Южный Урал, № 6 - Страница 21

Он закончил второй круг и начал следующий. Третий раз взбежав на горку, он заметил, что двое юношей уже стоят не около машины, а возле забора. Вдруг, когда Леонид пробегал мимо них, парень в клетчатом пиджаке с размаху кинул в него палку. Очевидно, кидавший набил на этом деле руку: палка была брошена ловко и сильно. Леонид почувствовал острую боль в ноге и упал. Он все же успел заметить, как шофер сейчас же выскочил из-под машины, прыгнул в кабину, и шоколадного цвета автомобиль вместе с пассажирами быстро скрылся за поворотом. Очевидно, он вовсе и не был поврежден.

Нога у Кочетова быстро опухала. На коленке, куда попала палка, появился синяк. Сидя на дорожке, Кочетов растирал ногу, сгибал и разгибал ее. Каждое движение причиняло боль.

— Спокойно, спокойно, товарищ Кочетов! — говорил он сам себе. — Все равно ты будешь плыть. Будешь плыть, и на зло врагам обгонишь всех!

Хромая, он пошел глухой, боковой тропинкой к дому, старательно избегая встречи с товарищами. Он не хотел, чтобы они узнали о несчастье. Помочь все равно не смогут. Только разволнуются понапрасну.

Леонид, стараясь не хромать, незаметно прошел в свою комнату. Надо было позвать Ивана Сергеевича. Но как это сделать, чтобы никто не догадался, что что-то случилось? Леонид придумал: он попросил массажиста Федю позвать Ивана Сергеевича якобы на партию в шахматы.

— До начала состязаний еще успею обыграть своего тренера, — нарочно пошутил он, расставляя фигурки на доске.

Федя был отличным массажистом, страстным болельщиком и вообще хорошим парнем, но любил поболтать. Доверять секрет ему не следовало.

Иван Сергеевич, узнав, в чем дело, на миг оторопел. Но растерянность его продолжалась лишь мгновение. Через секунду он уже оправился от неожиданности. Заперев дверь, Галузин подставил ногу Леонида под струю холодной воды и опустился на колени, ощупывая опухоль.

Мысль его работала быстро. Он очень волновался, но старался казаться спокойным. Шутка сказать! Первый раз советские пловцы выехали за границу, и вдруг за час до состязаний какие-то мерзавцы выводят из строя лучшего пловца. Проклятие!

Буржуазные газеты, конечно, сделают вид, что не верят в нападение фашистских хулиганов, и будут кричать, что русский чемпион просто струсил. Обращаться в полицию тоже бесполезно.

Иван Сергеевич был человек действия, он не любил пустых размышлений. С больной ногой не поплывешь? Не поплывешь? Вылечить ее сейчас невозможно? Невозможно! Значит, надо снять Кочетова с соревнований и позаботиться, чтоб остальные четыре пловца не волновались, не пали духом и прошли дистанцию в полную силу. Времени до начала матча — в обрез, и размышлять долго некогда.

— Так… — спокойно сказал Галузин. — С этим хулиганьём мы еще потом поговорим. А пока… — он развел руками, — снимаю тебя с соревнований.

— Смеетесь, Иван Сергеевич?! — закричал Кочетов. — Я буду плыть! Иначе вся команда потеряет уйму очков. Да что говорить! Вы представляете, какой крик поднимут газеты?! Они и так трубят, что мой рекорд фальшивый, а теперь будут вопить, что чемпион Советского Союза просто струсил, испугался своих противников!

Иван Сергеевич и сам все это отлично понимал. Но как плыть с больной ногой? Ведь на ноги пловца падает огромная нагрузка — пловцы специально тренируют и ноги, и отдельно стопы ног, чтобы добиться неутомимых резких и сильных движений. Никогда еще в истории спорта рекордсмены не выступали с поврежденной ногой.

Если Кочетов и пройдет дистанцию — какой результат он покажет с больной ногой? Ведь сюда собрались лучшие пловцы мира, борьба будет жестокой. Что, если Леонид пройдет дистанцию плохо? Ведь зрители не знают, что у него больная нога. Тогда уж газеты наверняка объявят мировой рекорд Кочетова фальшивкой большевиков.

Имеет ли он, руководитель команды, право так рисковать?

Трубка Ивана Сергеевича грозно сопела. Очевидно, поняв его сомнения, Леонид встал, прошелся по комнате и, глядя прямо в глаза Галузину, твердо сказал:

— Я буду плыть! Я поплыву, товарищ Галузин. И ручаюсь — не подведу команду! Мы с вами не только спортсмены, Иван Сергеевич, мы — коммунисты!

Вскоре желтый автобус с пловцами уже мчался мимо загородных вилл и длинных портовых складов. Автобус въехал в город и затарахтел по узким, выложенным булыжником набережным бесчисленных каналов, вдоль которых выстроились вытянутые остроконечные кирхи и аккуратные, словно игрушечные, домики. Желтый автобус с трудом продвигался по узким улицам. Чем ближе к бассейну, тем медленнее он вынужден был ехать. На улицах, ведущих к бассейну, творилось что-то невообразимое: сотни машин, мотоциклов, велосипедов шли сплошным потоком. На каждом перекрестке возникали «пробки». Казалось, сегодня все дороги города ведут в бассейн «Этуаль».

Только через 40 минут, вместо 25, прибыли советские пловцы в бассейн.

Иван Сергеевич и Кочетов заперлись в кабинке, на дверях которой мелом было написано «СССР». Галузин нарочно выбрал для Кочетова кабинку поближе к месту старта, чтобы не утруждать перед самым состязанием лишней ходьбой больную ногу пловца. Остальные четыре советских пловца разместились рядом.

Вскоре в дверь кабины постучали.

— В чем дело? — не открывая двери, сердито спросил Галузин.

Вместо ответа в щель между дверью и косяком кто-то просунул желтую картонную карточку. На ней было напечатано:

«Леонид Кочетов, Союз Советских Социалистических Республик», внизу от руки был написан номер дорожки.

Леонид быстро надел алый костюм чемпиона с вышитыми шелком на груди четырьмя буквами: «СССР» и гербом Советского Союза. На голову он натянул белую матерчатую шапочку.

До начала заплыва оставалось еще семь минут. Теперь надо отвлечься. Есть такое золотое правило: перед самым стартом пловец может думать о чем угодно, только не о предстоящем матче.

Леонид взял со столика забытые кем-то фотографии. Их было; три, и на всех трех были сняты «чемпионы». На первом снимка был изображен пожилой мужчина. Изо рта у него торчало множество дымящихся папирос. Леонид сосчитал — 18 штук! Странная фотография заинтересовала и удивила Леонида. Но помещенная под снимком подпись на английском языке сразу все объяснила.

Это был чемпион по курению. Он курил одновременно 18 папирос, и когда одна из них потухала, ему немедленно вставляли в рот другую.

Вторая фотография изображала висящую на веревке девушку. Она была привязана к веревке за волосы, и кто-то невидимый тянул веревку, поднимая девушку на крышу семиэтажного дома. Подпись гласила, что это — юная чемпионка по крепости волос.

На третьем снимке танцовала пара — мужчина и женщина. Ноги их выделывали какие-то ловкие па, но лица обоих были измученные, страдальческие. Казалось, оба танцора вот-вот грохнутся в изнеможении на пол.

Это были чемпионы в длительности танца. Они танцовали 16 часов подряд, не останавливаясь ни на секунду.

«Дикари!» — с отвращением подумал Леонид и отшвырнул фотографии. Он вспомнил, с каким изумлением и даже недоверием слушали как-то ленинградские пловцы рассказ инженера Этот инженер побывал в Америке и видел, как один Вашингтонский «спортсмен» установил новый «рекорд». Он прополз на четвереньках 30 километров, носом толкая перед собой горошину. Нос у этого «чемпиона» после такого увлекательного занятия стал похож на вареную свеклу. Но через два дня газеты объявили, что «рекорд» вашингтонца уже побит. Семь американцев жителей Лос-Анжелоса, сумели прокатить носом горошину целых 43 километра.

Леонид вспомнил, как искренне удивлялись ленинградские пловцы, слушая рассказ инженера, а некоторые так и не поверили ему.

— Зачем катить носом горошину? — изумлялись они. — Что это за шутовство?

Инженер разводил руками и не мог этого объяснить. Леонид и сам тогда не очень-то поверил инженеру. Но вот сейчас он был в чужой стране и перед ними лежали фотографии. Не верить им нельзя.

«Дикари! Цивилизованные дикари! — снова подумал Леонид. — В какую глупую и грязную забаву превратили они спорт!»