За пределами игр и сценариев - Страница 13

Для обозначения этого процесса можно использовать разные термины, например сублимация. Но какие бы понятия мы ни использовали, результатом данного процесса будет являться частичная трансформация архаического стимульного голода в то, что мы назовем жаждой признания. По мере того как компромиссы усложняются, поиск признания приобретает все более индивидуальные черты. Именно эта индивидуализация делает социальное взаимодействие таким разнообразным, и именно она определяет судьбу каждого человека. Какому-нибудь киноактеру для того, чтобы «его спинной мозг не сморщился», нужно еженедельно получать по сто писем от поклонников, пусть даже в них говорится одно и то же, тогда как ученый будет способен плодотворно работать на протяжении года, получив всего одно поглаживание от признанного авторитета в данной области.

«Поглаживание» может употребляться как общее обозначение близкого физического контакта; оно принимает самые различные формы. Одни в буквальном смысле слова гладят ребенка; другие обнимают или похлопывают; третьи игриво пощипывают или легонько щелкают по носу. Аналоги такого поведения мы можем найти в разговоре, так что, наблюдая за чьей-то манерой разговора, кажется возможным предсказать, как этот человек будет обращаться с ребенком. В более широком значении «поглаживание» употребляется в разговорной речи для обозначения любого действия, которое подразумевает присутствие другого человека. Следовательно, данный термин может быть использован в качестве основной единицы социального действия. Обмен поглаживаниями составляет трансакцию, которая является единицей социального взаимодействия.

Так как это имеет отношение к теории игр, отметим принцип, который здесь прослеживается: любое социальное взаимодействие, каким бы оно ни было, все же лучше полного его отсутствия. Это было экспериментально доказано на примере крыс. Левин, проведший серию знаменитых экспериментов, установил, что общение благоприятствует не только умственному и эмоциональному развитию, но также улучшает биохимию мозга и повышает сопротивляемость лейкемии. Очень любопытен тот факт, что на пользу животным шло не только нежное обращение, но и воздействие на них электротоком.

Получив подтверждение тому, что было сказано выше, мы можем с уверенностью переходить к следующему вопросу.

СТРУКТУРИРОВАНИЕ ВРЕМЕНИ

Допустим, что физический контакт с ребенком и его взрослый эквивалент, признание, являются критически важными для каждого индивида. Тогда перед нами встает вопрос: что дальше? То есть что людям делать после того, как они обменялись приветствиями, состоящими всего из одного слова «здравствуйте» или из нескольких сотен слов, как на Востоке? После стимульного голода и жажды признания идет структурный голод. Как звучит извечная проблема подростков? «О чем теперь я должен с ней говорить?» Впрочем, продолжительная пауза в разговоре, то есть незнание того, как дальше структурировать время, вызывает чувство неловкости не только у подростков, но и у взрослых. В такие моменты на ум не приходит ничего, кроме: «Вы не находите, что стены сегодня перпендикулярны друг другу?» Перед человеком всегда остро стояла проблема того, чем заполнить время своего бодрствования. В этом экзистенциальном смысле люди, вступая во взаимодействие, помогают друг другу в решении своей главной проблемы.

Операциональный аспект структурирования времени может быть назван программированием. Оно имеет три составляющих: материальную, социальную и индивидуальную. Самый распространенный, простой, удобный и прагматичный способ структурирования времени заключается во взаимодействии с материей и фактами окружающего мира, что обычно называют работой. Технически мы назовем такое взаимодействие словом «деятельность». Термин «работа» в данном случае не подходит, поскольку общая теория социальной психиатрии одной из форм работы считает социальное взаимодействие.

В основе материального программирования лежат проблемы, с которыми мы сталкиваемся при взаимодействии с реальностью. Оно интересует нас лишь постольку, поскольку представляет собой пространство для поглаживаний, признания и других, более сложных форм социального взаимодействия. Материальное программирование нельзя назвать только социальной проблемой – ведь оно базируется на обработке информации. Деятельность по строительству корабля связана с большим числом измерений и оценок, которым должно подчиняться любое социальное взаимодействие, имеющее место в рамках данной деятельности. Иначе строительство корабля не удастся довести до конца.

Следствием социального программирования является традиционное ритуальное или полуритуальное взаимодействие. Главный критерий тут – приемлемость поведения для социального окружения индивида (обычно говорят о «хороших манерах»). Родители во всех частях земного шара обучают своих детей хорошим манерам, то есть тому, как правильно здороваться, принимать пищу, осуществлять мочеиспускание и дефекацию, оказывать знаки внимания живым и оплакивать умерших. Кроме того, дети учатся поддерживать разговор на определенные темы, критиковать, когда надо критиковать, и хвалить, когда следует хвалить. Это такт или дипломатия, которая помимо универсальных имеет и локальные правила. Отрыжка за едой или осведомление о жене другого мужчины могут как поощряться, так и запрещаться местными традициями. Кстати, между данными трансакциями существует высокая степень обратной корреляции. Обычно в тех местностях, где нет запрета на отрыжку, считается неблагоразумным задавать вопросы о чужих женах. Там же, где можно говорить о жене кого-либо из присутствующих, отрыжка за едой рассматривается как дурной тон. Обычно формальные ритуалы предшествуют полуритуализированным разговорам. Для последних зарезервируем обозначение времяпрепровождений.

Когда люди лучше узнают друг друга, в дело все чаще вступает индивидуальное программирование, поэтому начинают происходить разного рода инциденты. На первый взгляд они кажутся непреднамеренными, как их зачастую и воспринимают участники общения. Но внимательное наблюдение показывает, что такие «случайности» следуют определенным образцам, которые при желании можно систематизировать, и что в любой беседе есть свои правила и предписания, пусть даже они нигде не зафиксированы. Об этих правилах никто не вспоминает до тех пор, пока общение, будь то болтовня подруг или словесная перепалка соседей, протекает как положено. Но шаг влево, шаг вправо – и они становятся явными, давая право «невиновному» индивиду прокричать в адрес своего партнера: «Дурак!» Причем сделать это можно как вербально, так и символически (и даже юридически). Такая последовательность действий, которая, в отличие от времяпрепровождений, базируется скорее на индивидуальном, нежели на социальном программировании, называется игрой. Иногда повторение одной и той же игры лежит в основе семейной жизни, а также общественной и профессиональной деятельности на протяжении многих лет.

Сказать, что большая часть социальной деятельности состоит из игр, – это совсем не то же самое, что назвать ее веселой. Это также не значит, что стороны не воспринимают отношения всерьез. С одной стороны, футбол и другие атлетические игры далеко не всегда являются забавными, поскольку игроки могут довольно грубо обращаться друг с другом. Наряду с азартными играми они иногда оказываются очень серьезными и порой даже приводят к гибели кого-то из игроков. С другой стороны, такие авторы, как Хуицинга, причисляют к играм пиршество людоедов – занятие, которое вряд ли можно назвать забавным. Поэтому если человек называет суицид, алкоголизм, наркоманию, преступность, шизофрению и прочие печальные явления играми, то это еще не означает, что он или циник, или сумасшедший. Главной чертой игры является не то, что в ней присутствуют поддельные эмоции, а то, что выражение эмоций строго регламентировано. Это обнаруживается, когда незаконное проявление чувств карается санкциями. Игра может быть очень серьезной, даже фатально серьезной, но социальные санкции бывают строгими только тогда, когда нарушаются ее правила.