За пеленой надежды - Страница 85

Мики кивнула. Она часто встречала женщин, страдавших тем же недугом — вследствие возраста или неправильного питания на верхней части рук появлялись крылья вялой, дряблой кожи. Вся беда в том, что хирургическое удаление и натяжка кожи оставляли уродливые шрамы.

— Черт с ним, — сказал Сэм, снова беря ее руку. — Не будем говорить о работе. Ты, наверно, пришла сюда вместе со своим сторожевым псом?

— Гаррисон здесь, — ответила Мики с улыбкой. — Вижу, ты не изменился. Однако я как раз собиралась поговорить о работе.

Притворившись разочарованным, Сэм Пенрод театрально вернул ей руку и занял деловую позу. Со сцены доносились отрывки из «Вокруг света за восемьдесят дней» — сегодня гостей услаждали музыкой из кинофильмов.

— О чем ты хочешь поговорить?

Серебристая атласная сумка висела на длинной серебряной цепочке, перекинутой через обнаженное плечо Мики. Она открыла ее и достала письмо Сондры.

— Вот это все объяснит.

— Боже, ты не шутишь. Ты действительно хочешь говорить о работе. — Театрально вздохнув, он обнял ее за талию и повел к свободному столику. Когда оба сели, Сэм прочитал письмо при мигавшем свете расставленных повсюду факелов.

Он некоторое время рассматривал фотографию, нахмурился, затем вернул Мики.

— Какой ужас, — произнес он. — Ей не повезло. Значительную часть повреждений можно было исправить наложением шин и растяжением запястий. Она не предоставила нам достаточно информации. А как обстоит дело со срединным и локтевым нервами? Погибла ли ладонная фасция? Как произошла эта контрактура — из-за ишемии, фиброза или спазма?

— Похоже, она считала, что об этом можно рассказать после приезда сюда. Что скажешь, Сэм?

— Мики, почему ты не хочешь заняться этим?

Она удивленно посмотрела на него.

— Я?

— Ну да, ты же занимаешься руками.

Мики положила письмо и фотографию в сумочку.

— Почему бы не попробовать? У тебя ведь отлично получается.

Она засмеялась и перекинула сумочку через плечо:

— Это очень мило с твоей стороны, Сэм, но я знаю пределы своих возможностей.

Оркестр теперь играл музыку из «Крестного отца».

— Потанцуем?

— Можно сообщить моей подруге, что ты прооперируешь ее?

— При условии, что этот танец за мной.

Она встала и покачала головой:

— Ты нисколько не изменился. Можно сказать ей, что ты займешься ею?

— Хорошо. Ради тебя, Мики, я готов на все. Когда она приезжает?

— Не знаю. Наверно, сразу после того, как я пошлю ей ответ. Я заберу ее в аэропорту и привезу сюда. Возможно, она сначала несколько дней побудет у меня.

Сэм встал и стал глазом охотника всматриваться в толпившихся и танцующих людей. В поле его зрения попало несколько молодых киноактрис, которыми можно было поживиться.

— Дай мне знать, и я зарезервирую ей палату.

— Спасибо, Сэм, — тихо сказала она и коснулась его руки. — Я знала, что на тебя можно рассчитывать.

— Да, — ответил он с деланно печальным видом. — Я навсегда останусь старым добрым Сэмом.

Он направился в сторону обладательницы блестящего платья с низким вырезом на спине.

Мики стало спокойнее на душе. Первым делом можно написать Сондре и сообщить хорошую новость. Она сделала несколько шагов к мужу и резко остановилась: на полпути к Гаррисону стоял Джонатан Арчер и разговаривал с несколькими собеседниками.

Она застыла как камень и уставилась на него. Воистину, сегодня произошло настоящее путешествие в прошлое: сначала Сондра, теперь Джонатан.

Он стоял боком к ней, стройный и гибкий, в черном смокинге, и разговаривал, уверенно и беззаботно жестикулируя, как человек, который полностью владеет собой и осознает свое выдающееся положение. Джонатану прибавилось лет, он стал более мудрым, спокойным, зрелым. Сейчас ему, наверно, года сорок три, за ним тянется шлейф международных наград, у него целая империя кино и невероятно высокий рейтинг. «К тому же, — подумала Мики, медленно приближаясь к нему, — он уже развелся с тремя женами».

Один из собеседников, адвокат из Беверли-Хиллз, имевший деловые отношения с Гаррисоном, заметил присутствие Мики и прервал монолог Джонатана:

— Да ведь это миссис Батлер. Здравствуйте!

Когда Джонатан повернулся и улыбнулся ей, по телу Мики неожиданно пробежала дрожь.

— Привет, Мики, — поздоровался он.

Казалось, его голос прозвучал из забытого сна, старых воспоминаний, и она почувствовала, как все больше волнуется. «Вот как он меня встречает спустя все эти годы, после того как я не пришла на свидание».

— Привет, Джонатан.

— Я видел, что ты сидела вместе с Сэмом Пенродом, и решил не мешать.

Что в самом деле говорили его синие, как море, глаза? Что он хотел ей сказать своей мальчишеской улыбкой после всех этих лет? Мики тут же успокоилась. В его взгляде ничего такого не было. Ни злобы, ни недовольства, ни сожаления. Джонатан остался таким же добродушно-веселым, как и в дни ее зеленой юности, только стал старше. Он постранствовал и, словно Александр Македонский, жалел, что нечего завоевывать, ведь новых миров больше не осталось.

Остальные собеседники из маленькой группы поняли явный намек, стали вполголоса извиняться и удалились, оставляя улыбавшихся Джонатана и Мики.

— Как поживаешь, Джонатан? — спросила Мики, удивляясь, как легко она себя чувствует.

— Жаловаться не на что. Знаешь, я добился своего.

— Да, я знаю. Я читаю журнал «Тайм».

— Ай-ай-ай. — Он поморщился. — Значит, ты знаешь все об этом гнусном скандале.

Мики рассмеялась:

— На твоем счету три развода! Значит, тебе еще далеко до Синей Бороды.

— А как твои дела? Кто такой мистер Батлер?

— Я замужем вон за тем человеком. — Мики кивнула в сторону Гаррисона, который стоял совсем недалеко и энергично соглашался с тем, что только что сказал Джеральд Форд.

— Мне казалось, что его жену зовут Бетти.

— Это другая жена.

— Хм… Поинтересуйся, не захочет ли он получить роль в моем фильме. Мне нравится его внешность.

— Мне тоже.

— А ты добилась своего?

— Да.

Оба все время смотрели друг другу в глаза. Они стояли так близко, тихо разговаривая среди гула голосов. Они полностью забыли об окружавших их людях.

— Ты все еще избавляешь мир от уродства, словно святой Патрик?

— Джонатан, мне нравится думать, что я помогаю людям. Кое-что я делаю, чтобы тешить чье-то самолюбие, однако некоторые серьезные психологические проблемы можно вылечить посредством пластической хирургии. Не следует забывать об этом.

— Ты счастлива?

— Да, Джонатан, я счастлива.

Он расплылся в улыбке:

— Я некоторое время пробуду в Лос-Анджелесе. Ты сможешь отобедать вместе со мной?

Мики почувствовала, что ее тело напряглось. «Но ведь это глупо. Бояться нечего».

— С большим удовольствием. Мне хотелось бы услышать, чем ты занимался все эти годы. С тех самых пор, как… — Мики осеклась.

— С тех пор, как я назначил свидание у колокольни? — Джонатан тихо рассмеялся. — Да, есть о чем рассказать. Но не только. Я приготовил тебе подарок. Нечто особенное. Я хочу вручить его лично.

Анджелина принадлежала к племени сукуомиш, любила дары моря, обожала осень и никогда не бывала южнее границы штатов Вашингтон и Орегон.

Понемногу, словно собирая опавшие листья и засушивая их в альбоме, Арни усердно копил отрывки из жизни Анджелины, мелкие ценные факты, из которых складывалась целая картина. Он обратил внимание на сорт сигарет, которые та курила, заметил, что она иногда берет с собой книгу Фарли Моуэта[27], а во время одной поездки на пароме из светского разговора с ней услышал, что ее младшая сестра учится в школе медсестер… И тому подобные вещи. Вещи, из которых складывалась Анджелина.

С того сентябрьского дня, когда он чуть не заявился к ней домой, чтобы купить горшок, Арни дал задний ход, как ведомая чувством самосохранения черепаха, которой инстинкт подсказывает, когда можно высунуть голову. Он чуть не совершил роковой шаг! Что с ним стряслось? «Папочка, наверно тут виновато расположение твоих планет, — говорила всезнающая и набиравшая опыта тринадцатилетняя Рейчел. — Тут одно из двух — либо они, либо кризис от того, что ты прожил половину жизни». Рейчел понахваталась этих премудростей от матери. Все пять девочек повторяли слова матери. Для своих лет они говорили чересчур умно и по-женски.