За решеткой (ЛП) - Страница 18

— Тот еще кадр, да?

— То есть, дело не только во мне?

— Вообще ни разу. На него больше всего жалоб. Просто чудо, что у него все еще есть работа. Не будь у нас такой нехватки персонала, думаю, Рей уже уволил бы его.

— Не стану врать, меня беспокоило то, как он обращается с заключенными.

— И ты новенький, так что он будет испытывать тебя и проверять, насколько сильно на тебя можно надавить перед тем, как ты возмутишься.

— Я и так едва не возмутился. Много раз. Этому парню повезло, что на него еще редко плюют.

Хавьер расхохотался в голос.

— Такое случалось. Если кто и вызовет у наших парней реакцию, так это Эзра.

— Этот тип меня бесит.

— Ты не один такой. Совет: вот ему точно не стоит говорить, что ты гей. Он превратит твою жизнь в ад. Если думаешь, что он с заключенными плохо обращается, то тебя ждет сюрприз.

— Принял к сведению. На работе я буду держать язык за зубами. Поверь мне. Никому не надо знать.

Мы погрузились в комфортное молчание; небо темнело, вдалеке начинали мелькать летучие мыши. Мои мысли вернулись к грядущей неделе. По графику у меня стояла первая смена в Е с парнями в карцере, и я был вовсе не в восторге. С момента моего устройства в эту тюрьму я слышал все больше историй о том блоке, и одна была хуже другой.

Я хотел спросить у Хавьера, чего ожидать, но тут он перебил меня:

— Я хотел попросить тебя кое о чем.

— Что такое?

— У меня на следующей неделе по графику ночные смены, а Мелани забронировала нам кое-что на вечер вторника и четверга, даже не сказав мне. Ты случайно не хочешь поменяться сменами на неделю? Я бы предложил только эти два дня, но перестраивать график сна будет очень тяжело.

— Я с радостью поменяюсь, но к твоему сведению, я всю неделю в блоке Е.

Хавьер застонал и запрокинул голову, посмотрев на темное небо.

— Кто бы мог подумать.

— Уверен, кто-нибудь согласится поменяться с тобой.

— Вряд ли. Эти парни ненавидят ночные смены так же сильно, как работу в блоке Е, — он снова застонал и провел рукой по волосам.

Я посмеивался над его дилеммой.

— Ну, как я и сказал, можешь взять мои смены, а я с радостью отработаю твои.

— Ты не прочь работать ночью?

— Судя по слухам, которые до меня доходили, я предпочту ночные смены вместо того блока. Ты в каких секциях?

— А и Б. Те же камеры, с которыми мы работали в твою первую неделю. Ты получил золотую территорию, друг мой. Эта сделка определенно в твою пользу. Эти парни просто паиньки в сравнении с Е.

Я отказывался признавать тот укол боли в груди от осознания, что снова буду работать в отсеке Бишопа. Как бы я ни старался игнорировать мысли об его деле и преступлениях, они по кругу вертелись в моей голове, и я испытывал странное желание увидеть его, изучить, найти преступника за тем мягким фасадом, который он изобразил. Мой интерес к этому мужчине и его истории ни капли не ослаб. Я играл с огнем, но невольно хотел узнать больше.

— Значит, по рукам.

Хавьер протянул мне кулак, чтобы я ударил по нему.

— Я перед тобой в долгу, приятель.

— Да ерунда.

Я подумывал рассказать, что читал о деле Бишопа, спросить Хавьера, не сомневался ли он когда-нибудь в виновности заключенного, и что думал о некоторых мужчинах за решеткой. Но я знал, что эту тему лучше не поднимать. Он уже один раз сказал, что не склонен искать дополнительную информацию.

Вот только я тоже не был склонен к такому, пока не встретил Бишопа.

— Эй, белый мальчик. Иди сюда.

— Погоди, Джеффи. Надо доложить о пересчете и свериться с Дэвисом внизу. Дай мне пять минут.

Из камеры Б19 донесся раздраженный вздох, и я усмехнулся. Одна из вещей, которую я узнал, работая в этой секции — это нетерпеливость Джеффа и то, как он беззастенчиво чесал языком, выражая свое возмущение.

— Не называй меня Джеффи, чувак. Ненавижу такое дерьмо, бл*ть.

— Не называй меня белым мальчиком.

— Мудак, — но это оскорбление сопровождалось смехом, так что я знал, что Джефф просто треплет языком как обычно.

Я отстегнул рацию, направляясь к лестнице, ведущей вниз к следующему ряду.

— Энсон Миллер, табельный номер 26903, докладываю об отсеке Б, секции Б, рядах 1 и 2. Здесь все хорошо.

Последовал статический шум, затем ответ:

— Принято, 26903, спасибо.

Я сбежал вниз по стальной лестнице, топот моих ботинок разносился и отдавался эхом от бетонных стен. Джин Дэвис, мой напарник этой ночью, встретился со мной внизу лестницы. Он был невысоким азиатом лет сорока пяти. У него была заразительная улыбка (когда она все же проступала на лице) и устрашающая манера держаться по меркам того, кто ростом доходил мне до плеч. Ранее я встречался с ним один раз, когда знакомился с правилами сопровождения заключенных, но это первый раз, когда мы официально работали вместе. О нем у меня сложилось хорошее впечатление, в отличие от Эзры.

— Ты доложил о своем пересчете? — спросил он.

— Ага. Все тихо.

— Идеально. Крикни «отбой» ровно в одиннадцать и выруби выключатель на дальней стене. Практически у всех у них есть альтернативные источники света, и они ложатся позже. За это не полагается наказания, пока они соблюдают тишину. Ночные смены просты, приятель. В основном пересчеты каждый час и расхаживание туда-сюда, пока ноги не устанут. Не засыпай, ибо за такое сразу выпрут.

— Понял. Мы берем себе каждый по секции и встречаемся тут после пересчета, чтобы свериться?

— Я так работаю. Некоторые другие парни полночи болтают на лестнице, но если Рей такое засекает, он сердится.

— Справедливо.

— Но если возникнет проблема, кричи или доложи по радио. Такое случается, но редко. Честно говоря, нам досталась хорошая секция для ночных смен. Здесь мало что случается.

— Звучит отлично. Я позову, если будут проблемы, — я стукнул по металлическим перилам, заставив те лязгнуть. — Встретимся через час.

— Ладненько.

Мы оба разошлись в разные стороны. Я вернулся к камере Джеффа, потому что обещал выслушать его после того, как закончу с пересчетом. Глянув на часы, я увидел, что до отбоя еще двадцать пять минут, так что у меня предостаточно времени, чтобы выслушать его жалостливую историю, к чему бы она ни сводилась.

У Б19 я заглянул через одно из боковых окон и увидел, что Джефф сидит на кровати, задрав ноги и скрестив руки за головой.

— Что такое, Джефф? — позвал я, стукнув один раз.

Он вскочил и приблизился к двери камеры.

— Тебе надо раздать нам бланки для покупок в магазине для заключенных. Нам их сегодня не дали, а товары привезут завтра после обеда. Это несправедливо, чувак. Мы ничего не сделали, чтобы нас лишили права на покупки.

— О чем ты говоришь? Почему вы не получили бланки?

Возможность купить что-то в магазине для заключенных давалась каждые четырнадцать дней и была важной частью расписания этих ребят, если только они не получали наказания за плохое поведение. Они могли приобрести туалетные принадлежности, марки для писем, дополнительные продукты и всякие вещи, начиная от принадлежностей для рисования и заканчивая запасным нижним бельем. Накануне они получали бланки, ставили галочки напротив вещей, которые хотели купить (в рамках установленного бюджета), затем эти бланки собирались и обрабатывались.

— Мы их не получили, потому что днем работал Надзиратель Засранец, и он думает, что забывать про такое дерьмо — это типа весело. Он знает, что если бланки не заполнены, то мы в этот раз нихера не получим.

— Я узнаю насчет этого. А кто у нас Надзиратель Засранец? — у меня имелось предчувствие, но я не хотел гадать.

— Да брось, чувак. Засранец Аттербери. Он вечно пытается сделать нашу жизнь еще более адской, чем она уже есть.

Эзра Аттербери. И почему я не удивлен?

— Подожди, я узнаю, что можно сделать. Я не могу обещать, Джефф, так что не раскатывай губу. Но если он намеренно проигнорировал свои обязанности, я прослежу, чтобы начальство узнало.