За гранью - Страница 217
Трэвис не мог оторвать глаз от острия кинжала, с содроганием думая о том, какую часть его тела выберет убийца для нанесения первого удара.
Ты что, спятил, Трэвис?
Голос не принадлежал черному и исходил не извне, а словно откуда-то изнутри. Более того, он был ему очень хорошо знаком.
Джек?
Клянусь Молотом Дарнака, более жалкой личности я еще не встречал! Ты чего расселся и дрожишь, как баран перед закланием? Сделай же что-нибудь!
Но я не могу даже шевельнуться, Джек!
А тебе и ни к чему. Просто произнеси имя руны Камня.
Руны Камня?
До чего ж ты туп, Трэвис! Вечно тебе все разжевывать приходится. Ну да, Камня. Ты же знаешь ее название. Вот и произнеси его.
Но...
Никаких но, Трэвис. Ты еще нужен этому миру. Поэтому не рассуждай и делай, что тебе умные люди говорят. Живо!
Трэвис облизал высохшие губы и вдохнул. Отбитые легкие будто пронзило раскаленной иглой. Рука с кинжалом над его головой пришла в движение и начала стремительно опускаться, приближаясь к его сердцу. Сейчас или никогда! Сделав наконец выбор, Трэвис усилием воли заставил язык и губы произнести короткое слово всего из трех букв:
- Сар!
В ответ раздался душераздирающий крик, сопровождаемый какими-то странными хлюпающими звуками. Еще один вопль - исторгнутый уже не болью, но безграничной, всепоглощающей злобой и неутоленной ненавистью.
- Нет! Освободи меня! Освободи и дай тебя прикончить, подлый руноплет!
Трэвис моргнул и вытаращил глаза. Мгновение назад незадачливый приверженец Ворона находился совсем рядом, теперь же его облаченная в черный балахон фигура отчаянно извивалась у противоположной стены, прикованная к ней невесть откуда взявшимися каменными кандалами. Они охватывали его щиколотки, запястья и горло широкими полукольцами, сокрушить которые не могла даже сверхъестественная сила черного. Сотворенные именем руны оковы выходили прямо из кладки и уходили в нее, полностью сливаясь с серой поверхностью камня и как будто являясь ее неотъемлемой частью.
Что-то блеснуло на выщербленных плитах пола. Трэвис опустил глаза. На полу валялась раскрытая железная шкатулочка, а рядом с ней лежал небольшой зеленовато-серый круглый камешек, покрытый многочисленными крапинками. Должно быть, от удара в грудь шкатулка вывалилась из внутреннего кармана и открылась.
Панический ужас помог ему справиться с оцепенением. Хватаясь за стену непослушными руками, Трэвис кое-как поднялся и заковылял к оброненному сокровищу. Дыхание почти восстановилось, но когда он нагнулся, чтобы поднять шкатулку и камень, грудь снова резануло острой болью. Глаза прикованного к стене Черного Балахона внезапно вспыхнули. Очевидно, он тоже узнал оба предмета.
- Так это ты, руноплет, владеешь Синфатизаром? - злобно прошипел он. Как жаль что ищейки Хозяина потеряли тогда твой след!
Трэвис знал, что не имеет права задерживаться, что должен поскорее привести сюда друзей, но все равно не смог удержаться от вопроса:
- Почему Бледный Властелин так сильно жаждет заполучить Великие Камни?
Дьявольский огонь в глазах убийцы разгорелся с новой силой. Казалось, он готов был насквозь прожечь затаившего дыхание в ожидании ответа Трэвиса.
- Когда Хозяин овладеет всеми Имсари, ничто не сможет остановить его. Вся Зея покорится его воле! И Он своего добьется, можешь быть уверен, руноплет. Гельтизар уже занял прежнее место в Железном ожерелье, что Он носит на шее, а вскоре и твой камень присоединится к нему. - Приступ злорадного хохота сотряс тело прикованного. - Теперь Бледные Призраки наверняка найдут его. Однажды тебе удалось обмануть и сбить со следа верных псов Хозяина, а сегодня ты сам на него навел. Меня ты остановил своими погаными рунами, но их ты ничем не остановишь! Ничем!
Трэвис поспешно убрал камень на место и захлопнул железную крышку шкатулочки, отчетливо сознавая, что Черный Балахон прав. Ищейки снова взяли след и не сойдут с него, пока не настигнут жертву.
- Здесь они до меня не доберутся, - заявил он, пытаясь придать голосу уверенность, которой вовсе не испытывал; под ложечкой противно засосало, но Трэвис мужественно подавил страх и продолжил: - Вы проиграли, слуги Бераша! Ваше покушение на жизнь короля Кайлара провалилось. А тебя мы заставим предстать перед Советом и рассказать все, что тебе известно. На этот раз им придется поверить, и тогда против твоего пресловутого Хозяина поднимутся все доминионы, разгромят его рати, а его самого снова запрут в Имбрифейле. Навсегда!
Несколько мгновений прикованный в недоумении смотрел на Трэвиса своими разноцветными глазами, потом опять зашелся в неудержимом приступе издевательского хохота.
- Совет, говоришь? - ухитрился выдавить он, продолжая смеяться. - Да ты, наверное, совсем дурачок, если веришь, что твоему драгоценному Совету позволят это сделать!
Трэвис напрягся. Уверенность его заметно поколебалась.
- Что ты хочешь этим сказать?
Игнорируя вопрос, убийца вполголоса произнес скороговоркой несколько слов, смысла которых Трэвис не уловил:
- И нерушимое, бывает, в мгновенье ока исчезает.
- Что ты несешь?! - разозлился Трэвис.
- Пожалуйста, - умоляюще прошептал пленник. - Пожалуйста, позволь мне заколоть тебя.
Трэвис испуганно отшатнулся. Прикованный неожиданно забился, словно в эпилептическом припадке, в кровь раздирая руки и ноги каменными кандалами, потом так же внезапно успокоился и жалобно простонал:
- Пойми, я не могу ослушаться Его приказа. Ты даже представить не можешь, что Он со мной сделает, если я не выполню Его волю. Ты должен позволить мне убить тебя, иначе Хозяин...
Он вдруг замолчал, лицо его перекосилось страшной гримасой, глаза вылезли из орбит, пальцы скрючились, а в горле что-то громко заклокотало. Пораженный столь стремительной переменой, Трэвис не сразу заметил струйку дыма, поднимающуюся вверх из складок балахона, и сообразил, что происходит, лишь после того, как появились языки пламени и в ноздри ударил запах горелой человеческой плоти. Человек в черном зашелся в пронзительном крике, продолжавшемся до тех пор, пока пылающий сгусток внутри него проедал под собственной тяжестью путь сквозь органы, кости, мышцы и кожу. Лишь когда что-то шлепнулось с глухим стуком на каменные плиты пола, вопль прекратился. Тело человека в черном обмякло и повисло в оковах, голова упала на грудь, мертвые разноцветные глаза невидящим взором уставились под ноги, где что-то дымилось. Трэвис нагнулся, и его чуть не вырвало от омерзения.