Южный Урал, № 12 - Страница 33
Особняком стоит еще один канцелярист — Петр Попов. Подпись его так же встречается на бумагах, присланных из коммерц-коллегии. Когда Радищев, арестованный за издание своей революционной книги, сидел в Петропавловской крепости, Петр Попов, будучи уже секретарем Палаты уголовного суда, подписывал своему сослуживцу по коммерц-коллегии смертный приговор.
Собственноручных строк автора «Путешествия из Петербурга в Москву» сохранилось немного. Находка в Челябинском архиве документов, подписанных великим писателем-революционером, исключительно ценна тем, что пополняет небольшую коллекцию автографов А. Н. Радищева, имеющихся в хранилищах СССР и известных советским радищеведам.
Александр Синельников
НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ РУКОПИСИ Д. Н. МАМИНА-СИБИРЯКА
Богато и разнообразно творчество и документальное наследие «певца Урала» Д. Н. Мамина-Сибиряка. Однако многие материалы писателя после его смерти оставались в частных коллекциях и в сейфах музеев. Двенадцать лет назад, в Москве был создан Центральный государственный литературный архив — единственное в своем роде богатейшее хранилище реликвий нашей отечественной и мировой культуры: рукописей, писем, книг с автографами, рисунков, фотографий. Тогда же было положено и начало собиранию документальных материалов Д. Н. Мамина-Сибиряка. Ныне тщательно изучаемые литературоведами и описанные, в частности, старшим научным сотрудником архива И. Станкевич, они стали доступными писателям, ученым, студенческой молодежи.
Наследие Д. Н. Мамина-Сибиряка сберегается в различных государственных хранилищах Советского Союза. Наиболее значительным является собрание Центрального государственного литературного архива. В особых коробках, на стеллажах, покрытых специальным составом, предохраняющим от воспламенения, бережно хранятся рукописи и письма писателя. Среди его шестидесяти рукописей — черновики и подготовленные к печати произведения: романы «Бурный поток» («На улице»), «Последний из Приваловых», очерки «Добровольные мученики», «Дорожные встречи», «Сорочья похлебка», рассказы «Грёза», «Лётные», пьеса «Золотопромышленники», повесть «Сестры», стихотворения «Разрыв-трава», «Праздник коронации в Екатеринбурге» и другие. Часть из них не опубликована.
«Певец Урала» был в глазах либерально-буржуазных критиков не больше, чем «писатель для провинции». Но сказать о Д. Н. Мамине-Сибиряке, что круг проблем, поднятый в его произведениях, ограничивается отрогами Уральского хребта, что его мир — это только мир рудознатцев и золотопромышленников, значит сказать о нем мало или, вернее, заведомо исказить и обеднить его творчество.
«Произведения Д. Н. Мамина-Сибиряка многотемны, — заключает в своих описаниях, сделанных на основе изучения материалов архива, И. Станкевич, — в них мы находим и Урал, и бурсу, и обуржуазившуюся прессу». «Ряд наиболее крупных произведений, — пишет исследовательница, — посвящен бытоописанию Урала: «Золото», «Приваловские миллионы», «Горное гнездо» и другие. Эти произведения воскрешают старый патриархальный Урал с остатками дореформенной экономики и крепостного права; Урал капиталистической формации; Урал процветающих капиталистических хищников с безудержной эксплоатацией рабочих и разорением мелких хозяев. Д. Н. Мамин-Сибиряк рисует всю сложность уральской жизни в период перехода из феодально-крепостнической формации к капиталистической. Мастер больших полотен, Д. Н. Мамин-Сибиряк, рассказывая об Урале, вместе с тем полным и правдивым голосом говорил и обо всей России. Его произведения — энциклопедия уральской жизни. Они точны и достоверны».
Эту документальность в творчестве Д. Н. Мамина-Сибиряка высоко ценил В. И. Ленин, ссылавшийся на многие произведения писателя в примечаниях к своему гениальному труду «Развитие капитализма в России»[2]. Это обращение В. И. Ленина к Д. Н. Мамину-Сибиряку — лучшая характеристика творчества писателя.
Неопубликованные произведения, хранящиеся в Литературном архиве, охватывают несколько тем в творчестве писателя.
В неопубликованной повести «Сестры» Д. Н. Мамин-Сибиряк показывает крупный уральский завод со всеми его особенностями, с колоритными фигурами немца-управляющего и его помощников, ярко рисует рабочую массу, находящуюся в рабской кабале у хозяев. Жизнь рабочих на этом заводе беспросветно тяжела. Даже самый выносливый рабочий не может проработать более пятнадцати лет в условиях дикой эксплоатации, царящей здесь.
«У нас, — говорит один из рабочих, — почитай, каждую неделю кто-нибудь срежется у машины… Мы уже привыкли… Оно только спервоначалу страшно, поджилки затрясутся, а потом ничего!..»[3]
Единственный представитель интеллигенции в этой повести — бывший студент Мухоедов, идеалист и неудачник. Он все более опускается и его, в конце концов, засасывает окружающий быт.
Интересен образ рабочего Гаврилы Степановича. Он полон энергии, желания добиться улучшения быта тружеников, мечтает об организации рабочих. Но такие люди не нужны заводским хищникам. Гаврилу Степановича убивают.
Картины хозяйского разгула, подневольного существования рабочей массы даны с такой обличительной силой, что повесть, конечно, не могла быть напечатана при жизни писателя из-за цензурных условий и так и осталась в рукописи.
Рукописи Д. Н. Мамина-Сибиряка, хранящиеся в Центральном государственном литературном архиве, раскрывают перед нами и вторую тему его творчества, менее известную, чем первая. Это — бурсацко-семинаристская жизнь. Произведения этой темь заключают в себе ряд фактов и впечатлений из биографий писателя. Как известно Д. Н. Мамин-Сибиряк в 1864—1868 годах учился в Екатеринбургском духовном училище, в 1868—1871 годах — в Пермской духовной семинарии, Эти годы навсегда оставили тяжелый след в памяти писателя.
«Вся обстановка бурсацкого учения, — писал он в своих воспоминаниях «Из недавнего прошлого», — на меня подействовала совершение ошеломляющим образом, сравнить который с чем-либо невозможно»[4].
Мы не раз встречаемся с описанием этих лет на страницах сочинений писателя, в частности в рассказе «Мученики науки» (первоначальное заглавие «Сорочья похлебка»). Рисуя провинциальную бурсу 60-х годов, Д. Н. Мамин-Сибиряк с необычайной остротой и беспощадной резкостью обличает всю систему семинаристского обучения. Рассказывая историю новичка Фунтика, заподозренного бурсой в ябедничестве, писатель рисует ужасающую картину бурсацкой жизни: жестокие игры, переходящие в избиение слабых, бессмысленные зубрежки, издевательства педагогов, беспросветную скуку.
Бурса имела, по словам писателя, свои «железные законы», их жертвой и пал Фунтик.
«Новичок постепенно изо дня в день проходил тяжелую школу, пока из избитого, оскорбленного и униженного не превращался в бьющего, оскорбляющего и унижающего. Это был железный закон»[5].
Сцена убийства Фунтика, да и весь рассказ — жестокий приговор системе образования в царской России. Д. Н. Мамин-Сибиряк, уверенный в необходимости знаний для народа, был горячим поборником всеобщего образования в России. В своих письмах к родственникам он неоднократно высказывал мысли о том, что в России прогресс немыслим без образования.
В письме к матери от 22 ноября 1904 года он писал:
«А вот министр Глазов не разрешил открытия высших женских курсов ни в Москве, ни в Киеве. Не согласен и кончено… Возмущаться всю жизнь просто надоело. Разбойники какие-то, а не министры».
По неопубликованным рукописям, собранным в архиве, мы имеем возможность вскрыть и третью тему творчества Д. Н. Мамина-Сибипяка. Это тема вторжения капитализма в литературно-газетный мир. В этом плане очень интересны части и главы романа «На улице», получившего в отдельном издании название «Бурный поток».