За гранью - Страница 237

- Вы правы, милорд. Я... я хотела извиниться перед вами и сказать, что повела себя, как... как глупая, взбалмошная девчонка, сбежав от вас в тот день. Сама не понимаю, что на меня нашло?! Еще раз приношу вам свои извинения, милорд.

Грейс не представляла, из каких глубин подсознания всплыла именно эта фраза, но без труда поняла - по сразу заблестевшим глазам Логрена, - что попала в самую точку. Растерянность, бледность, дрожь в голосе, в других обстоятельствах почти наверняка возбудившие бы в нем подозрение, несомненно, были истолкованы собеседником как дополнительное доказательство ее искренности. Но на этом сюрпризы не закончились: она вдруг увидела будто во сне, как ее рука, словно обретя полную независимость от хозяйки, скользит вдоль края стола и ложится поверх его руки. Улыбка советника сделалась еще шире, и Грейс, преодолевая тошноту, заставила себя улыбнуться в ответ.

Только сейчас она осознала, какой самонадеянной дурой оказалась, возомнив себя удачливой шпионкой, без труда читающей в сердцах и мыслях людей. Где были ее интуиция, логика, научный подход, когда на основе бесспорных, бросающихся в глаза фактов делались скоропалительные и, как теперь выяснилось, абсолютно неправильные выводы? Все эти недели она ненавидела Кайрен и ревновала к ней Логрена, пребывая в полной уверенности, что ее зеленоглазая соперница колдовством и обманом завлекла в свои объятия доверчивого эриданца. Более того, Грейс сама не раз подумывала завоевать его любовь аналогичным способом. Увы, прозрение пришло слишком поздно. Раскидывая собственные сети, графиня не заметила, как запуталась в чужих. Вспомнив свою последнюю встречу с Кайрен перед праздником и поразившие ее тогда изменения в облике и туалете бывшей наставницы, Грейс поняла, что больше не испытывает к ней никаких других чувств, кроме жалости и сострадания.

Что же ты наделала, Кайрен? Что натворила, глупая?

А она сама? Где были ее глаза? Неужели нельзя было раньше догадаться, что такую тщеславную и самовлюбленную особу, как графиня Силезская, ничто на свете не заставит добровольно отказаться от платьев с глубоким вырезом, так выгодно подчеркивающим ее роскошный бюст? Ничто, кроме одного.

Логрен посмотрел на нее в упор и сказал:

- Вы не можете себе представить, миледи, как я счастлив слышать эти слова из ваших уст!

Он говорил тихо и вкрадчиво, с обворожительной хрипотцой, как будто подчеркивая, что слова эти адресованы ей одной. Однако эффект оказался прямо противоположным ожидаемому. Грейс похолодела, внезапно осознав, что не впервые слышит фразу, произнесенную точно таким же тоном.

А теперь проваливай! Возвращайся в замок и займись делом. Задержки я больше не потерплю!

В памяти всплыли девять темных истуканов, более чем вдвое превышающих человеческий рост. Круг стоячих камней. И две человеческие фигуры внутри него. Все верно, там она и услышала этот хрипловатый шепот. Только тогда он говорил вполголоса, не желая раскрывать свою личность перед сообщником, а сегодня использовал тот же трюк, чтобы обольстить и окончательно покорить возбудившую его страсть женщину. Но и тогда, и сейчас голос принадлежал одному и тому же человеку.

- Клянусь вам, леди Грейс, что со дня нашей первой встречи я постоянно думал о вас, лелея в глубине души надежду...

Трубные звуки рогов эхом отразились от высоких стен зала, временно прервав куртуазные излияния Логрена. Грейс поспешно отдернула руку и повернула голову, изображая повышенное внимание. Король Бореас величественно поднялся со своего кресла во главе высокого стола, держа в руке наполненный кубок. Зал мгновенно притих, и взоры сотен гостей обратились к повелителю Кейлавана.

- Я рад приветствовать всех вас, друзья, в этом зале, - заговорил король. - Сегодня самая длинная ночь в году, и мы собрались здесь, чтобы возжечь Солнечное полено и призвать вернуться покинувшее нас солнце. Сегодня мы прощаемся с зимой и с надеждой ожидаем прихода весны. Если, конечно, дождемся. - Последняя фраза Бореаса вызвала ропот недоумения среди слушателей, но тот, сердито сверкнув очами, невозмутимо продолжал: - Да, друзья, долгая ночь ожидает не только Кейлаван, но и все остальные Доминионы, и я спрашиваю вас, что сделать нам всем вместе и каждому в отдельности, чтобы дожить до рассвета?

Короли и королевы, сидящие по обе стороны от него, обеспокоенно зашевелились. Эминда Эриданская нахмурилась. Даже Грейс несколько удивила странная речь Бореаса. Что он имеет в виду?

- Я хочу произнести тост, - рокочущим басом прогремел король, высоко поднимая свой кубок; гости за столами охотно последовали его примеру, втихомолку радуясь, что наконец-то слышат доступные для понимания слова. Давайте выпьем за то, чтобы все мы благополучно пережили эту ночь и встретили утро, не потеряв никого из числа собравшихся в этом зале.

Восторженные крики "Браво! Ура!" с легкостью перекрыли перешептывание недовольных, совсем сбитых с толку столь сомнительной по смыслу здравицей, и только очень внимательный наблюдатель смог бы определить, что число последних приблизительно равно количеству первых. Грейс тоже отпила глоток вина, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Первоначальный страх отступил, сменившись горькой безысходностью. Убийца, за которым они столько охотились, сидел рядом с ней, а к предупреждению, высказанному Бореасом, никто не желал прислушаться. Теперь доминионы никогда не объединятся, и вряд ли кому-то удастся дожить до рассвета в одиночку.

- А сейчас, - хлопнул в ладоши Бореас, - пусть войдут актеры!

От этих слов по спине Грейс побежали мурашки. Она стиснула кубок с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Внушаемый соседством с Логреном страх напрочь вытеснил у нее из головы все остальное, включая так долго и тщательно разрабатывавшийся план. Ее вновь охватила паника. Она пошарила по залу глазами, но нигде не обнаружила тоненькой фигурки в платье цвета морской лазури. Куда же подевалась Эйрин? Ей было поручено занять пост у запасного выхода и ждать условного сигнала. Грейс уже знала, кто убийца. Он сидел в соседнем кресле в великолепном сером костюме, расшитом серебром, и с видимым удовольствием потягивал эриданское из пойменных виноградников. Но подать сигнал, увы, было некому: баронесса бесследно исчезла.