Забавы молодого мужчины - Страница 2

Сидим в оцеплении – наблюдаем, чтобы гражданские не забрели на территорию манёвров. Сидим на вершине самой высокой горы. Ночь. Великолепный обзор. Луна висит огромная. Светло и холодно. Лето, но холодно. В Закавказье так – днём изнурительная жара, ночью холод неимоверный. Мы в обычных камуфляжах. Два младших сержанта. Я и Гена. Радиостанция. Полная экипировка – автоматы АКС, четыре магазина по тридцать патронов, у каждого несколько наступательных гранат РГД-5 (радиус поражения пять метров) – ты кидаешь гранату во врага во время атаки на пятнадцать– двадцать метров и бежишь к нему навстречу, она взрывается, но тебя не успевает достать. Классическая наступательная граната. Лимонка. Есть ещё оборонительные Ф-200. Там разлёт осколков двести метров. Сидишь за стеной, идёт вражеская атака, ты раз её на улицу. Шёлк. И нет никого на улице. Зачёт.

Так вот, сидим, замерзаем. А камни огромные вокруг. Они за день накалились на солнце. Очень, очень тёплые. И медленно отдают тепло. Мы с Геной прижались к одному камню в виде плиты – высота метра полтора, плоский, толщина сантиметров двадцать, широкий – нас за ним не видно совсем. Слышим – шум: бежит куча народа.

Гена дёрнулся:

– Наши! Разведрота!

Я рыкнул, понимая всю серьёзность ситуации:

– Сиди, затаись! Это они нам друзья, когда мы в полку. А тут идут учения. Они нас в плен возьмут показательно, поглумятся дурацкими шуткам и перед начальством выставят лохами, а себе заработают поощрительные баллы. И старлей у них долбадон ещё тот! Ты-то всего не знаешь ещё, а я здесь старожил!

Мы с Геной отслужили по полгода, только он недавно прибыл из учебки, где постигал специальность командира БМП-2, там же получил звание младшего сержанта, а я звание получил здесь, в полку, всё начальство знало меня лично, ко всем я был вхож напрямую (штабная крыса), и звали все меня не по фамилии или званию, а по имени. Алёша. И старшим в наряде по оцеплению был я, потому сказал:

– Рот закрыл, и затаись.

Сидим за камнем. Высота камня полтора метра. Сидим. Два вооружённых мужика. Ну и что, что нам по девятнадцать лет. Уже боевой опыт имеется. Мы с виду котята, а на самом деле реальные бойцы. С выдержанными, стальными нервами и безжалостными сердцами.

Уже успели ожесточиться за полгода.

Как писал наш знаменитый новосибирский поэт, погибший в 23 года на войне Борис Богатков: «Нас не надо жалеть, ведь и мы б никого не жалели».

Что правда, то правда…

Ночь, но от Луны светло. Свет такой поганый: «Эта ночь хороша для смерти и зла!».

Прибежали разведчики. Огромное количество человек. Все запыханные, злые, двухметровые парни. А у меня рост обычный, у Гены – тоже, стандартные, не гиганты. Мы попали в спецвойска не за силу и рост, а за умение, знание и образование… Сидим. Таимся… Не дай бог найдут!

Разведрота работает отлаженным, выверенным механизмом – идут приготовления к спуску по канатам вниз. Забивают металлические кольца между глыбами, готовятся. Всё по деловому, методично, спокойно, уверено. Но за одним из камней, толщиной в двадцать сантиметров сидят два вооружённых опытных бойца.

Меня взял азарт: зачем просто отсидеться и после говорить, что мы были рядом, за камнем, когда можно атаковать!

Старлей орёт на своих «звероящеров», командиры взводов – «летёхи», суетятся (по возрасту на два– три года всего старше меня. Так как я штабник, я был с ними на равных, и мы были очень дружны).

Идёт спуск. Без сучка, без задоринки. Великолепно. Высший уровень. Пять баллов, не ниже… Но… За камнем два вооружённых бойца, которых хваленные разведчики проморгали.

И все они спустились. Высота огромная. Наверное, этажей пятнадцать, а то и все двадцать. Очень высоко. Сделали всё грамотно, как по трафарету. Как учили.

Внизу начались начальственные крики, разборки, мол, быстро собираемся, удачно всё провели, и, скорым маршем (бегом с полной выкладкой) двигаем к базе.

Я посмотрел на Гену:

– Ну, Гена, попёрли!

Подбегаем к краю скалы и, направив автоматы вниз, в темноту, громким криком начинаем атаку:

– Та-та-та-та-та-та-та!

– Та-та-та-та-та-та-та!

Смешно? Но у нас реальные автоматы, и реальные, боевые патроны. Всё по-настоящему. Ничего смешного.

– Та-та-та-та-та-та-та!

Голос такой разочарованный снизу старшего лейтенанта:

– Лёшь, ты?!

– Ну, а кто ещё?

Он вздохнул:

– Сейчас гранаты будешь кидать?

– Да. Кольца выдирать не стану – гранаты же боевые. Буду так кидать, как картошку. Мы за камнем сидели. Что за дела? Почему не посмотрели? Прощелкали нас!

Старлей своим:

– Поздравляю, разведрота! Мы уничтожены. Сейчас Лёшка комбату доложит, и я доложу полкану о проколе…

Потом тоскливо мне крикнул вверх:

– У, сука!

Я сверху вниз:

– Спасибо!

Приезжаю с гор в полк. В родном штабе сидят наши – командир связи и заместитель командира взвода. Сержанты. На столе стоит радиостанция, и они общаются с иранцами. С той стороны идёт радиоигра. Непосредственное личное общение. Вот, как в фильме Бондарчука «9-я рота»: «Ах ты, урод, такая сука!…» и тому подобное. Прямые слова, без интеллигентских расшаркиваний. Тоже было и у нас с иранцами, но мы всегда общались в шутливо– доброжелательной форме.

Значит, приехал я с диких гор в лоно полковой цивилизации, а тут такое развлечение! Самый, так сказать: «Он лайн».

– Дайте-ка мне!

Взял переговорное устройство:

– Привет! Кто на связи?

– Шираз!

– Здорово, Шираз! Это Лёша!

– О, здорово! Что, приехал с гор?

– Да, только что. Так что, друзья мои, записывайте секретные сведения: ваш великий иранский шпион готов давать информацию! Что вас интересует?

Мне весело. Но… мои парни смотрят поверх моей головы на открытую дверь штаба.

Чувствую: попал!

Оборачиваюсь.

В дверях стоят командир батальона, командир полка (оба полковники) и три генерала, с проверкой которые.

Командир полка поясняет генералам:

– Идёт радиоигра.

Один из генералов с важным видом разрешает:

– Продолжайте!

Все уходят.

Вдруг, на пару секунд, возвращаются командир полка и комбат, и оба мне показывают кулаки.

Я улыбнулся, пожал плечами. Ну, правда, это была радиоигра. Реально…

До сих пор смешно, какой дурью мы маялись…

Лето. Ночь только спустилась. Темень. Ещё очень жарко. Холодно станет лишь часа через два. Я прослужил лишь месяца полтора. Специальность радиотелефонист. Рядовой, тля, дух. Серёжа Стрельцов, сержант, уже не дед, а дембель. Идём в полной амуниции: автоматы, по сто двадцать боевых патронов у каждого, по восемь наступательных гранат, по две оборонительных. Ну, то есть, Рэмбо. Каждый.

Серёга мне говорит:

– Лёшь, давай сейчас завернём на поле, там помидоры растут. Штук по десять возьмём. Тушонка у нас есть, лепёшки есть. Ещё помидорок сорвём, и будем всю ночь жировать на посту.

Зачёт! А я помидоры люблю!

Соглашаюсь:

– Конечно!

Дуем на поле. Естественно, это воровство. Но местное население мы защищали не щадя себя. Так что, думаю, мелкими сельхозкражами мы не сильно досаждали.

Пришли на поле. Тьма кромешная. Я спрашиваю:

– Серёга, а как их в темноте рвать? Вообще ничего не вижу.

– Лёша, щупай их, чтобы мягкие были. Если мягкие, значит, спелые.

Нарвали. Задрали куртки камуфляжей, накидали туда, какие по ощущениям были созревшими. Ну, всё, мы джокеры – идём на пост, будем всю ночь болтать и обжираться, и следить за окрестностями.

И вдруг рёв двигателя снизу – на пригорок выныривает на огромной скорости БМП (боевая машина пехоты). Нас засекли – спецвойска же, вся территория под контролем.

Яркий свет в глаза. На броне сидят человек десять головорезов – прямо, как в фильмах про Афганистан.