За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести - Страница 2

Луна исчезла, но свет звезд касался серо-белых обработанных полей, раскинувшихся в направлении ручья, где произрастал древовидный хлопчатник, повсюду полынь, валуны, в разные стороны разбегались американские зайцы, летали похожие на приведения совы, а над всем высились таинственные горы. Скип почувствовал волнение в своем неверующем сердце. Ночь была такой возвышенной и священной.

Получасовой подъем привел к вершине. Здесь стоял каменный алтарь с надписью «Неизвестному Богу». Народ Уи расположился перед ним, обратив лица на запад и погрузившись в молчание.

Космический корабль взошел, как звезда, и долгое приглушенное «О-о-о-ох!» вырвалось наружу.

Скип и раньше видел это зрелище, когда, подобно сегодняшнему, кораблю случалось оказаться близко к Земле. Это было бесконечное удивление и радость для него — ведь существа поднебесной оживили пропасть, послав своего посланца при его жизни. Этот посланец, должно быть, такой странный, что три года борьбы, чтобы достичь понимания, только углубили путаницу в лучших умах человечества, что вызывало в нем восхищение, бросало вызов, а может быть, таило и счастливую возможность для него.

В этот час перед восходом он стоял среди тысяч тех, кто верил, что путешественник с Сигмы Дракона должен быть прямым выражением Бога, и холод горной ночи пробежал у него по позвоночнику.

Мерцающие светящиеся точки быстро поднялись вверх над созвездиями. Скип не был уверен, сможет ли он разглядеть поднимающийся с ними модуль. Несколько линз от биноклей слабо блестели в поле его зрения. Он даже не осмелился попросить. Эти люди смотрели на предмет своей веры.

«Хейл… Авэ… Ом мани падмэ хум…» Начались песнопения, танцы, люди вставали на колени и падали ниц. Они продолжались и после того, как корабль исчез в бледнеющем небе на востоке. Скип стоял в сторонке.

Восхваления прекращались, культ за культом. Совершенно неорганизованно коммуна двигалась к завтраку. Некоторые пели псалмы, другие молчали. Восток побелел, и земля просыпалась со светом.

Скип снова оказался рядом с Уранией.

— Где Сандалфон? — спросил он.

Она заморгала глазами, обрамленными длинными ресницами. Легкий ветерок перепутал волосы, которые выбились из ее рыжих кос.

— Разве ты не знаешь? Мы с ним, должно быть, решили, что об этом тебе сказал другой. Он собирался пойти в паломничество на месяц и решил воспользоваться случаем, чтобы отправиться в путь.

Залюбовавшись живописным ландшафтом Уи, Скип вынужденно рассмеялся.

— Уединиться от этого?

Она улыбнулась ему в ответ. Вне своих молитв, да и тогда, когда она была погружена в них, она все-таки оставалась мягкой и искренней молодой женщиной. Никакая перемена имени после того, как ее приняли в братство приверженцев Духа, не смогла изменить маленькую Мери Петерсен, которая однажды почувствовала себя опустошенной и несчастной в Чикаго.

— Уйти от всего. Как ты. Меня разбирает любопытство относительно тебя, возможно, гораздо более сильное, чем твое относительно меня.

Он пожал плечами.

— Ты ведь слышала официальные факты. Их не так уж и много.

На первой стадии знакомства, когда она попросила его рассказать о себе, он сказал:

— Томас Джон Вейберн, которого всегда называли Скипом, не знаю почему. Родился и вырос в Беркли, Калифорния, представитель зажиточного слоя среднего класса, отец — инженер-электронщик, мать — компьютерный программист. Брат и сестра — среднестатистические обыватели. Никто из них не радовался сильно тому, что в семье появился «прожигатель жизни», но мы не стали совсем чужими. Мы встречаемся время от времени.

— …Что?

— Обыватели. Тип законченных налогоплательщиков. О, ты имела в виду «прожигателя жизни»? Я предполагаю, что это новое словечко из арго. Бродяга, плывущий по течению. — Поспешно: — Нет, не бродяга. У нас есть свои принципы — ну, возникло что-то вроде братства, мы вроде бы только думаем одинаково, живем одинаково, общаемся, когда встречаемся вместе, — мы не просим милостыни, не хулиганим, не крадем. Когда кто-нибудь начинает этим заниматься, он скоро понимает, что остальные не хотят иметь с ним ничего общего, чтобы сохранить свое доброе имя. Видишь ли, мы мигрирующие трудяги, и наша жизнь зависит от того, чтобы нам доверяли.

— Естественно, я слышала о таких. Но ты рассказываешь так, как будто в той жизни столько произошло с тех пор, как я приехала сюда. Они и в самом деле могут найти работу?

— Ты будешь удивлена. Конечно, машины выполняют большую часть работы по выращиванию урожая, также как и в производстве сегодня. Но ты удивишься, если узнаешь, какая есть потребность в выполнении странных заданий, личном обслуживании, в развлечениях, которые нельзя получить от автоматов. И конечно, мы не только размышляющие наблюдатели жизни. Некоторые из нас имеют университетское образование. Мне была присуждена стипендия. Но я не хотел быть связанным, во всяком случае до тех пор, пока не попробую вкуса жизни, поэтому я выпорхнул из гнезда. Если ты не хочешь, чтобы я расписывал ту комнату, о которой мы говорили, ну, я довольно неплохой столяр, механик, могу делать всяческий ремонт, могу работать садовником и так далее и тому подобное, и я могу петь песни и рассказывать истории собственного сочинения.

Она задумчиво кивала головой, взгляд ее устремился вдаль, когда она вспомнила о том, что оставила позади.

— Понимаю, — тихо проговорила она. — Современная производительность материальных средств может обеспечить любой класс людей, любой образ существования.

— Определенно, большая часть денежных средств уплывает в никуда. Я еще не сталкивался с необходимостью осуществлять свое право на внесение вклада в общественно полезный труд. Это обычный трюк, хотя приходится делать уборку или что-то в этом роде почти полгода. Зато остальные шесть месяцев ты наслаждаешься свободой, если у тебя небольшие запросы.

— Правильно. Пожалуйста, пойми, что это общество не пренебрегает кибернетикой и механизацией. Без них, без гарантированного дохода, я сомневаюсь, смогли бы мы пользоваться низкой ценой вещей первой необходимости, дешевыми и гибкими электроинструментами — всем, что дает нам развитие новых технологий. — Она жестом указала на окружающее ее поселение Уи.

Тогда она спросила:

— Ты действительно приехал сюда только для того, чтобы посмотреть на что это все похоже?

— Я же сказал так, когда только что приехал, — ответил он. — Урания, я перепрыгиваю из одной субкультуры в другую, как кузнечик. Субкультуры растут, как грибы. — Он нахмурился. — И среди них есть ядовитые поганки. Но много и хороших съедобных грибов, как тут.

Она хихикнула.

— Какой комплимент! Меня еще не называли грибом.

— Ну, гм, — он покраснел в смущении.

Она взяла его руку и положила себе на бедро.

— Не будь таким задирой. Я хочу узнать тебя лучше. Несколько ближе. Вот почему Сандал фон и решил уйти так скоро.

Он остановился. Его сердце учащенно забилось.

— Ты… хочешь сказать?!.

— Да, именно этого я и хочу, — сказала она прямо. — Мы не соблюдаем официального брака. Слишком много возможностей для разных осложнений, ревности, дюжина всяких причин, отвлекающих от размышлений о духовном. Но безбрачие ведь хуже, не так ли?

Они поцеловались. Ослепительное солнце поднялось над высокой пикообразной вершиной. Запел жаворонок. Несколько человек, оказавшихся поблизости, произнесли дружеские приветствия.

Через некоторое время Урания отступила назад, покраснела и сказала, тяжело дыша:

— Кроме всего прочего, и это ты делаешь неплохо, мой мальчик.

— Ты — тоже.

На самом же деле она казалась несколько наивной в сравнении с некоторыми — с теми многими, которые были у него с четырнадцати лет, — но, возможно, она стеснялась на людях, но в любом случае это не имело значения — он снова был влюблен на некоторое время, и у него была работа, которая ему нравилась, и хотя тени были длинными и синими, воздух потеплел настолько, что до него доносился сладкий запах полыни.