За широкой улыбкой (СИ) - Страница 40

***

Зажат курок – взвизгнула пуля…

Рухнул. Грохнулся на землю передо мной мой демон. Конец эпохи. Тиран пал.

Но что теперь остается мне? Что дальше?

Несмело опуститься на землю рядом. Взгляд в окаменевшее лицо с ледяными глазами.

А что если не врал? Что если этот мир - больная выдумка, галлюцинация, фантазия? Что если я все еще в коме, или в бреду? А может, и вовсе умерла? Что если из морга меня никто живой не возвращал обратно?

Несмело потянуться к нему рукой, но так и не отважиться коснуться.

А если он исчезнет? А если это - сон?

Но не решусь сейчас - и уже никогда не узнаю точно.

Отчаянное движение - прилипла пальцами к шее, выискивая пульс, словно и здесь Евсеев может обвести меня вокруг пальца. Но кровь не вальсировала в жилах. И сам не дрогнул, не отреагировал супостат. Ничего. Один - ноль,

в мою пользу.

Глубокий вдох и стереть с лица непрошенный слезы.

Мигом срываюсь на ноги и вынимаю из кармана телефон. Отыскать нужный контакт и сделать вызов.

Жалящие гудки - и наконец-то:

- Слушаю.

Вдох-выдох:

- Я убила Евсеева.

...

- Ты где сейчас?

- В парке, на озере, около больницы на Летней.

- Видел кто?

- Нет.

Шумный вздох собеседника.

- Там темно? Заметить сразу смогут?

- Не сразу, но...

- Отойди тогда подальше, - резко перебивает, - но из поля зрения его не теряй. Лишних движений не делай. Уже еду. Жди.

...

Пройтись ближе к деревьям и присесть на перекошенный бетонный обод канализационного люка. Жадно прижать колени к груди и, психопатически покачиваясь туда-сюда, напряженно всматриваться в темноту, словно выжидая там явление мессии...

Не осознаю... ничего еще не осознаю толком, что произошло. Что СДЕЛАЛА... Не верится. Кажется, бред - померещилось. Надумалось.  Приснилось. Однако лицо, жадно выпученные стеклянные глаза Евсеева застыли этюдом передо мной, являя лик кошмара в странном, неестественном состоянии, замирая навеки оправдательно-обвинительным приговором в моей разреженной, вакуумной прострации...

...

Недалеко от приемного отделения замигал стоп-сигналами черный джип. Еще миг - и вовсе остановился. Стукнули двери. Высыпало на улицу несколько мужчин. Стремительное приближение...

Страх вскарабкался дикой кошкой по коже...

Окаменела я на месте. Взвесить все за и против.

А если что-то пойдет не так? И вдруг... Он окажется не на моей стороне?

Буквально минуты - и сами уже у скамьи наткнулись на труп. Короткие распоряжения жестами.

Взгляд около - вероятно, выискивая меня.

Деваться некуда.

Мигом подрываюсь и, путаясь в собственных ногах, мчу к своим судьям.

Тотчас отреагировал мой "спаситель".

- Тома! - враз развел руки в стороны мужчина, отчего я уже и не сопротивляюсь - падаю ему на грудь. Крепко, жадно обнял, слегка закачав из стороны в сторону. Поцелуй в макушку. Насильно отстраняет от себя. Взгляд в глаза (заботливо стирая с моих щек слезы):

- Никто не заметил?

- Нет, - лихорадочно мотаю головой.

- Хорошо.

- Макс, я убила его... - отчаянно сжимаю его руки своими.

Едва заметно, коротко кивнул, виновато поджав губы. Взгляд на ребят:

- Принимайтесь.

Роли розданы. Декорации возведены.

Фирсов взял всю вину на себя. Я же фигурировала исключительно как добровольная приманка. Вопрос стал только о пуле и о пушке, с которой стреляли, но слишком много народу хотело смерти Евсеева, чтоб помешать сыграть этот спектакль.

Нет человека - нет проблемы: жутко, но факт. И даже дело шьется плавно и тугими нитками. Среди вещей убитого были найдены зацепки, которые и привели следователей по запутанному пути к логову изуверов.

По крупицам мозаика собрана. И вот уже дело о серийном маньяке... подходит к своему логическому финалу: закрыто на основании смерти подозреваемого; "домыслы" о существовании "Подражателя" исчезли ровным счетом, как и материалы о Каренко. Убийца наказан... "судьбой".

Похвала, благодарность. А кому-то даже награда.

Справедливость восстановлена, хотя и неверным... гадким путем.

Но я свободна, и даже жива. По-моему, это единственное, что должно быть для меня важным, однако совесть моя глуха.

Заболотный предложил вернуться на службу. Опять кабинет, опять стол, где такая кипа бумаг, что даже головы за ней не видно: но уж лучше так, среди привычного мира, нежели отбросом-тунеядцем на грани выживания сражаться за жизнь.

***

Время шло, мчало, как ошалевшее: поди уже и третий год на носу. Ни с Кузнецовым, ни с кем-нибудь еще из их шатии-братии я больше не сталкивалась. Ровным счетом, как и вести о Еремове впредь не доходили до меня (ведь даже с Максом мы эту тему больше никогда не затрагивали).

Прошлое осталось в прошлом. Кануло на темное дно. И все сомнения, метания "старой Балашовой" о том, где "свои", а где "чужие", казались уже странным сном.

Упорный труд с утра до ночи, временами сериалы по телевизору, книги, редкие дружеские вечера за чашкой чая с Фирсовым у него в кабинете - вот теперь моя жизнь. Вот какие ритуалы я теперь соблюдаю.

И все бы ничего, всё бы было терпимым, если бы не боль и не одиночество, что так предательски гнили в душе.

***

Странный переполох внизу, причем у кабинета Макса.

Живо спуститься по лестнице и, протиснувшись через взбудораженную толпу, прорваться за двери.

Человек десять обступило кого-то, сидящего за столом. Вот только это был не Фирсов: тот сидел на подоконнике и, нервно куря, бесцельно всматривался за окно на вечерний город.

- О! Балашова! - внезапно заметил кто-то меня из гурьбы и радостно вскрикнул. - Тебе-то точно это будет интересным!

По телу вмиг пробежала дрожь. Не дышу.

Расступились учтиво, раззадоренные новой, не менее веселой картиной. А вот и виновник: Грановский, в кресле сидел он. В руках - телефон, где и шипит, бурчит, судя по всему, какое-то видео.

- Ну, же, иди, смотри!

Испуганно метаю взгляд на Максима - но тот вовсе не проявляет участия.

Делаю глубокий, шумный вздох - и вынужденно шагаю ближе.

- Что там? - киваю головой на аппарат.

Едко, презрительно улыбается товарищ:

- Не поверишь, кто баллотируется в мэры!

Нервически сглатываю слюну. Еще один вдох и осмеливаюсь:

- Кузнецов?

- Холодно, подруга! – откровенно, убийственно хохочет тот. - Еремов.

------------------------------------------

Глава 25. Как жили, так и будем жить…

------------------------------------------

***

И это была не шутка...

Что самое жуткое - это. была. не шутка.

Гриша вернулся. Причем явно не сегодня и не вчера.

Дело Фирсова, которое еще недавно так красиво держалось на показаниях убитого Блохина, с треском развалилось. Не знаю, кто, где поднажал, какие страницы "изъял", но всё оказалось опять пустым, недоказуемым, сплошной водой...

Все обвинения сняты. А шишки если и сыпались, то исключительно на мертвого "лжесвидетеля" и его соратников.

Так вот почему Фирсов нервничал, вот почему был вне себя: все труды и ночи без сна... ГОДА (!)... снова насмарку.