За стеной. Тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина - Страница 3

Для кого-то романтизм ассоциируется с сентиментальными фильмами и дамскими романами. Говоря о работах Мартина, мы имеем в виду особый вид романтизма – с акцентом на эмоциональность и качества личности, взгляд, нацеленный в прошлое, веру в неукротимость человеческого духа. Все это было характерно для романтизма девятнадцатого века, литературного направления, с которым Мартин ассоциировал себя в прошлом. Романтизм заметен в его рассказах, отмеченных многочисленными наградами, а также в романе «Умирающий свет» и – особенно – в «Грезах Февра», истории о вампирах, события которой разворачиваются до Гражданской войны в США. В ней Мартин открыто ссылается на поэтов-романтиков лорда Байрона и Перси Биши Шелли. Хотя сам Мартин утверждает, что считает свои ранние работы более романтичными, влияние романтизма отчетливо прослеживается в «Песни льда и огня», что оказало заметное влияние на ход повествования.

Самое откровенное проявление романтизма – размышления о прошлом, которым предаются многие персонажи цикла. Кажется, человеческой натуре свойственно идеализировать прошлое, думая, что раньше все было «лучше», чем сейчас. Подобным образом персонажи Мартина видят прошлое Вестероса, приводят свидетельства того, что ранее процветавшее королевство пришло в упадок. Так, нелегкие испытания выпали на долю Ночного Дозора. Число братьев сократилось, а их цели не волнуют большинство великих лордов и королей, в то время как в прошлом, по словам Йорена в «Битве королей», «человека в черном привечали от Дорна до Винтерфелла, и даже высокие лорды считали за честь принимать его под своей крышей».

Насколько справедливо это утверждение старого дозорного? Возможно, в нем содержится истина, но в то же время, скорее всего, он упрощает прошлое – и это открывается, когда Джон Сноу вспоминает истории дяди Бенджена о былых временах и войнах между братьями Дозора, в которые пришлось вмешаться Старкам. Вообще Джон Сноу и другие видят высокое призвание Ночного Дозора в весьма романтичном свете, однако Тирион Ланнистер быстро разрушает иллюзию, отмечая, что братьями Джона в большинстве своем станут обыкновенные воры и убийцы, выбравшие Стену под угрозой смерти, а вовсе не из благородных побуждений. Число дозорных значительно сократилось, среди них стало меньше доблестных офицеров и просто способных людей… но и в старые времена отнюдь не все дозорные являли собой образец рыцарской чести.

История Дозора и то, как она изложена, – тема для отдельного эссе, однако этот пример лежит на поверхности. Более основополагающее свидетельство можно найти в восстании Роберта – имевшем место за пятнадцать лет до начала цикла (или, в телесериале, чуть раньше), – которое оказало заметное влияние на историю. Та война, а также предшествовавшие ей и последовавшие сразу за ней события напрямую затрагивают жизни практически всех значимых персонажей эпопеи. Ореол печальной легенды, которым многие персонажи окутывают эти воспоминания, предлагает интересную позицию для рассмотрения романтизма во всем цикле: он объединяет одну из наиболее интимных тем Мартина – тему ужасов войны – с тенденцией борьбы с кошмарами посредством погружения в горькие мечты об утраченном.

Вкратце: династия Таргариенов пала, когда принц Рейегар похитил Лианну Старк, невесту Роберта Баратеона, после чего по приказу Безумного короля Эйериса были убиты лорд Старк и его наследник Брандон. Разразилась кровавая гражданская война, продлившаяся почти год и закончившаяся смертью Эйериса, Рейегара и жены и детей последнего. Беременной королеве удалось бежать вместе с единственным выжившим сыном Эйериса, а Лианна умерла в одиночестве в горах Дорна. Детали этих событий постепенно открываются в ходе цикла, но самым первым – и самым сильным – связующим звеном к ним становится посещение крипты под Винтерфеллом, где мы впервые слышим рассказ о той войне. Король Роберт смотрит на статую Лианны Старк на гробнице и после сурового молчания произносит: «Она была намного красивей» («Игра престолов»). Эти слова сразу же связывают представление Роберта о Лианне с прошлым, с его воспоминаниями о ее красоте, какой она ему помнится. Эддард говорит о ее смерти, подробности которой туманны, но живо переносят читателя в царство ощущений: комната, пахнущая «кровью и розами»; шепчущий, молящий голос; стиснутые пальцы; мертвые, черные лепестки розы, падающие из ее ладони. Тяжесть трагедии и утраты Эддарда и Роберта обретает плоть и становится ощутимей, объединенная общим чувством потери.

Но одинаковы ли воспоминания Роберта и Эддарда о Лианне? Позже в первом романе Роберт утверждает, что Лианна никогда не «опозорила» бы его, поставив под сомнение решение драться на турнире. Эддард отвечает, что Роберт знал Лианну недостаточно хорошо и видел лишь «ее красоту, но не скрытое под ней железо» («Игра престолов»). Столкнувшись с такой отповедью, Роберт переводит разговор с Лианны на возражения Эддарда против его участия в турнире. Хрупкость романтических воспоминаний Роберта – особенность, хорошо сочетающаяся с его угрюмой неуверенностью в собственном положении и обязанностях, его гнетущей несостоятельностью как мужчины, мужа и короля. Удивительна поверхностность романтических представлений Роберта о собственной любви к Лианне, поскольку очевидно, что, как заметил Мартин, если бы Роберт провел почти всю свою жизнь в Долине или Штормовом Пределе, он не часто смог бы видеться с Лианной, а не то что беседовать с ней. Судя по всему, его великая страсть напрямую связана с ощущением, что Лианну у него отняли, и радушный образ невесты, сложившийся у Роберта, может иметь мало общего с личностью реальной девушки.

Помимо романтически-трагического образа Лианны, весьма противоречивой фигурой также представляется принц Рейегар, человек (предположительно) похитивший Лианну Старк и развязавший войну. Для Роберта он – монстр, который насиловал Лианну, пока та не умерла, который похитил его суженую, который заслужил тысячу смертей и который – в конечном итоге – победил, поскольку они с Лианной умерли вместе, в то время как Роберт нынче живет, словно тень самого себя. А что думает Эддард? Его мнение о принце Таргариене неоднозначно. Во сне Нед вспоминает триумф Рейегара в Харренхолле в год ложной зимы, когда на закате победоносного дня принц получил венец Королевы любви и красоты. Он отдал свой трофей Лианне, а не собственной жене, принцессе Элии, и «все улыбки умерли» («Игра престолов»). В какой-то момент Эддард сравнивает Рейегара с Робертом, и читатель понимает, что он видит принца совсем не так, как Роберт: Нед сомневается, что Рейегар посещал веселые дома и плодил незаконнорожденных отпрысков, чем нередко грешил его ближайший друг и брат.

Если Лианна – персонаж личной трагедии, омрачившей жизни Эддарда и Роберта, фигура Рейегара кажется значительно более трагичной, и в беседах о нем часто проскальзывают романтические нотки, если, конечно, поблизости нет Роберта. Дейенерис верит, что он умер за любимую женщину, с ее именем на устах. Более того, вот слова сира Барристана Селми: «Он любил спать в разрушенном зале, под луной и звездами, и всегда возвращался оттуда с песней. Когда он играл на своей арфе с серебряными струнами и пел о сумерках, и слезах, и смерти королей, ты невольно чувствовал, что он поет о себе самом и своих любимых» («Буря мечей»). Не просто романтическая личность – сверхромантическая; кажется, над этим персонажем нависло предчувствие трагедии и рока. В это описание укладывается одержимость угасанием и упадком, да и самые сильные сцены цикла связаны с руинами: Твердыня Ночи, Старые Камни, Ваэс Толорро и, конечно же, Летний Замок, воспоминания о котором оказали огромное влияние на жизнь Рейегара. Эти слова и вызванные ими образы произвели удивительный эффект. Перед выпуском «Игры престолов» «Эйч-би-оу» провело опрос целевой аудитории, чтобы выяснить, какую сериальную пару зрители считают «самой романтичной». Большинство женщин выбрало Лианну и Рейегара – и тем самым, похоже, привело кинокомпанию в ужас, поскольку присутствие этих мертвых персонажей в фильме должно было быть сведено к минимуму, по сравнению с романом.