За краем белого плаща (СИ) - Страница 9

Я с трудом дышал, а изящные, столь любимые мной руки уже тянулись к моему горлу. Я с силой ударил его по запястьям и навалился всем телом, перекатывая его на спину. Вот так… Его руки оказались над головой, наручник протянулся от одного запястья к другому через резную перекладину в изголовье кровати. Я встал на четвереньки и навис над ним, но сейчас меня интересовал не он. Я приложил руку к тому месту, которое пронзила боль. Что ж, всё хорошо. Артерия не задета. Рана быстро затягивается. Я посмотрел на него и замахнулся было, чтобы нанести удар. Уж слишком он меня напугал. Но тут же одумался и опустил руку. У меня была идея получше. Я рванул ворот его рубашки в разные стороны и провёл ладонью по исхудавшей груди. Ужасно. Я чувствовал каждое ребро. Если бы он не был тем, ради кого я жил столько лет, никогда бы он не оказался в моей постели. Я опустил руку ниже, между его ног, и силой заставил развести их и согнуть колени. Марвен смотрел на меня затравленным зверьком.

- Никогда этого не делал? – спросил я язвительно. Я всё ещё был зол.

- Делал, – он закрыл глаза, пытаясь скрыть от меня эмоции, но его несчастный человеческий разум был открыт передо мной как на ладони.

Я видел боль, унижение, позор и ненависть. Кто бы это мог быть? У меня не получилось разглядеть.

- Тем лучше, - сказал я. И это действительно было лучше для меня.

Я проверил, хорошо ли закреплены наручники. Затем, продолжая одной рукой удерживать его бёдра, поднёс другую к его губам.

- Ты знаешь, зачем это.

Он открыл рот, но только чтобы сказать:

- Пожалуйста… - он не открывал глаз. - Просто убей меня.

- Ещё чего не хватало. Ты ведь делал это со мной. Так что давай-ка без капризов.

Он все-таки открыл рот, принимая в него мои пальцы. Я смотрел, как он облизывает их. Он не старался соблазнить меня, напротив, и всё же…

- Когда я в первый раз увидел, как ты это делаешь, у меня чуть крыша не уехала, - сказал я.

Он молчал.

Я провёл влажными теперь пальцами от его ключицы к соску. Поиграл слегка. Затем наклонился и прильнул к нему губами. Очень осторожно. Что бы я ни говорил, это будет не так, как ты представил себе. Я опустил руку ниже. Не удержавшись, остановился ненадолго на его члене и яичках – столько лет только ими я и мог наслаждаться. Сейчас он не был возбужден, я видел его мужское достоинство таким впервые. Но я ведь знаю, как изменить положение… Я переместился ниже и приник губами к косточке чуть выше его паха. Мелкими быстрыми поцелуями прочертил линию почти до самого кончика члена. Он боялся. Так боялся, что обычные приёмы почти не работали.

Я хотел этого страха, но я не хотел обижать его. Не хотел унижать. Мы никогда не были и не сможем быть на равных. Но что это меняет, если я люблю его?

Я стал ласкать его член руками, а лицо опустил ещё ниже. Приник губами к впадинке между его ягодиц. Никогда он не делал такого для меня. Но это не важно. Ведь он мой учитель. Я принялся посасывать сморщенную дырочку и ласкать её языком, продолжая поглаживать его член. Из такого положения я не мог видеть его лица, но мне кажется, страх его стал меньше. Член его, наконец, напрягся, и я услышал прерывистое дыхание. С этой частью теперь следовало быть осторожнее – ведь мне предстояла ещё долгая работа. Я не позволю ему почувствовать боль. Ни капли. Даже той боли, что он так заботливо приглушал поцелуями в мой первый раз, я для него не хочу. Потому что он мой учитель. Теперь, когда он вернулся, он не почувствует боли сильнее пореза о страницу книги – никогда.

Я убрал руку от его чресел и принялся мягко поглаживать колечко ануса, не убирая языка. Очень осторожно я стал проталкивать туда один палец. Каждую секунду я прислушивался к его напряжённому дыханию. И только когда увидел, что он сам толкается мне навстречу, добавил ещё один. Ещё полчаса мучительных для меня ласк. Но я готов был делать это столько, сколько нужно. Я готов быть у его ног. Не потому, что он был сильнее, не потому что я боялся… Что бы там ни было, я сам сделал выбор и знал, чего хочу.

Когда три пальца стали свободно входить в него, а он кусал губы, изо всех сил пытаясь скрыть, что хочет большего, я приставил к эластичной теперь дырочке свой член. Я пробовал это по-разному – с другими. Как бы ты не старался смягчить удар, в первый раз всегда бывает боль. Я наклонился к его лицу и приник губами к его губам. Захватил потрескавшиеся губы своими, и слегка поиграл с ними.

- Можно? – спросил я.

- Я уже сказал, что нет, - рыкнул он.

- Хорошо, - сказал я и отстранился.

Конечно же, он выглядел разочарованным. Я снова опустил лицо ниже и поцеловал его.

- Марвен, лучше не вредничай. Или не сможешь сохранить лицо – потому что я заставлю просить.

Он сопел. Какой же гордый – до глупости.

- Давай.

Я видел, как он напрягся.

Но я не входил. Я коснулся губами одной нахмуренной брови. Потом другой. Поцеловал его веки и едва заметный шрам на скуле.

- Я сделал всё, чтобы не было больно. И сделаю ещё всё, что смогу, - сказал я. Он не верил. – Не бойся меня.

Он, кажется, попытался фыркнуть, и вот тут на выдохе я скользнул внутрь. Он задохнулся, и я принялся судорожно целовать его лицо там, где успевал.

- Расслабься, расслабься, расслабься, - шептал я между поцелуями.

- Руки, - он умолял, и я не мог слушать этого. Но и, демоны побери, сейчас был не в состоянии произнести ни одного магического слова. Я просто гладил его по бокам, по бёдрам, и двигался очень медленно и почти незаметно, просто не позволяя его мышцам сомкнуться. Он рванулся мне навстречу с глухим стоном, и я ответил. Я целовал его плечи и грудь, судорожно облизывал мочки ушей, а он всё просил, постепенно выбиваясь из сил:

- Руки…

Я просунул ладонь ему под поясницу, слегка приподнимая бёдра, и так, заметно отстранившись, наблюдая, как меняются выражения его лица, как наливаются кровью щёки, принялся снова ласкать его член и яички. Мне было жаль только, что я не могу дотянуться и взять их в рот. Когда же я почувствовал, что нахожусь на грани, я снова склонился к нему и спросил:

- Можно?

Он колебался.

Он был таким чистюлей когда-то, и я не стал нажимать. Выскользнул из него, торопливо заменил свой член четырьмя пальцами и, ухватив губами его член, принялся ласкать его с двух сторон. Он застонал, выпуская мне в горло горячую струю, и, как всегда рядом с ним, мне было не важно, оба ли мы дошли до конца, или только он. Потому что важнее всего в такие минуты было видеть покой и улыбку на его лице.

Этого можно было не делать… И я боялся задеть его, поступая так, но я всё же переместился к изголовью и приложил свой член к его губам. Он послушно открыл рот, скользнул по нему языком и слегка потянул на себя. Этого хватило, чтобы я взорвался. Он торопливо глотал, и я видел, что на глазах его выступают слёзы. Я боялся. Очень боялся. Я наклонился к его уху и прошептал одно из первых заклинаний, которым научил меня Марвин:

- Я принадлежу тебе. Только тебе. И буду принадлежать всегда.

Он широко распахнул глаза, и я посмотрел ему в лицо.

- Ты слышал. Даже сейчас. Я. Принадлежу. Тебе. Неважно, в чьих руках сила. Неважно, кто управляет големами. Я. Принадлежу. Тебе. Я не боюсь тебя. Но я. Принадлежу. Тебе. Тебе не нужно убивать меня, чтобы получить гримуар, я отдам его сам. И мне неважно, сколько ещё попыток ты сделаешь. Я не твой враг. Я буду любить тебя. Когда ты будешь наказывать меня. Когда ты будешь предавать меня. Когда ты будешь сильным и будешь слабым. Когда ты будешь молодым, и когда ты будешь старым. Когда ты будешь во мне, и когда я буду в тебе. Это не меняет сути вещей. Я. Принадлежу. Тебе.

- Руки… - прошептал он снова, и я всё-таки сосредоточился и разомкнул чертовы наручники.

Я успел отстегнуть только один браслет, когда он толкнул меня, заставляя перекатиться на спину. Я уже готов был отразить новую атаку, но он только опустил лицо мне на грудь и обнял меня за шею. Он снова не хотел смотреть на меня – как в ту, самую первую ночь. Я тоже обнял его левой рукой и свободной принялся гладить по седеющим волосам.