За Камнем Жизни (СИ) - Страница 5

Уходил он в бреду, разговаривая не с родителями и не с дедушкой с бабушкой, а с Тимуром. Но, ведь, они не знакомы. Егорушка-то о нём знал, а Тимур и не ведал даже. Матвеевы, когда Тимура хоронили, оградку поставили большую, с расчётом на себя. Думали, будут в рядок лежать. Но, пришлось рядом с Тимуром Егорушку положить. И снова горевали Лукерья с Силантием. Видно доля их такая – внуков хоронить. И сообщить о смерти Егорушки Мариночке не могли – адреса-то она не оставила. А ещё через пять лет Силантий Григорьевич преставился. Инфаркт с ним приключился. И в оградке Лукерье места не осталось.

Но то, что она тоже умерла, догадалась. А иначе, как она тут оказалась с умершими внуками?

«Что я помню из последнего дня? – задалась Лукерья вопросом. – День шёл, как всегда: скучно и нудно. С утра подскочило давление. Явление обычное и привычное. Смерила. Сто восемьдесят на девяносто. Бывает и больше. Проглотила таблетку. Позавтракала. Включила телевизор с очередным детективным сериалом. Новости смотреть не люблю, потому что ничего нового не рассказывают, всё одно и тоже: богатые плачут, расставаясь с конфискованным имуществом и мешками с деньгами, бедные кроют президента матами. Я считаю, что это всё постановки.

Потом сходила в магазин за хлебом. Потом выгнала соседских кур из огорода. И где только пролезают? Через сетку, что ли, летают? А потом… что было потом? Потом закружилась голова. Смерила давление. Ого! Как у космонавта! Эталонно-нормальное. Прилегла…

И, вот, я здесь…».

Лукерья раздвинула шторки и оказалась во второй половине дома, точнее в первой. Большая печь делила визуально нутро дома на три части: прихожая, кухня, она же столовая, и спальня, занимающая половину дома. Ну, как дом? Изба круглая, в смысле, что в основе квадрат.  Перегородок нет, потому что не нужны. Домик, вообще-то маленький – шесть на шесть метров внутри. У Лукерьи стайка рубленая была, внутри семь на семь метров.

Русская печь, глинобитная, с лежанкой со стороны спальни, стоит по центру дома. Из печи одуряющий аромат тушёного мяса с травками исходит. Печь можно обойти и снова в спальню попасть. Лукерья-то вышла в «прихожую». На полу половичок полосатый самотканый из толстых шерстяных ниток. Напротив – дверь на улицу. На стене из сучков вешалка для одежды. На ней одинокая кожаная куртка небольшого размера. Видимо, Тимура. Под одеждой две пары сапог на взрослых стоят и маленькие сапожки. Прошла в кухню. Окно напротив входа. Стол обеденный не большой, на четыре человека.  У окна за столом Егорушка сидит. Беленький, бледненький, худенький. Голубыми глазками на Лукерью пристально посмотрел и, смущённо, опустил.

На нём рубашечка льняная, сшита простенько, как раньше шили, впереди с завязками. За столом не видно, что там на нём ниже надето. На столе ложки деревянные лежат и солонка, тоже деревянная, стоит.

Тимур из печи большую сковороду с крышкой сковородником на длинной деревянной ручке вынул, на стол на досточку поставил. Крышку прихваткой снял. На сковороде куски зайчатины с травой какой-то и крупой потушены. Запах вкусный.

Тимур на Лукерью взглянул, нахмурился, но промолчал. На нём, как и на Егорушке, рубашка льняная, на две пуговицы, как у её кофты, застёгивается, но не застёгнута. Рубашка на выпуск, подпоясана кожаным ремнём. Штаны тёмно-серые, босой. На поясе в чехле нож. Может, охотничий.

- Хлеба нет, – сообщил Тимур, не глядя на бабушку. – Я не умею ставить квашню. Пробовал сделать лепёшки, но как у тебя, не получаются.

- Не переживай. Научишься ещё, – успокоила внука Лукерья. – Тут же у тебя с кашей приготовлено. А вкусно-то как! – похвалила, попробовав.

Ей хотелось обнять внуков со словами: «Родненькие мои!», но воздержалась, видя их сдержанность и чувство неловкости из-за её вида.

Егорушка снова взглянул на Лукерью и опять смутился.

- Егорушка, ты ешь, на меня не смотри. Я знаю, что я страшна, как баба Яга. Но это я, Лукерья Савельевна Матвеева. Ваша родная бабушка. И до того момента, как оказаться в этом доме, была такой, как вы помните, только немного состарилась. А здесь, куда мы попали, из меня решили сделать бабу Ягу. Но на лопате вас в печь сажать я не буду. Я вас люблю, и вы мне живые нужны. Ешь Егорушка. Тебе расти нужно, сил набираться.

- Ага, сала наедать, чтобы вкуснее стал, – проговорил Егорушка и сам же первым рассмеялся.

Лукерья с Тимуром его шутку поддержали.

Поели. Что в сковороде осталось, Тимур накрыл крышкой и оставил на столе. Егорушка прошёл с ложками в спальню и сполоснул их под рукмойником. Принёс, поставил их в кружку и пристроил на припечике, сушиться.

- Ну, рассказывайте, кто и что вам обещал? – потребовала Лукерья. – Где и когда это было?

- Со мной мама разговаривала, – сообщил Егорушка. – Только не здесь. Когда я в тумане был.

- И она с тобой в тумане была? – спросила Лукерья.

- Нет, – помотал головой. – Не знаю, – засомневался. – Я только шёпот её слышал.

- И ты по шёпоту узнал, что это мама?

- Нет. Она назвала меня по имени и сказала, что моя мама. Она сказала, что я скоро проснусь. Чтобы ничего не боялся. Что со мной будет Тимур. А потом появится бабуля. И мы будем вместе.

Пока Егорушка рассказывал, упорно не смотрел на Лукерью.

- Бабуля, я понимаю, что это ты, но ты же не такая. И мне кажется, что это не ты, – взволнованно выложил свои ощущения Егорушка.

- А так? – спросила Лукерья, прикрыв ладошкой нижнюю часть лица.

- А так – ты-ы-ы, – заулыбался внук, глядя в глаза Лукерье.

- Значит, буду носить чадру, – заявила бабушка. – А тебе, Тимур кто и что обещал?

- Со мной отец разговаривал. Вот так же, как с Егорушкой мама. Я же их не помню. Отец сказал, что когда я проснусь, то буду три дня жить один, и чтобы не боялся. А потом мы будем жить втроём: ты, я и мамин сын, то есть Егорушка. Но его имени он не называл. Ещё отец сказал, чтобы я не боялся, когда появится мой зверь.

- Какой ещё зверь? – всполошилась Лукерья.

- Не знаю, – пожал плечами Тимур. – Отец только сказал, что, когда наступит время его укрощать, придёт и поможет. А если не сможет, то направит того, кто мне поможет.

- А когда это время наступит, не сказал?

- Сказал. Когда мы придём все вместе туда, куда надо.

- Понятно, что ничего не понятно, – съёрничала Лукерья. – Объяснил так объяснил. Больше никто, ничего не обещал?

- Нет, – ответили враз оба внука.

- Раз так, то будем обживаться, – подвела итог Лукерья. – А если нам куда-то идти надо будет, пусть направление укажут.

֎ ֎ ֎

Первым делом Лукерья решила провести ревизию содержимого сундука. Сундук внутри был поделён на две неравных части перегородкой. В меньшей части устроены полочки-секции с гнёздами для баночек, накрытых промасленной бумагой и обвязанных льняной суровой нитью, бутыльков-флакончиков с притёртыми пробками.

- Ого! – заглянул в сундук Тимур. – Откуда это взялось?

- Что взялось? – спросила Лукерья, отстраняясь от сундука.

- Вот это всё, – указал внук на отсек со снадобьями и мешочками, наполненными сушёными травами и ещё чем-то полезным. – Я, когда тебе одежду доставал, вот этого ничего не было. И отсека не было. Было только наше тряпьё.

- Тим, может ты не обратил внимания? – прокомментировал Егорушка.

- Ага! Полсундука всяких баночек, бутылочек и мешочков я и не заметил. Я же из него свою одежду доставал, твою и ба. И такой отсек мимо глаз, да?

Егорушка тоже сунулся в сундук.

- Бабуля, а это для чего?

Лукерья задумчиво прислушалась к себе. В голове что-то стало проясняться.

- По-моему, это лекарские снадобья и ингредиенты для их приготовления.

- А ты, разве умеешь лечить? Ты же учительница, – озадаченно проговорил Егорушка.

- Погоди, Горка, тут что-то не то, – задумчиво произнёс Тимур. – Вот, смотрите. Я появился здесь первым. В доме всё так и было. Проснулся я на этом топчане. Он не изменился. Я был голый. Но, почему-то знал, что одежда в сундуке. Одежда была для нас троих. Она так и есть. И я, почему-то, уже знал, что я не дома, на Земле, а в другом мире. И мир этот…