За границами снов - Страница 10
Изменить размер шрифта:
Голландские одуванчики
Все ищут счастье. В черных зернах кофе,
Отобранных за Мутною Рекой:
Бросая в кипяток несчастья крохи,
Отождествляют счастье и покой,
Который только снится… и не снится.
Задумал май сиреням злую месть.
Так лихо каруселька жизни мчится,
Что с лошади на льва не пересесть.
Седеют одуванчики… лысеют,
Вьюнки в изнеможении ползут.
Плетут венки веснушчатые феи —
Из Нидерландов их не привезут,
Как розы, хризантемы и тюльпаны.
Уходит поезд… с пятого пути.
Нет, не успеть. Без ручек чемоданы
Жаль выбросить. Опять идут дожди
По четвергам. В субботу – чьи-то свадьбы.
Ах, где я только счастья не искал!
Я был бы счастлив, если бы да ка́бы.
Возможно, и в постиранных носках
Его немножко есть. В тугой барсетке…
В сто лет назад написанных стихах…
В солонке у хорошенькой соседки…
Как будто начинает все стихать…
Вдруг резко – нараспашку мая дверца,
И снег черемух вянет на земле.
В лицо пахнуло позабытым детством
Вновь – от облитых клеем тополей.
Мы привыкаем сетовать на власти,
На невезенье, порчу, сглаз и рок.
А где-то наше родненькое счастье,
Несчастное, нас ищет – сбилось с ног.
Но маются и ищут счастье люди,
Энциклопедий тонны вороша.
Хм… вы когда-нибудь кормили грудью,
Прильнув щекой к ладошке малыша?
Чисто-белое кино
Метель в степи. Протяжно воет ветер,
В лицо швыряя жгучую крупу,
Нанизывая на железный вертел
Мою сиюмитную судьбу.
Все было честно. Даже штормовое
Предупрежденье было нам дано.
Изнеможенье. Наважденье. Двое —
Я и метель. Разорвано звено
Между реальной явью и киношной.
Стихия… как же можно супротив?
Хотя теперь и модно, и возможно
Технически – раскрасить негатив.
Но с этим разноцветьем не согласна
Мириться вьюга: знай себе одно —
Все красит только монохромной краской.
Метель снимает белое кино.
Завтрак на веранде
Двенадцатое утро мая
Бесцеремонно улыбнулось,
Голодным гамом заполняя
Зевки не выспавшихся улиц.
Так много воздуха и света
В объятьях призрачной истомы,
Так сладко предвкушенье лета,
Что выйти хочется из дома,
Где все промозгло, и обрыдла
Тоска каминного уюта,
Заплесневевшее повидло,
Преданья пледов пресловутых.
Свежи миндалевые дали,
И долы мятные мятежны,
Прохладны вздохи Цинандали —
Пусть этот завтрак будет грешным,
Веранду солнечно обрызгав:
Поджаристые хлебцы с тмином,
Упругий белый кубик брынзы,
Зеленый чай, пары жасмина;
Дрожащее желе рассвета,
Иных пленившее немало,
Не вдохновило лишь поэта,
Сопящего под одеялом.
Заламинирую любовь
Заламинирую любовь
И стану ею любоваться.
И можно будет не бояться
Пролить печали горький кофе,
Замять в кармане уголки —
Под пленкой полиэтилена
Ей море быта по колено.
Пусть не поглажены шнурки
И грудь вареньем не натерта.
Ей можно будет резать торты
И отскребать, как старый клей,
Тугую жвачку серых дней;
Используя ее как шпатель,
Все щели так законопатить,
Чтоб не просачивалась в грудь
Обид густая баламуть;
Легко, хвастливо и небрежно
Носить на лацкане, как бейджик.
Одев в прозрачную броню,
Ее надолго сохраню.
Заламинирую любовь…
Глаза-хамелеоны
У тебя глаза-хамелеоны —
Есть такой в природе дивный цвет.
Шелестят в них солнечные клены,
Излучая ультрафиолет;
Словно ей на небе места мало,
Мало глубины семи морей, —
В ободками сжатые порталы
Рвется синь хрустальных сентябрей;
Осторожность сумерек февральских,
Иней с можжевеловых ресниц,
Незажженность палочек бенгальских,
Голод ста беременных волчиц.
У тебя глаза-хамелеоны —
Иссиня-серебряный ментол.
Только он сегодня запыленный
Солью слез, уроненных в подол.
Мой ласковый и нежный День
Отражена будильника нападка,
И отделяет на мгновение меня
Лишь тоненькая кожаная складка
От только что родившегося Дня.
Он просит ласки, требует заботы,
Скулит и ставит лапы на кровать.
Да, делать нечего: пусть неохота,
Но мне придется все ж его начать.
Уж как он рад! Бежит за мной на кухню,
Подлизываясь чашкой кофейка,
Несет в зубах поношенные туфли
Без задников, с опушкой по бокам.
Он терпеливо ждет за дверью ванной,
Когда я окончательно взбодрюсь,
Лицом, душой и телом чище стану
И наконец вплотную им займусь.
Я в коридор, а он за мною следом,
Когтями исцарапал весь порог:
Мол, нам пора за молоком и хлебом,
Накинь скорей, хозяйка, поводок!
И так до вечера: то это, то другое,
То покорми, то уши почеши.
Ох, и умаялась я за день, День, с тобою.
Когда же ты закончишься, скажи!