За широкой улыбкой (СИ) - Страница 34
Бесцельный взгляд за окно…
И вдруг раздался шорох. Тихий стук.
Мигом встрепенулась, сорвалась с места я. Поспешил за мной и Кузнецов. Обмерли в коридоре, ожидая.
Еще момент, еще штрих – и дверь распахнулась.
Дикий, радостный стон, вскрик невольно вырвался из моей груди. Еремов. Моя попытка кинуться на него, его же – зайти в квартиру. Столкнулись, как идиоты.
Счастливо смеюсь, торопливо отступая.
Но уже буквально доля секунды – и сам бросается на меня. Жадный, откровенный, развратный, пылкий поцелуй в губы - наполняя, насыщая меня сполна своим ароматом, вкусом, теплом. Одной рукой прижимает за талию к себе, а второй – силится стащить с себя вещи. Отчаянно помогаю.
Шаги наощупь – забрались в кухню. Еще миг – и уткнулись в стол: хода дальше нет. Смеюсь, пристыжено. Отрываюсь от его губ – а он и не против, тотчас прилипает лаской к шее, еще больше доводя меня до трепета, до взрыва неистового желания.
- Может, голодный? Поешь?
- Ага, - ржет, и тут же повалил меня на стол.
Рассмеялся Боря: живо убрал со стола чашки, давая нам больше свободы; шаги на выход. Схватил курку.
Слышно:
- Я буду в машине.
Едва раздался стук двери, как тотчас, словно по команде, среагировал Еремов. В момент отстранился назад: грубо, алчно стащил с меня джинсы, белье – и вновь повалил на стол. Точные, ловкие, но спешные движения... Не успеваю даже ничего сказать, как в следующий миг – полностью ощутила его уже в себе. Резвый напор, по нарастающей действия, доводя меня до полного исступления, до дрожи, до громких, что не в силах сдержать, наполненных изнеможением и похотью, стонов. На глаза проступили слезы…
***
Замер, расплываясь в удовольствии...
Глубокие, усталые вдохи.
И вдруг, едва различимо шепотом на ухо:
- Евсеев мертв.
Обмерла, окаменела я от услышанного. Но секунды – и, ничего больше не сказав, не продолжив, отстранился от меня; поправил, застегнул брюки. Шаги в коридор, не оборачиваясь. Мигом спускаюсь и я со стола. Торопливо следую за ним.
В ванной замер Гриша – моет руки.
- В смысле? – хмурюсь, огорошенная. Все еще никак не могу понять, не послышалось ли мне. И что он имел в виду (ведь такого, казалось, просто не может быть… в природе даже: только не этот бес).
Молчит. Выключил кран. Вытер руки.
Движение ко мне ближе.
Улыбнулся Еремов, вдруг добро так, снисходительно, нежно, будто умиляясь моему наивному замешательству.
Коснулся бережно щеки и провел вдоль скулы.
Ухмылка:
- В прямом, - наконец-то прозвучало, будто гром, подтверждая вперед прорвавшееся сверкание молнии. – Его больше нет.
--------------------
Глава 20. Свобода
--------------------
***
Свобода.
Вот она, да? Моя свобода? Даренная волею иронии судьбы, или даже сарказма – не судом, не той стороной, которую я избрала как мир для себя, как Закон, как наставление, как цель, а «врагами»… «Чужими», в то время как у «своих» вопреки всему… с этим не срослось.
Свобода. Несколько лет… но теперь – свободна? И ни тебе ночей в отделении, и ни тебе страха за спиной. И ни тебе черной дыры внутри, вместо… души, что пожирала все вокруг?
Еремов. Мой Еремов мне эту свободу подарил. Под солнцем, на ветру, среди покоя…
Суббота. Гриша уехал по делам. И я осталась одна.
Но сегодня я этому и рада. Рада, побыть наедине с собой – и полностью осмыслить все это, ощутить, понять. Переварить и принять: его больше нет.
Самого жуткого кошмара моей жизни – больше нет.
Закрыть дверь на ключ.
Сесть в лифт.
Несколько этажей – и выбраться наружу.
Выйти на улицу.
Впервые за долгое время не оглядываться.
Вдохнуть полной грудью.
Свобода.
Шаги по тротуару, вдоль по улице.
Жива. Я – жива. И буду жить…
Каренко? Каренко я не боюсь. Нет в нем того потенциала, что был в этом демоне. Да, может, я снова недооцениваю врага, но… тем не менее. Каренко – не Евсеев, а… как говорил когда-то Еремов, «очередной преступник», с грубостью, жестокостью которого приходится мириться, терпеть, и изо всех сил стараться не уступать. Ведь мы его поймаем. Я, Фирсов, Грановский – все мы приложим усилия и поймаем его. Без одаренного наставника - он где-то да ошибется. Я верю, чувствую, что проколется, споткнется гад - и тогда мы его схватим. Я схвачу – и засажу. И справедливость будет восстановлена.
Господи, неужели?
«Евсеев – мертв», - слова вторились в моей голове, словно у помешавшегося маньяка. Мертв.
Рада ли я? Чего греха таить – рада. Увы, но рада. Мы словно были замкнуты в одной комнате, где кислорода хватало до прибытия спасателей лишь на одного.
Либо он. Либо я.
И судьба решила иначе. Судьба, а не я. Я не отрицаю своей вины. Нет, однако… это судьба меня свела с Еремовым, да так плотно связала, скрутила, что и бежать не только нет сил, но и желания.
Я люблю Гришу. И теперь знаю – он любит меня. Странной, грубой, черствой любовью… и возможно, лишь на несколько месяцев, недель, дней… как утверждают его же друзья-знакомые, но… любит. Сегодня он меня любит. Сегодня – я его, и при этом свободна.
А мне более и не надо.
Перейти через проезжую часть – и податься в торговый центр. Не за покупками даже. Нет. Просто прогуляться, пройтись среди толпы, каждую минуту не пробивая боковым зрением обстановку, не оглядываясь, и не шерстя предчувствием округу. Нет.
Просто… жить. Просто… бродить. Просто… дышать.
…
Сесть в автобус. Автобус! … и отправиться домой, к себе в квартиру.
За последние месяцы была здесь всего несколько раз: да так, что на пальцах можно пересчитать, одной руки.
Уже отвыкла от всего. Дико даже.
Так быстро дом Еремова стал для меня родным, а мой, «облюбованный» годами, – пустым и чужим.
Перебрать вещи. Приготовить пакеты. Убраться немного: целый слой пыли, меняющий цвет мебели в уныло-серый. Выбросить мусор, засохший цветок.
Еще раз проветрить закрыла ли краны на трубах: газ, вода.
Взгляд на баулы у входа: пусть завтра сам приезжает и забирает их. Не хочу тащиться с ними, хоть даже и в такси.
Захлопнуть дверь, закрыть на два замка…
И снова лифт. Улица.
Строптивая зима. Вокруг - промозгло и жутко. Сумерки спустились, времени не стыдясь.
Пройтись в сторону местного супермаркета: купить бы чего-нибудь из еды, а то уже и желудок крутит. За целый день ни крошки во рту. А не хватало еще возвращение гастрита. Хотя, чего это я? Скоро опять-таки весна, и вероятней всего – «плановое» обострение. Так что, хоть молись, хоть крестись, а что заработала, то заработала.
Через темные дворы да в сторону яркой вывески. Издевательское поведение фонарей: там островок света, будто днем, здесь – ленивое мерцание, диско (только музыки не хватает): то зажгутся, то потухнут задумчивые и неопределенные стражи-светочи. Еще немного вглубь – и вновь полная темень. Хоть глаз выколи. Одно спасение: временами из-за туч выходила заботливая, снисходительная луна.
Ускоряю шаг – старая, чаще всего неосознанная, привычка. Да оно и понятно: гоп-стоп никого не милует. Попался в нужном месте в нужный час – получай. И не факт, что не арматурой по голове.
Я-то одному смогу дать отпор, даже в свете нынешних своих «слабостей», однако толпа – оно, как говорится, и батька проще бить. Пистолет? Мне его так и не выдали. Да и ладно. Особо нигде одна и не шатаюсь. Только что сегодня, и то… в честь «праздника».