За гранью грехов - Страница 2

После пары встреч с Робертом, папа перестал препятствовать его ухаживаниям в мою сторону. Я знаю очень мало отцов, которые бы одобрили брак своей дочери с мужчиной, что почти на тридцать лет старше ее. А мой одобрил. Все так сложно… конечно, я и сама хотела выйти за Роберта. Я была не в себе. И сейчас, порой, не в себе. Иногда, кажется, что я безумно люблю его. При этом я мечтаю его раздавить, уничтожить, стереть с лица земли.

– Еще одна выходка, Рида… и я все заберу у тебя, слышишь? Все подарки, все счета, все показы и контракты. Все, до единого. Ты мне еще миллионы должна будешь. Думаешь, красивая жизнь цены не имеет? Напоминаю, чтобы ценила каждый цент, каждую секунду времени, что я вложил в тебя и планирую вкладывать дальше. Продажная, дешевая шлюха… – Роберт стискивает мой подбородок пальцами, заставляя заглянуть в совершенно дикие глаза. – Сможешь жить без очередного ожерелья на Рождество? – серьезным тоном интересуется он. – Или в метро такой роскошью щеголять не перед кем?

– Я бы с удовольствием запихала тебе его в задницу, – мне хочется выкрикнуть эту фразу, но в реальности выходит лишь слабый и пылкий шепот, напоминающий шелест осенних листьев.

Не успеваю опомниться, как резко пролетаю вдоль стены и падаю на пол, едва не ударившись затылком о стену. От силы удара, я теряю равновесие и вновь оказываюсь у ног Роберта. Даже не заметила, как инстинктивно вцепилась в ножку декоративного столика, увенчанного хрупкой вазой с живыми цветами. Лязгающий звук разбитого стекла ударяет беспощадным хлыстом по оголенным нервам.

Роберт все время дарит мне белые лилии и меня уже давно тошнит от их запаха.

– Неуклюжая куколка, – отвешивает комплимент Роберт. Именно таким тоном у нас в Польше подзывают бездомных бродяг и бросают им объеденные куриные крылышки из ближайшего фастфуда. – Это диахроническое стекло стоит бешенных денег. Ты нихера не ценишь, Эрида. Как я устал от тебя, ты даже не представляешь, – цедит мой ублюдочный муж, сквозь сжатые зубы. Наступает все ближе, заставляя меня сжиматься в беззащитный комок и шарить по полу пальцами, в надежде найти ближайший инструмент для самозащиты.

В тот самый миг, когда я поднимаю голову и заглядываю в его прозрачные глаза, пугающие своей пустотой, бездушностью и эффектом мутных стекляшек, мои пальцы находят довольно приличных размеров осколок и решительно сжимают его.

– Ты не сможешь этого сделать, Эрида. Ты любишь меня, крошка. Забыла? Ты жить без меня не сможешь, – переходит на елейный тон Роберт. По мере того, как его мощная фигура приближается ко мне, а табачный аромат роскошного парфюма обволакивает с головы до ног, я содрогаюсь сильнее.

Я ненавижу тебя.

Я не знаю, как жить без тебя.

Я мечтаю убить тебя.

Сбежать, скрыться, исчезнуть для тебя.

Я чувствую так много всего к своему мужу.

Но истина в простых словах.

– Я хотела бы никогда не знать тебя… ублюдок, – произношу вслух, на что Роберт отвечает лишь ехидной усмешкой. Наклоняется с высоты своего роста, вновь грубо хватая за скулы. Шершавый палец мужчины скользит по моим губам, и, судя по искрам похоти, фейерверком взрывающимся в глазах Роберта, он отчетливо представляет, как будет елозить своим членом по ним ровно через пару минут.

– Рот открыла, – приказывает муж, и я прекрасно знаю, какими будут его дальнейшими действия.

Он не попросит о «глубоком горле», не сегодня. Он сделает хуже.

– Нет. Ты не посмеешь… Роб, не надо, – а у самой сердце в груди заходится от одних лишь воспоминаний об эйфории, которую испытала от таблеток в последний раз.

– Давай, крошка. Тебе станет так хорошо, моя девочка, – Роберт кладет на мой язык крошечную пилюлю, что начинает мгновенно шипеть и разливаться кисловатым вкусом во рту.

Сознание резко мутнеет. Если еще минуту назад я могла бы сопротивляться и хоть как-то противостоять нездоровому натиску мужа, то теперь мышцы наливаются таким теплом и жаром, что мне даже запястья от пола оторвать трудно.

Развратно раздвинув ноги, я призывно выгибаюсь на полу, выгибаясь как кошка, налакавшаяся валерьянки.

Сквозь охваченное чувством эйфории сознание, ощущаю его ладони, разминающие мои ягодицы, бедра. За позвякиванием ремня и щелчком молнии на брюках, следует незатейливая прелюдия – одарив меня еще одним сочным шлепком по заднице, Роберт смазывает головку члена моим соком у входа и мощным толчком проникает внутрь. Резко, дико, озверело, без предварительных игр и подготовки. Сукин ублюдок.

– Всегда заводишься от оскорблений, кукла, – с гневным рычанием комментирует он.

Закидывая лодыжки себе на плечи, мужчина начинает грубо вбиваться в мое лишенное сил, тело. Роберт не способен на нежный и чувственный секс, и он часто делает это до крови – ему нравится снова и снова проигрывать и повторять ту ночь, когда он лишил меня девственности. К слову, я почти ничего из нее не помню.

Я знаю, что психотропная таблетка еще не достигла пика своего действия. Внутреннее и внешнее встречаются в кровавой схватке, но предполагаю, что химия окажется сильнее моих душевных терзаний. Где-то глубоко внутри себя, я отчаянно завываю от обиды и унижения. Где-то в параллельной вселенной, я нахожу в себе силы, чтобы вонзить злополучный осколок под его кожу. Но в реальности я царапаю, лишь сильнее царапаю Роберта, в ответ на его ритмичные и болезненные фрикции. Шепчу гадости и проклинаю его, прекрасно осознавая, что его лишь больше заводит, что его «кукла» – на самом деле далеко не кукла, а настоящая бестия, оставляющая на его теле шрамы похлеще, чем те, что весь высший свет Нью-Йорка лицезрел сегодня на моих позвонках.

Толкаясь сильнее, до одури и горлового рычания, он припечатывает мои «саблезубые» руки к полу, и выворачивает меня наизнанку, выбивая из меня крики и стоны, которые слышит весь обслуживающий персонал.

«Только бы Дэниел не услышал. Только не он», – вдруг простреливает ослабевающее сознание мимолетная мысль.

Почему мне важно то, что подумает обо мне Кинг-ублюдок-младший?

Он такой же бездушный сукин сын, как и его отец. Только моложе на двадцать лет. Яблоко от яблони…

Вдруг, стоны и хрипы Роберта обрывает странное шуршание. Я бы даже сказала шипение, издаваемое в купе с подозрительным скользящим звуком, похожим на резкое стекание литров воды по закрытым трубам. Лениво повернув голову в сторону, я замечаю извивающуюся черную змею, стремительно направляющуюся прямо ко мне.

Дэниел. Он здесь. Он смотрит на то, что происходит сейчас. Смотрит на то, как его отец трахает меня на полу, как последнюю шлюху. Черт, меньше всего я хочу, чтобы Кинг видел меня в таком виде.

Заорав первобытным матом, Роберт резко покидает меня. Все словно в тумане, вместо лиц и предметов я вижу лишь причудливые тени, а губы расплываются в одурманивающей улыбке. Сгруппировавшись, сворачиваясь в позу эмбриона, продолжаю улыбаться и наблюдать за калейдоскопом огоньков, взрывающихся вальсом под веками. Остатками здравого смысла, ощущаю, как по бедрам течет что-то горячее и неприятное. И это не сперма мужа, а моя кровь. Роберт снова не рассчитал своих долбанных сил. Кидаю мимолетный взгляд в ближайшее зеркало – Роберт наградил меня новыми синяками, и ближайшие пару недель мне новые сеты не светят. Я должна была сказать… остановить его, попросить, но не заметила, что он творит со мной, находясь под чертовым кайфом. Или второй вариант: к боли просто привыкаешь.

– Больной ублюдок! Какого черта, Ди? – даже сквозь замутнённое зрение, я могу лицезреть, как Роберт беспомощно валяется на полу. Если бы я могла смеяться, я бы непременно сделала это, так как зрелище довольно нелепое: опадающий стояк Роберта в сочетании с его паникой и ужасающей на вид раной выглядит очень странно. И непривычно. Неужели Кинг-младший бросил своему властному папочке вызов?

– Теперь домой, девочка, – сквозь призму вакуума, улавливаю приятный бархатный баритон. Девочка… Дэниел Кинг называет свою ядовитую змеюку «девочкой». И как так получилось, что я связалась с этой семейкой? Здесь все ненормальные, это заложено на генетическом уровне. Что ж, подобное притягивает подобное. У меня тоже есть странности, о которых Роберту даже знать не стоит.