этого старика, Ван Бранта? У него не прошло. В него въелось. В душе это довольно грязный человек.

Камилла улыбнулась:

– Довольно старый.

Милдред зашла в кабинку и села.

– Я хотела спросить, – сказала она. – Отцу кажется, что он вас где-то встречал. У него неплохая память. Вы его никогда не встречали?

Милдред увидела в глазах Камиллы враждебность, увидела, как сжался ее рот, и поняла, что коснулась больного места. Но тут же лицо у Камиллы разгладилось.

– Скорее всего, я на кого-то похожа, – сказала она. – На этот раз он ошибся – разве что видел меня где-нибудь на улице.

– Честно? – спросила Милдред. – Я вас вовсе не подлавливаю. Мне просто любопытно.

Дружелюбия, приятельства, непринужденности как не бывало. Словно в комнату вошел мужчина. Взгляд Камиллы уколол Милдред.

– Он ошибся, – холодно повторила она. – Хотите верьте, хотите нет, дело ваше.

Дверь открылась, и вошла миссис Причард.

– Ах вот ты где, – сказала она дочери. – Я думала, ты пошла побродить.

– У меня лопнула бретелька на комбинации, – сказала Милдред.

– Все же поторопись. Вернулся мистер Чикой, и там уже целый спор…

– Спасибо, милая, – сказала она Норме, которая освободила ей место у раковины.

– Я только намочу платок и слегка сотру пыль… Почему ты не выпьешь лимонаду? – спросила она у Милдред. – Эта милая женщина охотно согласилась его сделать. Я ей сказала, что она просто прославится, если станет подавать чистые фруктовые соки.