За мгновения до... (СИ) - Страница 27

- Только целуюсь? - спрашиваю скорее машинально, нежели с умыслом.

- Конечно, нет… - трётся о мой подбородок, обросший двухдневной щетиной, как кошка. - Приедешь сегодня? Я соскучилась…

- Посмотрим.

Физическое воспитание - это то, что я больше всего ненавижу в школе. Особенно в старших классах, когда мальчишки вытянулись в рост и обросли мышцами, а девчонки набрали килограммов.

Нашей гигантской школе, насчитывающей больше двенадцати подразделений только в одной линейке учащихся (а всего их три), катастрофически не хватает собственных бейсбольных полей. По этой причине нас через раз гоняют на корты расформированной начальной школы, расположенной на два квартала ниже. На пути, не столько далёком, сколько раздражающем, имеется также небольшой парк. Местами дремучий.

Обычно, чтобы скоротать путь, мы не пользуемся центральными аллеями, а срезаем по узенькой дорожке, петляющей между густых елей. Каждый раз, проходя в этом месте, я поражалась, насколько дикими могут быть некоторые места города. Не удивительно, что медведи и пумы бродят по улицам и задним дворам.

В общем, в этом еловнике меня и поймали. Надо сказать, я прекрасно отдавала себе отчёт в том, что разодранный глаз Мелании не будет забыт, и убедительные речи мистера Ситтера так и останутся очень убедительными речами.

Клешни Робота стальной хваткой сжимают моё горло.

Нет, мне не страшно. Бояться нужно было раньше. Теперь же - самое время прощаться с жизнью, просить прощения у Земли, Неба, Звёзд и Луны, или как там бабушка меня учила.

Когда душат, очень неприятно: вначале больно, потом ещё страшнее – задыхаешься. Дико хочется хватануть воздуха, втянуть полной грудью, или всё, кирдык тебе! Но не можешь, горло ведь пережато. Чувствуешь, как кровь приливает к вискам, глазам, мозгу, но тебе не она сейчас нужна, а один единственный, хоть самый маленький глоточек воздуха. Самого обычного, какого тьма вокруг, которым дышат все эти рожи, которые ты, уже немного в тумане, но всё ещё видишь: и Робот, и ситх по имени Дженая, и Аарон, так приторно улыбающийся, и Нико, и Трэвор, и Анжела. Вот сколько их, всем хватает. Даже Дамиену…

Судорожный вдох, более похожий на хрип, такой же сипящий выдох, ещё один, ещё и ещё. Я дышу и не сразу, но спустя время, необходимое телу, чтобы очухаться, осознаю происходящий рядом мордобой.

Мой душитель стал теперь жертвой сам: озверевший Дамиен держит его одной рукой за горло, второй лупит кулаком в живот:

- Ещё раз, сука… Ещё один раз только тронь её, и ты труп!

Это выглядит страшно. Так страшно, как мне не было даже в тот момент, когда задыхалась сама. Робот не белый и даже не красный, он синий. Хотя синий чем не цвет для Робота?

- Дамиен! – хриплю.

Вернее, пытаюсь хрипеть. Горло так сильно болит и отекло, будто у меня самая коварная ангина в мире. Ни одно из так сильно нужных мне слов не получается произнести. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти хоть кого-нибудь, способного остановить моего взбесившегося брата. Хоть одно человеческое лицо, но всех до единого словно сдуло – нет никого. Мы совершенно одни! Только мы трое, и больше ни единой живой души.

- Даже если глянешь в её сторону, ты – покойник! Если хоть слово вякнешь, считай, что корм для червей!

От звука глухих ударов его кулака о человеческую плоть меня начинает мутить. Но Дамиен, наконец, останавливается. Отнимает руку от совершенно неживого Робота, тот мешком валится на землю:

- И только попробуй мутить своими тупыми мозгами любую хрень, я узнаю! Запомни: я всё и всегда знаю: кто, что, когда, кому и зачем!

Дамиен хватает меня за предплечье и тащит в обратном направлении. Как только выходим на открытое пространство, задирает мою голову кверху и смотрит на следы на шее:

- Синяки останутся, в остальном всё не так страшно, - констатирует совершенно спокойным, нормальным голосом. Таким, словно и не убивал только что живого человека.

Мы встречаемся взглядами, и Дамиен, по своему обыкновению, легко читает в моём все до единой мысли.

- Что? – с вызовом. – Жалко его?

- Нужно посмотреть, живой ли он… - сиплю или хриплю, но голос возвращается.

- Живой. Не парься. Я чётко знаю, где расположена точка, за которой следует остановиться. И не жалей его. Вообще никого не жалей! Люди – твари, зверьё, такое же точно, как в зоопарке. И законы как в дикой природе: либо ты, либо тебя!

Я видела Дамиена всяким: злым, ненавидящим, презирающим, смешивающим одним только взглядом со сточными водами канализации. Но таким, как сейчас, не видела никогда: жестокий и нежный. Смертельно опасный и заботливый. Даже ласковый, потому что его пальцы на моём затылке не давят, как могли бы, а аккуратно удерживают. Трогают покрасневшие участки, едва касаясь подушечками, измазанными собственной кровью. Наверное, он бил Робота не только в живот, раз сам так повредился. Нежное касание к ключице, его пальцы проводят линию по ней, и мои ошалевшие глаза сами собой закрываются.

- Больно? – спрашивает. Почти шепчет.

- Нет, - так же тихо отвечаю.

- Отвезу тебя домой, -  ставит перед фактом.

Мы едем домой в чёрном Мустанге, и на этот раз я уже совершенно не в силах оторвать взгляда от мужского профиля. Слишком сильно сегодня встряхнули моё сознание, настолько, что привычные рамки рассыпались, выпустив на волю желания.

Сегодня Дамиен не просто вступился за меня, он спас. В буквальном смысле спас меня, свою сводную сестру.

Не могу утверждать, что я совсем не ожидала такого поворота. Скажем так: официальная часть меня была удивлена. Искренне! А вот неофициальная, то есть, душа или то человеческое ядро, к которому взывает казнимый, прося палача о помиловании, знало, предвидело, чувствовало, что именно так всё и будет.

Потому что не могло быть иначе.

В воскресенье, как и было уговорено, мы встречаемся с Кристианом на катке, получаем свою дозу адреналина и заканчиваем встречу в семейном ресторане Denny’s. Я бы вовсе не называла это место рестораном, если бы меня спросили. И MacDonald’s тоже.

Но, куда пригласили, туда и пошла. Не так важны еда и обстановка, как компания, не так ли?

За окном темнеет, и даже Denny’s становится интимным. Кристиан аккуратно проводит пальцем у меня за ухом, затем трогает шею:

 - Если бы я был там в тот момент, то, наверное, убил бы его. Не знаю, как Дамиен смог сдержаться.

- Это несложно, когда сам не так уж и далёк от желания придушить.

- Кого?! – в голосе Криса искреннее удивление.

- Меня, конечно. Кого же ещё. У нас с детства взаимная «нелюбовь». Не удивлюсь, если этот Робот и Дамиен, вообще, заодно.

- Робот и Дамиен никогда не имели ничего общего! – заявляет. – Этот парень давно влюблён в Меланию. А Дамиен…

Кристиан молчит, словно что-то обдумывает, затем вкрадчиво так, с осторожностью выдаёт:

- Зря ты так о нём думаешь, Ева. Мы с Дамиеном никогда по-настоящему близко не дружили, но ты для него очень важный человек, и он тот, кто стоит за твоей спиной.

- В каком смысле, стоит?

- Ева, он сдерживает то, что сдержать практически невозможно. Я имею в виду эту ситуацию вокруг тебя в школе.

- Сдерживает?

- Да, Ева. Дамиен давит авторитетом, диктует правила. Каждая собака в школе знает, что тебя трогать нельзя, а то, что тебе достаётся - это лишь верхушка айсберга. Провокации Мелании, которая единственная ему не подчиняется. Из-за тебя все их ссоры, из-за тебя разногласия, из-за тебя они почти разбежались неделю назад.

- Что? Из-за меня?

- Ну, объективно - да. Дамиен очень серьёзно психанул из-за твоей итоговой работы по искусству. Они поссорились, и если бы не примирительный секс, - закатывает глаза, -  то разбежались бы окончательно.