За что сражались советские люди - Страница 9
Пропаганда работала четко; статьи и листовки о сущности жидобольшевизма выпускались миллионными тиражами. Каждый немецкий солдат на Восточном фронте точно знал, что воюет против тех, кто хуже зверей, против русско-еврейских азиатских орд, против нелюдей, которых незачем брать в плен.
«Необходимо ликвидировать красных недочеловеков вкупе с их кремлевскими диктаторами, – говорилось в пропагандистском бюллетене № 112, выпущенном отделом пропаганды вермахта. – Германскому народу предстоит выполнить самую великую задачу в своей истории, и мир еще услышит о том, что данная задача будет выполнена до конца»90.
Уничтожение захваченных в плен красноармейцев происходило повсеместно. На виду у местных жителей расстрелянных сбрасывали в противотанковые рвы, не сумевшие помешать победоносным танковым войскам Рейха. Из-под земли были видны неприсыпанные руки, ноги, головы…
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, прибывший в Минск с инспекционной поездкой, остановился у командира айнзатцгруппы «В» бригаденфюрера Артура Небе. Фюрер отдал специальное распоряжение о жесточайшей борьбе с партизанами – и теперь руководству айнзатцгрупп необходимо было разъяснить, кого следует считать партизанами. Всех, кого только заблагорассудится.
После того, как Гиммлер и Небе обсудили насущные дела, настало время развлечений. Гиммлер еще не разу не видел, как производится массовая акция; зная об этом, Небе приказал расстрелять сотню военнопленных. Утром следующего дня Гиммлер, Небе и генерал полиции фон-дем Бах-Зелевски выехали за город; на их глазах эсэсовцы подвели к свежевырытому рву пленных, среди которых находились две женщины. Пленных расстреливали; по мере того, как число трупов во рву увеличивалось, Гиммлер все заметнее проявлял беспокойство.
Наконец, нервы у шефа СС не выдержали, его вырвало.
Когда рейхсфюрер пришел в себя, генерал фон-дем Бах-Зелевски, наблюдавший за тем, как эсэсовцы достреливают пленных, не преминул воспользоваться удобным случаем и указал, что после проведения таких акций люди «полностью выдыхаются». «Посмотрите в глаза этих людей, – сказа эсэсовский генерал. – У них уже нет нервов на всю оставшуюся жизнь. Мы выращиваем здесь невротиков и варваров!» 91
Гиммлер обещал подумать над этой проблемой.
В нескольких десятках километров западнее, в оккупированном Бресте рядовой саперного полка Отто Тышлер слушал, как пьяные солдаты полевой жандармерии хвастаются своими подвигами: расстрелами нескольких тысяч советских военнопленных, в том числе женщин92. Как и все, Отто знал, что это не пустая похвальба.
«Русские – только для уничтожения».
К началу октября войска вермахта на Восточном фронте приготовились к новому наступлению. Прошедшие с боями сотни километров танковые части Клейста, Гудериана, Гота, Геппнера были значительно пополнены, их материальная часть отремонтирована. После жестоких боев с русскими пехотные дивизии сократились в числе, однако артиллерией их укомплектовали полностью. В ударной силе немецких войск не приходилось сомневаться; целью решительного наступления была Москва. Гитлер напутствовал своих генералов: «Сигналом конца большевизма станет взрыв Кремля»93. Войска вермахта должны были раз и навсегда положить конец существованию российского государства.
…Под Севском прошедшие долгий путь от Барановичей и Борисова части 29-й моторизованной пехотной дивизии ломали сопротивление советских войск. Пленных не брали; попавших в руки красноармейцев расстреливали, закалывали штыками, давили для развлечения гусеницами танков94. Даже непосредственно на поле боя немецкие солдаты находили время не просто расстрелять пленных, а еще и поиздеваться над ними.
Когда на позиции советских частей под Севском пошли танки, двое красноармейцев струсили и побежали, увлекая за собой всю часть. К немцам попали раненые, за которыми вот-вот должна была прийти санитарная машина; когда через некоторое время наши солдаты отбили старые позиции, они нашли и раненых. Они лежали на том же самом месте, где их оставили: с выколотыми глазами, вспоротыми животами, с вырезанными на телах звездами. Много лет спустя после войны медсестра той стрелковой части рассказывала о произошедшей трагедии, рассказывала и плакала: «Я, как это увидела, за ночь почернела»95.
7-я пехотная дивизия, наступавшая севернее, также добилась успеха. Когда солдаты 62-го пехотного полка проходили через очередную оставленную советскими войсками деревню, они увидели нескольких пленных красноармейцев. «Наш командир взвода лейтенант Генбиллер крикнул солдатам: «Зачем вы ведете этих свиней, гоните их в лес и дайте там каждому по свинцовой пилюле», – вспоминал старший ефрейтор Рудольф Латцельсбергер. – Солдаты повели их в лес, лейтенант поехал за ними. Вскоре мы услышали несколько выстрелов. Когда лейтенант вернулся, он бросил: «Еще на четыре меньше»96.
Неподалеку от Ладожского озера перед отбросившими немецкие части бойцами 310-й стрелковой дивизии предстало страшное зрелище. «Все чаще стали попадаться одиночные трупы зверски умерщвленных наших солдат, а потом и целые груды тел, – вспоминал политрук Николая Ляшенко. – Присмотревшись, мы увидели, что вся эти люди были умерщвлены разными орудиями смерти. Вот свежая груда тел из пяти трупов, изуродованных самым зверским образом: разбиты головы, рассечены грудные клетки, выколоты глаза, вспороты животы. А у некоторых во рту остались торчать немецкие штыки…»97.
Так немцы развлекались на всем тысячекилометровом фронте; поэтому, когда приходилось отступать, раненые красноармейцы просили: «Братишки, не оставляйте нас немцам, лучше пристрелите!»98
Проходя через городок Сольцы Ленинградской области, солдаты вермахта схватили как партизан двоих горожан: учителя одной из местных школ Агеева и юношу Баранова. Быть может, они и в правду пытались оказать сопротивление оккупантом, может и нет. Однако смерть их была жуткой. Не расстрел и даже не виселицу – заостренные колья ждали двоих несчастных. Казнь давно забытая, память о которой затерялась в веках; трупы не разрешали снять с кольев в течение двух недель99.
Многими сотнями километров южнее, под оккупированным Орлом, пришедшие в село немецкие солдаты после обычных убийств перешли к садистским развлечениям. Они связали семнадцатилетнюю девушку, а потом приказали ее матери обложить собственную дочь соломой и поджечь. Как могло материнское сердце выдержать подобное? Женщина потеряла от ужаса сознание. Тогда нацисты все сделали сами. Когда мать пришла в себя, она бросилась в огонь – спасти свою Надю. Она вытащила дочку из огня; но вокруг не было людей – были лишь жаждавшие крови гитлеровцы. Мать убили прикладом, а дочь бросили обратно в огонь100.
Во всей своей мощи вермахт шел на Москву.
И ад следовал за ним.
Заснеженные поля Подмосковья усеяны сгоревшими танками с крестами на башнях. Доблестно погибших солдат вермахта приходится оставлять без погребения: смерзшаяся русская земля не принимает их. Мороз сковывает двигатели танков и убивает людей; будто сама природа этой огромной и чужой страны ополчилась против пришельцев. Русские фанатики вгрызаются в землю. Каждый километр на восток, к Москве, к каменным кремлевским стенам, к золотым куполам церквей, к рубиновым звездам на башнях дается с невероятным трудом. Русские сражаются так, будто дальше для них нет земли.
Быть может, так оно и есть?
В пятидесяти километрах от Тулы, в занесенном снегом маленьком городке Плавске усталый и угрюмый генерал Гудериан пишет жене:
«Мы приближаемся к нашей конечной цели очень медленно в условиях ледяного холода и в исключительно плохих условиях для размещения наших несчастных солдат. С каждым днем увеличиваются сложности снабжения, осуществляемого по железным дорогам… И тем не менее наши храбрые войска одерживают одну победу за другой, преодолевая с удивительным терпением все трудности. Мы должны быть благодарны, что наши люди являются такими хорошими солдатами…»101.