За широкой улыбкой (СИ) - Страница 7

- О да, вдвоем у нас многое может получиться куда лучше, - вдруг откровенно пошло стал издеваться надо мной сквозь улыбку.

- Иди на**р, - сплевываю. Резкий разворот – и по лестнице.

Догоняет. А как иначе?

- Да ладно, не злись, - попытка ухватить меня за локоть, увиливаю…

***

Чертова погода. На улице такой дубарь стоит, что кажется, будто не ноябрь, а давно уже январо-февраль кости ломит.

Стою, дрожу, переступая с ноги на ногу, дышу на руки.

- С*ка, хоть бы снег выпал, а то уж совсем уныло всё, - прорычал  Грановский.

- Ага, - злобно язвлю. – И следы бы нам все замел.

- Андрюха, Том, - позвал нас Фирсов, махнув рукой. – Идите сюда…

Быстро подчиняемся. Пробраться за ленту, замереть около девушки.

- Короче, всё – наши закончили. Давайте по-быстрому – и сворачиваемся.

Киваю головой.

Глубокий, шумный выдох делаю. Присесть рядом.

- Что, о приятном прошлом вспомнила? – съязвил «майор», опускаясь на корточки.

- Ищи, давай – гаркнула, едва сдерживая злость.

Взгляд около. И снова на девушку – измучена, изрезана, но следов сексуального насилия не видно. Не душили и не били. Исключительно нож (а скорее всего скальпель) и кислота – всему тому виной. Опять игра… в «хирурга», опять «символы»... И, наверняка, смерть – тоже по плану... Да только вскрытие окончательно всё покажет, подтвердит, но… история уже сейчас уж больно тужится себя… повторить.

- В общем, - отзываюсь. – Похоже, очень похоже.

- Ну, так, старался ублюдок, - язвит Андрей.

- Но что-то не так…

- А ты-то помнишь!

Гневный взгляд в глаза гаду:

- Я-то - помню.

- Ага? А с Ерёмовым что? Выборочная амнезия?

- Харе грызться! – рявкнул на нас Фирсов и прикурил сигарету. – Время тикает. Народ ждет.

Встаю, снимаю резиновые перчатки.

Лихорадочно качаю головой.

- Нет, здесь что-то не так. Это не он.

- Че-го? – ржет с меня Грановский.

Но Макс как всегда серьезный. Выжидает, слушает, анализирует. Банальная, классическая тройка: я, Макс и Грановский. Но лишь так мы всегда могли чего-то умного, толкового, порой невероятного, достичь.

- И пусть всё бережно, аккуратно: по большому счету, как наш «перфекционист» любит. Но смотри: листок (какой тут?), – приглядываюсь лучше: – …ольхи вроде, на ней – раз.

- Может, упал на нее во-он с дерева, - на бум ткнул взглядом Андрюха. – Поди, не за минуту доехали…

- Нет. Он в грязи, смотри, - тычу пальцем. – А еще, - оборачиваюсь по сторонам, - здесь одни клены растут.

Присел, отодрал «улику» Грановский.

- И не только лист – по копеечке, а в итоге – от идеала невероятно далеко. А наш с***н сын никогда бы себе такого не позволил.  Вот, к примеру, во-вторых…

- Подожди, - перебивает Андрей. – Ну, ты скидку то дай ему – поди, человек семь лет отмотал. Может, у него всё поменялось там в голове.

- Сомневаюсь, - злобно гаркаю.

- Не поменялось, - вмешивается Макс с задумчивым видом. Выпускает дым. – Я был у Колмыкина. Видел урода… На нем – всё как с иголочки. И это буквально сразу после тюрьмы. И сидел ровненько-ровненько, как по струнке. Этот крякнутый… еще на своей волне.

- Кстати, а еще раз… судебно-психиатрическую экспертизу по невменяемости?

Качает головой Фирсов.

- Сделаем.

- Хотя вот, смотри, - отдергивает нас словом Грановский. Тычет пальцем на рану. – Криво, да?

Радостно поддерживаю:

- Чуть-чуть, но да.

- А Евсеев… - загадочно ведет Андрей.

- Человеческий фактор, да и вообще, мало ли что могло, - недовольно бурчит Фирсов. – Вообще, если по уму, ребята, то на все это стоит смотреть, как впервые. Мы уже Евсеева совершенно не знаем. Где у него что дрожит, или какие предпочтения.

- Но и подражателя никто не отменял, - вставляю свое слово  я.

***

Встречает нас Колмыкин.

- Ну, что там? – бросает ему Фирсов.

- Да ничего. Утверждает, что у него алиби. Ждем результата экспертов по точному времени смерти девушки и заодно проверяем его версию. Ну, по сути, что тут? Сутки, парни, говорят?

- Да, она больше бы не выдержала, - тихо, расстроено прошептал Грановский.

- С-с*ка, - злобно гаркнул Макс и сплюнул вбок.

***

- Ну, что думаешь? – отозвался Фирсов, пропуская меня к себе в кабинет.

Оборачиваюсь:

- Ты о чем?

- О чем, о чем? – бурчит недовольно, стягивая с себя куртку. – Ребят приставить к дому?

Замерла я, перебирая все за и против.

Но миг – и качаю отрицательно головой:

- Нет. Не надо… Все равно это не поможет.

- И что теперь?

Пожимаю плечами.

- Сегодня домой, раз Евсеев у вас. А там…

- А там… опять в дежурке ночами, да?

- Ну, а что? – пристыжено улыбаюсь. – У тебя же дома жена…

Молча кивает головой, виновато поджав губы.

Шумный выдох, и признался:

- И у Грановского теперь тоже.

Обмерла я, округлив очи. Смеюсь.

- У этого придурка?

Поддается на мое настроение – улыбается в ответ:

- Ага. И вроде даже неплохую отхватил. Чай?

(замер с кружками около чайника)

- А? А, да… Чай.

----------------------------

Глава 4. Последний день

----------------------------

***

Свобода…

Странное понятие. И уже не раз перетертое великими умами.

А вот что оно значит для меня? И что оно несёт в себе?

Не без нашей помощи вот уже сколько людей ее лишились. Заслужено лишились.

(надеюсь и верю, что заслужено…)

А Евсеев… - это мой кат, мой судья. Мой обвинитель. И он куда «щедрее», чем прокурор: этот гад просит для меня пожизненно. Хотя, и не без его помощи, это – не так уж и много. Врачи дают максимум тридцатку лет? От нее отними восемь (и, кстати, в пору бы поблагодарить за это судьбу, ведь могло бы и того не быть) – получается не так уж и много. Приятная математика, верно?

Шумный вздох, сдувая щеки, словно лопнувший пузырь. Так и я теперь…

Он вышел – и ныне моя очередь отправляться в «заключение». Страх мне – за решетку, трусость – за вину.

Послать всё к чертовой матери и уехать? И плевать на слова Ерёмова?

Да я бы так и сделала! Непременно сделала. Ведь пулей-то меня особо не напугать.

Но вот Евсеев… и все те девушки, а тем более – новый труп. Тут… всё гораздо запутанней и весомее. Да, я боюсь его. Безмерно боюсь, но это же - не повод предавать невинных жертв?

Однажды я уже его засадила, пусть и не за все убийства, и то… по другим статьям, но все же – какая-никакая, но месть, справедливость.

А уеду, чего добьюсь?

Ведь как ни крути, а истина одна: лишь только пережив всё то, что случилось со мной, благодаря ему, я, и только я - истинный, дотошный, маниакальный фанат сего ублюдка. Только мне придури хватит его додушить до конца, каких невероятных сил это бы не стоило.

***

Чертова погода, как и вся моя жизнь.

Вчера мороз драл, сегодня – хляби небесные. И ни осень, и ни зима… Чушь какая-то.

Стереть с лица гадкие капли дождя и забросить ногу на ногу (все так же неосмотрительно сидя, развалившись на холодной, мокрой скамейке в парке в центре города).

Последний день свободы, да? Правда, даже если Евсеева и закроют, «подражатель» всё равно останется. А в то, что  он существует, я непременно верю! Хотя и не так его боюсь, как эту тварь. Мне кажется, я со всем белым светом готова справиться. Со всем… кроме Евсеева. И пока у него, конечно, все шансы править балом, загнав меня в угол.

***

Странное оживление на входе кафе, что напротив парка. Перевожу взгляд. И вдруг, буквально миг - и среди молодых людей, что там собрались, узнаю ублюдка - Ерёмов…