За деньги - Страница 3

– Тогда – тем более нет, Ай, – вздыхаю.

– Это почему же?

Снова улыбаюсь.

– Потому что «первым делом самолеты, ну а девушки… а девушки потом», – пропеваю весело.

Сталкиваемся с Айкой взглядами и одновременно прыскаем от смеха. Заслонив губы ладонью, замечаю, как Хаджаев стремительно возвращается в центр зала.

При этом на меня не смотрит.

– Ну что? – бойко произношу, чувствуя внутри бурлящее веселье с привкусом элитного шампанского. – Убедились?

Амир забирает со стола свой стакан и залпом выпивает остатки янтарного виски, оставляя там только лед.

– В чем убедился? – холодно спрашивает, хватая с кресла черный пиджак.

Черный. Пиджак…

В Дубае.

Летом.

И кожаные туфли, напомню… М-да.

– В том, что я не продаюсь? – запрокидываю голову, чтобы разглядеть серьезное лицо поближе.

Амир протягивает руку и с ироничной улыбкой легонько щипает мой подбородок.

– Я передумал. Прости, Киса. Сегодня без тебя.

– Передумали?

– Ну да… Не расстраивайся.

Понимаю, что с помощью его уничижительного тона я, словно безмозглая рыба, заглатываю наживку, но все равно спрашиваю:

– Почему передумали?

Веселья вдруг становится в разы меньше. Девочки, порхающие вокруг мужчин разноцветными бабочками, кажутся и в самом деле шлюхами. А я?.. Натянув пиджак, Хаджаев извлекает из внутреннего кармана айфон и задумчиво водит по экрану пальцем.

– У тебя коленки костлявые, – выдает со смешком, натягивая на темные глаза черные очки-авиаторы.

Перевожу взгляд на притихшую Аю, но она просто молчит, попивая шампанское.

Он так унизить меня хочет?

– Шучу. Девственницы сегодня не интересуют. В следующий раз, Котенок. Ты занятная. А ты, – щелкает пальцами и указывает на Аю. – Поедешь со мной.

– Конечно, – вскакивает подруга с места, трясет белоснежными волосами и, не взглянув на меня, виляя худыми бедрами, отправляется за ним на выход.

Проснувшись пораньше, складываю в рюкзак единственный купальник и достаю из заначки, состоящей из трехсот пятидесяти долларов, заработанных вчера, необходимые пятьдесят.

Натягиваю плиссированную длинную юбку жемчужного цвета и белую хлопковую футболку. Волосы не расплетаю.

В наших апартаментах, расположенных в одном из отдаленных районов Дубая, три комнаты.

Больше всех повезло двадцатилетней Ире – она живет одна. Мы соседствуем с Аей. Довольно дружно, кстати. А вот Индира с Катькой все время собачатся.

Пока пью молоко и ем печенье, прислушиваюсь. В квартире тишина. Ая еще не вернулась от Хаджаева. Ира на постоянку встречается с богатым иранцем, который в нее настолько влюбился, что крайне редко отпускает сюда, к нам. Остальные, наверное, спят.

На носочках добираюсь до прихожей и нацепляю босоножки.

Пока иду по коридору к лестнице, из одной квартиры доносятся отчетливые шлепки и женский стон. Морщусь от отвращения. Этот район довольно популярен у девушек, приезжающих на заработки. Многие из них принимают клиентов прямо у себя. Мне это кажется чем-то ужасным, но я тут же переключаюсь на палящее солнце. Оно моментально испаряет из головы посторонние мысли.

Купив красную карту, оплачиваю десять поездок и на автобусе добираюсь до общественного пляжа. Увидев воду, в который раз восхищаюсь. Лазурная, прозрачная, манящая. Не то что у нас на карьере, оставшемся после выработки песка рядом с поселком. Летом мы с Зойкой бегаем туда. Место заколдованное – каждый год там кто-нибудь из местных тонет, но все продолжают купаться.

На секунду представляю, что сестра когда-нибудь увидит эту красоту. А потом обещаю себе, что обязательно увидит! Я все для этого сделаю. А как иначе?

Заработаю денег, куплю брендовых вещей, и московская блогерская тусовка начнет воспринимать меня всерьез.

Пока загораю на пляже, записываю несколько сторис и выхожу в прямой эфир. Подписчиков у меня четыре с половиной тысячи. Это мой результат за два года. Вполне достойный, с учетом того, что я сама себе и SMM-менеджер, и контент-продюсер.

– Мам, привет, – радостно восклицаю в трубку, когда прерываются длинные гудки.

– Ты, что ль, пропащая? – сонно произносит она. – Время видала?

– Я думала, ты управляться встала. Прости.

– Уже управилась. Покемарить легла перед работой.

– Так сегодня же суббота, – удивляюсь.

– Щукиной приспичило, – ворчит.

– А-а-а, – тяну. – Ну если Щукиной…

– Задрала она меня, своими руками пришибу, – грозится мама.

Работа в Пьянковской соцзащите в целом ее устраивает, если не считать двух досадных моментов: голого оклада в один прожиточный минимум и вредной пенсионерки Щукиной, которая от старческой деменции реально постоянно над мамой издевается. То стены в туалете фекалиями измазывает, то под ноги плюет.

– А Зойка как? – спрашиваю, поглядывая на семейную пару с двумя детьми. Приветливо им улыбаюсь.

– Да как твоя Зойка, дрыхнет до двенадцати, потом в телефоне до вечера сидит. Говорю, иди хоть погуляй. Я в вашем возрасте с улицы не вылазила. А ее из дома поганой метлой не выгонишь. Зато вечером намалюется и прямиком на остановку идет.

– Ясно. Я ей позже позвоню.

– Ты-то как сама, непутевая?

– Я нормально, мам. Работаю там же, скоро учеба начнется.

Закусываю губу. Я не вру. В колледж действительно поступлю. Просто не на бесплатное…

– Ну-ну. Ты там смотри аккуратнее в Москве-то.

– Конечно. Я все знаю.

– Все знаешь, – вздыхает мама тяжело. – Дура ты пока у меня… Еще и красивая… Вот беда-то.

– Почему беда? Че ты начинаешь, мам?

– Для бедных красота всегда лишняя. Не нужна она. Слишком много соблазнов появляется. У нас вон сколько девок так сшлюхалось. А потом в подоле родителям принесли.

– Скажешь тоже, мам, – смеюсь. – Ладно, давай. Я завтра позвоню.

– Давай, коза. Отцу-то привет передать?

– Ага, передай.

Убрав телефон обратно в рюкзак, пытаюсь проглотить досадную горечь, которая каждый раз возникает после разговора с домом.

Назагоравшись, отправляюсь обратно. Одна поездка обходится мне в четыре дирхама, что в переводе на рубли граничит с целой соткой. Недешево получается, поэтому часто ездить на пляж у меня не получится. Хотя, если Рубик будет каждый день платить мне, как вчера, можно будет и почаще.

– Ты где ходишь? – бурчит Айка, как только я появляюсь на пороге комнаты.

Первым делом замечаю горчичные туфли «Джимми Чу», на которые я пускала слюни позавчера в молле.

– Зацени, – кружится она, пританцовывая в одном нижнем белье и этих шикарных туфлях.

– Крутые, Ай, – с легкой завистью проговариваю. – Это тебе этот купил? За секс?

– За секс он заплатил. А это так… подарок.

Подарок…

Конечно, он тоже за секс. Как бы она себя не оправдывала.

Щедрый какой, татуированный. «Джимми Чу» подарил.

Заметив на столе пакет, киваю:

– А это что?

– А это Амир тебе передал…

– Амир так и сказал – передать «костлявым коленкам с принципами». Зря ты так к нему. Хаджаев щедрый и в постели просто огонь!..

С интересом взглянув на новенькие туфли подруги, раскрываю картонный пакет. Оскорбление пропускаю мимо ушей. Ну и что, что коленки костлявые? Зато ноги длинные и ровные.

– Что это? – удивляюсь, вскрывая коробку.

Гордость кричит о том, чтобы вернуть ее Ае, но я малодушничаю. Замираю от того, насколько упаковка приятная на ощупь. Я таких еще не видела, поэтому как ненормальная вожу кончиками пальцев по гладкой поверхности и предвкушаю.

Моя первая брендовая вещь.

У Златки Козловой с Пьянково… «Прада»!

– Ну давай уже. Че как черепаха, Злат?

Зыркнув на нее, вскрываю коробку, затем с благоговением разворачиваю шелестящую бумагу. Тряпичный чехол словно кричит о том, что эта вещь – эксклюзив!

Подруга подгребает к столу.

– Че там?