За Камнем Жизни (СИ) - Страница 6

- Называется Шар-га-штан, – перебив брата, протараторил Егорушка. – А столица называется Шунгдай!

- А управляет Шаргаштаном Правитель, – продолжил Тимур.

Лукерья смотрела на внуков, слушала их и понимала, что она тоже это знает. И знает, что климат здесь очень переменчивый. Нет климатических и природных зон. Что он весь, как лоскутное одеяло, сшитое абы как, не подбирая лоскуты по цвету, форме и структуре тканей. Лоскуты эти секторами называются. В каждом секторе свой климат. Разделены сектора магическими границами, называемыми Завесами. И пробить эту Завесу могут только маги. Жить в таком мире сложно и опасно.

- Нехороший мир, – вынес вердикт Тимур, словно подслушав бабушкины мысли.

- Нехороший, – согласилась с внуком Лукерья. – И куцый, какой-то.

- Это как, куцый? – удивился Егорушка. – Как у зайца хвостик?

- Маленький, коли есть столица и правитель, как в государстве. Странный.

- Да. В нашем мире вон сколько планет и на Земле стран не перечесть, – согласился Егорушка. – И сколько государств, столько и правителей.

- А здесь сектора. И в каждом секторе тоже есть правитель, – напомнил ему Тимур.

- Ага, куин называется. А каждый сектор что вдоль, что поперёк можно пешком за десять дней пройти, тратя шесть часов в день на сон и перерывы на еду. Если взять скорость пешехода шесть километров в час, то получается…, – Егорушка чуть задумался, – получается один миллион сто шестьдесят шесть тысяч четыреста квадратных километров.

- Ну, голова! – восхитился Тимур, погладив брата по голове. – Не голова, а калькулятор.

Лукерья с умилением смотрела на внуков, мысленно обнимая их и одаривая своей любовью. А внутри, в самой глубине подсознания зарождалась тревога за них, её родненьких. Как же они выживут в этом странном мире?

Глаза начала застилать пелена слёз. Неожиданно для себя, Лукерья всхлипнула, выпустив на волю скопившиеся слёзы.

- Ба, ты чё? – кинулся к ней Тимур, обнял.

- Бабуля! – прижался к боку Егорушка.

- Родненькие мои, – простонала Лукерья, обнимая внуков и выплёскивая эмоции. Тут и любовь её безмерная, и радость, что живые и встретились, и тревога за их будущее, и что-то ещё, пока не понятое.

֎ ֎ ֎

На второй день, с утра пораньше, Лукерья вышла во двор. Открыв дверь наружу, обнаружила, что крыльца, как такового нет, только приступочка и та шириной на длину мужской стопы в сапоге.

- Тьпфу! – сердито сплюнула, чуть не оступившись. – Даже крылечка не сделали, – пробрюзжала ворчливо. – И где же мы? – задалась вопросом, осматриваясь.

Никакого заборчика вокруг дома не было. Дом окружали деревья со всех сторон. Даже трава не была вытоптанной на поляне, где и стояло их жильё. Лукерья приступила к обходу по часовой стрелке. Завернула за угол и встала. Перед ней протянулась широкая, далеко уходящая, ровная просека, заросшая травой и низким кустарничком.

«Дорога, что ль? Так это по ней нам надо будет уходить?», – возникла мысль. Вот только когда, куда и зачем, не известно. «Не мог Фейзиэль, отец Теймиров, сказать об этом. Вдруг, завтра, а мы и собраться не успеем. Или нам можно здесь пока обживаться?».

Посмотрела, прошла вдоль стены и увидела по другую сторону дома сарайчик с пристроенным к боковой стене, навесом и загоном. На одной линии с сараем у загона стояла знакомой архитектуры будка. В загоне паслась серая коза с двумя большенькими козлятами.

«Вот, и хозяйством обеспечили, значит, уходить не завтра, – подошла посмотреть на козу. – Вымя хорошее, не с пригоршню – молочной породы, знать. Так у нас и молоко есть? А что ж вчера не пили? Ты смотри, как приготовили. И помост для козы соорудили, чтобы доить легче было».

Из-за угла к туалету пробежал Тимур. Лукерья стала его ждать.

- Ой, ба! Доброе утро! Ого! Козы! – удивился, словно впервые видит.

- Доброе утро, Тимур. А ты что? Коз не видел? – спросила с подозрением.

- Ба, их не было!

- Не было? Откуда ж они тут появились?

- Ба, тут не только коз, а и сарая с загоном не было. Только туалет стоял.

- Это кто же такие фокусы проделывает? – зябко передёрнув плечами, Лукерья стала пристальнее всматриваться в окружающий лес. – «Что-то мне не по себе».

Лукерья с Тимуром пошли в дом. Им встреч из дверей, щурясь, осторожно вышагнул заспанный Егорушка.

- Доброе утро, бабуля, доброе утро, Тим, – проговорил хриплым спросонья голоском и, не слушая ответов, торопко пошагал к туалету.

- Доброе утро, Егорушка, – в унисон проговорили бабушка с внуком вслед заворачивающему за угол мальчику.

- Тим, как ты думаешь, эту козу можно доить? Молоко-то у неё съедобное?

- Сейчас подою и попробуем, – взял глиняный горшок литра на три, смочил тряпицу и пошёл на улицу.

Лукерья вышла за ним. Тимур козу доить умел. Они коз не держали – слишком беспокойные животные. Лезут везде, где перепрыгнуть или пролезть можно. И в огород, и в палисадник пробираются. А у соседки Евдокии Михайловны было две молочных козы. За раз два литра давала каждая. Не весь год, конечно. Но молоко соседка продавала всё лето. Тимур пристрастился к козьему молоку и пить коровье отказывался. Летом, когда перешёл в седьмой класс, баба Дуся приболела и легла в больницу. Тимка сам научился доить коз и, тем самым, выручил соседку.

Вот и сейчас он, даже, обрадовался, что у них есть коза и молоко. С доением, непонятно откуда взявшегося, животного Тимур справился легко. Коза сама вспрыгнула на помост и замерла, пока он, обтерев мокрой тряпицей соски, доил, пристроившись на чурке, как на скамеечке, сзади. Выдоенная скотинка спрыгнула с помоста и принялась щипать траву.

Лукерья, наблюдавшая за процессом доения, только удивлялась выучке животного. «Значит, её приучили к такой самостоятельности. Может, кто ночью их сюда привёз?».

А коза продолжила удивлять. Она подошла к калитке и стала толкаться в неё рогами. Лукерья открыла калитку, и коза с козлятами вышла. Калитку Лукерья закрывать не стала.

- Тим, а ты где воду берёшь? – поинтересовалась Лукерья.

- Да, вон, там в березнячке́, – махнув рукой, указал направление внук. – Только ты сейчас не вздумай пойти – заблудишься.

- Почему заблужусь? Разве оттуда дом не видно? – недоумевала Лукерья.

- Место здесь такое. Даже, если видно, всё равно можно заблудиться. Я три дня от дома только к уборной и ходил. А на охоту и рыбалку через три дня смог пойти. Егорушку, так вообще, дом три дня на улицу не выпускал.

Лукерья задумалась над ответом внука. В голове проявилась мысль, что она знает, почему ей нельзя отходить от дома. Дом держит, закрепляя связь жильцов с собой. Через три дня она, отойдя от дома в любую сторону и на любое расстояние, пешком-то всё равно далеко не отойдёшь, будет чувствовать, в каком направлении нужно возвращаться.

Тимур понёс молоко в дом, а Лукерья продолжила исследование вверенного имущества. Отошла к загону и осмотрела дом снизу до верху.

Увиденное её удовлетворило. Домик смотрелся аккуратным строением. Брёвнышко к брёвнышку, словно отцентрованные. Лежат плотненько, так, что подложка из мха едва видна. На окошке, смотрящем во двор, резные наличники. Кровля из щепы. Венчает кровлю конёк, вырубленный из цельного бревна, конец коего, смотрящий вперёд, украшает деревянная конская голова. В глаза головы вставлены лиловые камни, блестящие на солнце. Голова вырезана очень реалистично, грива – волосок к волоску. Даже уздечка вырезана. Рот приоткрыт. И Лукерье показалось, что во рту блеснули на солнце удила.Примерещится, же! Фронтоны украшены резными ветровиками со спускающимися с концов «полотенцами». Прям, теремок, а не дом. Труба выведена вплотную к коньку, и из неё дымок лёгкий тянется. Тим уже завтрак готовит.

На противоположном конце конька была прикреплена настоящая конская голова, то есть, череп, выбеленный солнцем. В глазницах помещены тоже лиловые камни, и уздечка надета. Вот тут уж Лукерья явственно разглядела во рту черепа удила.

«Тяни-толкай какой-то, – подумала, – да ещё и с извращением. Это же надо было догадаться взнуздать череп. Тьфу!».