Южный Урал, № 6 - Страница 43

В свое время германские фашисты россказнями о борьбе за «жизненное пространство» стремились прикрыть и оправдать свое вторжение в соседние государства. Идейным оружием фашизма были бредовые вымыслы о «праве» германской расы на господство над другими, «низшими» расами, право угнетать романские, славянские и другие народы. Как известно, сама история вынесла суровый приговор германскому фашизму. Однако за океаном нашлись собиратели расистского хлама. Отравляя сознание среднего американца расистскими бреднями, американские империалисты воспитывают звериный шовинизм, расовую нетерпимость, презрение к культуре других народов.

Американские ученые-человеконенавистники вывели в своих лабораториях полосатого колорадского жука — страшнейшего вредителя картофельных полей. Американские самолеты сбросили миллионы этих жуков-листоедов на территорию Чехословакии, Польши и других стран народной демократии.

Величайшее достижение современности — открытие атомной энергии, империалистские поджигатели войны и их пособники, ученые лакеи, пытаются использовать для массового уничтожения людей. Они угрожают человечеству атомной бомбой.

Из приведенных здесь примеров видно, чья рука служит делу прогресса и чья обслуживает черные замыслы реакции.

Издыхающий хищник — капитализм опасен. Мы это знаем. Но мы знаем и то, что силы борцов за мир растут с каждым днем. Лагерю поджигателей войны противостоит крепнущий единый фронт мира. Более 500 миллионов людей всех национальностей земного шара подписали Стокгольмское Воззвание Постоянного Комитета сторонников мира. Во всех странах сторонники мира требуют запрещения преступной пропаганды войны и привлечения к ответственности лиц, призывающих к истреблению людей. Прогрессивное человечество приветствует обращение Всемирного Совета Мира о заключении пакта мира между пятью великими державами.

Вместе со всем прогрессивным трудящимся человечеством присоединяем свой голос к голосу борцов за мир и мы, строители советских путевых машин.

Мы несем трудовую вахту мира, уверенные в том, что, как сказал великий знаменосец мира И. В. Сталин, «мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца».

Мир победит войну!

Я родился в селе Першинском в 1888 году. Предки моего отца больше столетия жили в селе Коневском, Багарякского района, Челябинской области.

Мне было, вероятно, года два, когда в моем родном селе Першинском получился «большой пожар». Тогда сгорело чуть не больше половины домов этого села. Событие стало для першинцев важной хронологической датой: «Это в тот год было, когда большой пожар…» А сколько было потом у населения рассказов про разные случаи во время этого пожара!

Наступил «худой год» — 1891—92. Отцу пришлось продать свой дом, чтобы продержаться с семьей. Потом он присмотрел в торговом селе Катайске небольшой дом, предназначенный на слом, и стал сам перевозить бревна за 20 верст в свое село. Перевозил в распутицу. Дорога была ужасной: ломались оси, останавливались лошади. Выбившись из сил, отец, нередко бросал в ночное время среди дороги, верст за 8—10, и лошадей и воз. Новый дом стал строить на месте большого, сгоревшего. В этом новом доме наша семья переживала часть «худого года», который затянулся на несколько лет: то вредила хлебам засуха, то нашествие мышей, то сибирской саранчи-кобылки.

Когда мне было года 3—4, родители ездили на лошадях в Кыштым, а потом поехали с нами в Касли, где завод дал возможность посетить «лабораторию» и в ней посмотреть великолепное собрание художественного каслинского литья из чугуна. Вот тогда я и начал любить это литье.

У матери был свой словарь необычайных в литературной речи слов, вроде: «барель» — невежа, грубиян; «сайгать» — рыскать, бегать; «посертывать» — перевертываться, вести себя непоседливо; «присеки огня» — в значении наречия о крайне загрязненном состоянии одежды: чтобы рассмотреть качество ткани и рисунок на ней, нужно даже днем высечь из кремня огонь и только при нем рассматривать.

Отец часто употреблял какие-то древние слова, вроде «комонь». Потом уж, когда я узнал «Слово о полку Игореве», невольно слушая отца, я вспоминал это древнейшее произведение русской художественной литературы.

От матери я слышал много интересных пословиц, поговорок, загадок:

«Велик верблюд — да воду возить, мал сокол — на руке носить», «Ума-то — палата, а дичи — Саратовская степь», «Надо встать да голос дать» (утром в начале рабочего дня в семье).

От матери я заучил песни: «Я поеду во Китай-город гуляти», «Как по ярмарке купчик идет», «Во поле березонька стояла» и некоторые другие. Но мне особенно нравилось, когда она, взявши грудного ребенка, начинала метать его и приговаривать:

Мне, уже школьнику, слышалась здесь не только русская география, но сама музыка звуков в названии городов действовала как-то чарующе.

Отец песен знал немного. Поучиться у него в этом отношении было почти нечему. Если он и пел песни, то лишь когда выпьет. А пил он часто, чем приносил своей семье не только неприятности, но и несчастье. И пел он в это время все больше грустное. Отцом, когда он бывал в трезвом состоянии, не нахвалишься: тих, скромен, трудолюбив. Правда, за столом проявлял строгость к ребятам. Ел сам молча. Если кто заговорит или громко засмеется, не произнося ни слова, влепит кому-либо из нас, болтуну, ложкой по лбу. Про отца мать часто говорила: «Напьется — с царем дерется, а проспится — свиньи боится».

Дед по матери прожил за 80 лет, но его мать прабабушка, еще дольше: умерла 105 лет. Со слов своей бабушки мать рассказывала мне про крестьянское восстание 1842—43 года, когда восставшие требовали от властного начальства и духовенства воображаемую «Золотую строчку» — царский указ, написанный золотыми буквами. Тогда только что было учреждено Министерство государственных имуществ для управления государственными крестьянами, чиновники которого превратились в грабителей и притеснителей народа. Одновременно были увеличены налоги на крестьян. Те возмутились подобным новшеством. Кто-то пустил слух, что крестьян хотят «отдать под барина», но против этого-де возражал царь, который и издал «золотую строчку», запрещавшую отдавать крестьян под барина. Восстание, конечно, было жестоко подавлено.

Бабушка по матери была добрейшим существом. Сестры и братья, особенно Михаил и Павел, часто и подолгу ездили гостить к ней. Братья уезжали в Колчедан, все время играли с соседними ребятишками, от которых перенимали много песен и разных жанров детского фольклора. Когда братья возвращались домой, то учили нас тому, что узнали в Колчедане. Из разученного тогда мне больше всего запомнились: «Тропка» (напечатана в моем сборнике «Дореволюционный фольклор на Урале»), а также несколько других плясовых песенок.

Запомнилась также песенка про животных:

Сестры еще до «худого года» были отправлены учиться в Екатеринбург. Как-то летом сестры были дома на каникулах. Однажды я вышел на улицу и увидел, что на лавочке у нашего палисадника сидит младшая сестра Мария и записывает со слов крестьянской девочки-подростка песенки и частушки. Я осторожно подошел и стал наблюдать за работой сестры. Некоторые песни и частушки я до сих пор помню: