За мгновения до... (СИ) - Страница 7

Миссис Чанг, возможно, даже догадывалась, что парни и девочки до слёз смеются над ней, но стойко не подавала виду. Конфликт стал проявляться после того, как учительница объявила задание: три абзаца на тему «Как я провёл лето». Хочу сказать, я не учитель, но даже мне в мои восемнадцать совершенно была очевидна некая скудоумность заданной темы. Я бы предложила что-то вроде: «Вы не поверите в то, что случилось со мной этим летом». Всем остальным тема не понравилась даже больше, чем мне, по классу поползло негодование вперемешку с ехидным смехом, и знакомый женский голос известил присутствующих, что его хозяйка не имеет желания выполнять задания для дебилов.

Мелания и её свита толстопопых подружек демонстративно снялись со своих мест и выползли из класса, чтобы развалиться в креслах для отдыха напротив администрации. Королева бойкота раскрыла на коленях свой ноутбук и, скорчив рожу, сообщила призывающей к порядку миссис Чанг, что намеревается выполнять задание в коридоре.

Их препирательства заняли большую часть урока и кончились тем, что всегда улыбчивый директор школы буквально заставил Меланию вернуться в класс. Но это не было учительским триумфом, нет.

- Почему я должна тратить свою жизнь на выполнение бесплодных заданий от такого же бесплодного преподавателя? – возмутилась вслух Королева.

И это был, как я поняла дальше, удар ниже пояса – Миссис Чанг вылетела из класса, пряча свои слёзы.

- Они с мужем сделали уже пять искусственных оплодотворений, и всё без толку, - тихо разъясняет мне Либби.

- Мел, ты зачем так? Что ты так взъелась на неё? – интересуется чей-то голос.

Но Мел, на самом деле, взъелась вовсе не на учителя.

- Что с тобой сегодня? – допрашивает Меланию одна из подруг.

- ПМС, наверное, - с ехидной улыбочкой отвечает та.

А дальше был мой выход – никто не умеет так быстро настраивать социум против себя, как я. У меня в этом врождённый талант. Мега-способность.

Почистившая пёрышки миссис Чанг возвращается с просьбой показать готовые задания. Но никто их не выполнил, либо все присутствующие не желают выглядеть «бесплодными» в глазах Королевы.

Я не из тех, кто лезет на трибуны. Не из тех. Но краснеющие от обиды глаза китаянки Веры, преподающей французский язык, заставляют меня сделать то, чего я даже и не хотела - встать и провозгласить:

- Моё лето прошло в самом прекрасном месте на Земле, чудесном, красивом, тёплом Брисбене, в Австралии…

С этого момента меня ненавидела уже не только девушка моего сводного брата, но и почти весь класс урождённых в Ванкувере. Ну, может быть, за исключением парочки таких же, как и я, иммигрантов.

Поиски класса по Английскому 12 закончились для меня плачевно: высокий смуглый парень неясной национальности скрутил мои руки в самом безлюдном и тёмном месте. На угрозы и просьбы отпустить он ответил немым молчанием, а вот Королева, внезапно вышедшая из-за угла, сразу обозначила мои перспективы:

- Обычно даже идиоты с первой секунды понимают, что со мной правильнее дружить. Что там, где я провела красную линию, лучше не ходить. Мои вещи брать нельзя, иначе размажу. И остановить меня уже будет невозможно.

- Хм, - ухмыляюсь, а у самой аж в пятках колет от нервов. – Надорваться не боишься?

- Было бы чем!

- Никогда не стоит недооценивать соперника. Особенно, если у него козырей больше, чем у тебя.

Мелания на секунду задумывается и, выгнув бровь, предлагает:

- Ну давай, рискни!

Вот так война была объявлена официально.

Вхожу в класс Английского 12 с опозданием, разминаю ноющие запястья.  Дородная учительница останавливает меня  на месте:

- О! Новое лицо в выпускном классе! Это прекрасно, дорогие мои, это прекрасно! Новое – это всегда к лучшему! Но в мой класс опаздывать нельзя! Мисс Марпл, для всех учеников просто Стелла, - протягивает мне руку.

- Стелла, это как в «Больших надеждах»?

Её лицо расплывается в довольной улыбке:

- Именно! Меня назвали этим именем в честь любимой книги матери, и это как раз были «Большие надежды!».

- А меня назвали в честь Библии! – заявляю, хотя это совершеннейшее враньё.

Надо, кстати, спросить у матери, почему именно «Ева»?

Кто-то ржёт, как всегда без объективной причины, а я успеваю заметить напряжённый взгляд Дамиена: он выглядит так, словно его голова готова разорваться от неумещающихся в ней мыслей и идей. А взгляд его на моих бордовых запястьях.

Ищу глазами свободное место, и, следуя давней привычке, нахожу именно то, что нужно – дальний левый угол класса, уютное уединение, полнейший покой, в котором можно беспрепятственно погрузиться в себя и не беспокоиться о формальностях.

- Ева! Это слишком далеко! – слышу голос Стеллы. – Пересядь поближе, пожалуйста!

- А свободных мест больше нет! – и я совершенно права.

- Как это нет? Ну вот же, смотри, около… Дамиена, например! Давай-ка побыстрее!

Мисс Бестактность хватает мои тетради и услужливо водружает на правую часть стола Дамиена, так что я вынуждена удовлетворить её настойчивость и оказаться между злым, как чёрт, братом и его дружком Роном. Последний скалится, глядя на меня, как саблезубый тигр, предвкушая сытый обед.

Рона совсем не узнать: когда был белобрысым и беззубым, теперь же вырос в татуированного борова с бритой головой. Ну, волос у него нет только по бокам, а вот на макушке - грива, собранная в хвост. Что за мода? Он бы ещё бороду себе отрастил.

Дамиен, нервно сдвинув брови, погружается в чтение нетолстой книженции цвета гнилой вишни. Точно такая же книга всего пару минут спустя ложится прямо передо мной на голубоватую краску видавшего виды школьного стола:

- Сегодня, Ева,  мы читаем рассказ Эрнандо Тейеса «Пепел для ветра». Встречала его раньше?

- Нет…

- Ну, вот и замечательно. Читая, постарайтесь, дорогие мои, ответить на два вопроса: в чём состоит центральный конфликт истории, и кто, по-вашему, главный персонаж – дурак или герой?

Разворачиваю книгу, читаю, делая пометки на отдельном листе. Закончив, принимаюсь за своё обычное дело – маковые заросли. Рисование маков – самая неистребимая из всех моих привычек, эти алые цветы повсюду: на полях и обложках тетрадей, на закладках учебников, в записных книжках, блокнотах и бесконечных клочках бумаги. У меня семь оттенков красного, каждый фломастер стоимостью чуть меньше десяти долларов. И я играю переливами, штрихами, толщиной грифеля. Пара карих любопытных глаз, конечно же, наблюдает за этим.

- Что случилось? – слышу тихий вопрос от Дамиена.

- Ничего.

- Почему руки в синяках?

- Не преувеличивай. Всего пару пятен.

- Кто?

- Добрый друг, заботящийся о порядке в социуме.

Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось защитить меня. До щекотки в животе хочется.

Рассказ, объёмом в три страницы, излагает печальную историю о том, как некий Хуан, бедный житель Кубинской деревни, отказывается под давлением местных властей в лице продажного шерифа покинуть свой дом и уйти в никуда с женой и новорожденным. Подоплёка всей истории – прошедшие накануне выборы в местную власть, где Хуан Мартинез, почти нищий крестьянин, отдал свой голос за близкую ему по духу и интересам (социалистическую) партию. Пришедшие выдворять непокорного поджигают убогий деревянный дом, где закрылся Хуан месте с женой и пятимесячным сыном. Автор подчёркивает драматизм истории фразой «каждый сделал то, что должен был».

Мне до ужаса жаль бедную семью, а особенно мальчика, игравшего с шеей матери и пахнувшего нестиранными подгузниками. Моргаю часто-часто, чтобы скрыть накатившую слезу, поскольку всем своим существом чувствую, что мисс Любопытство вот-вот озадачит меня вопросом:

- В чём конфликт, Ева? Я вижу, что ты закончила.

- Конфликт в разумности принятого центральным персонажем решения, - отвечаю.