Южный ожог - Страница 2
– Здравия желаем, товарищ майор! – прокричал Шендрик. – Попутчиков берете? Куда направляетесь, девчата? В Харьков?
– Нет, в Киев, – пошутила женщина, и сидящие в кузове рассмеялись.
– Садитесь уже, – проворчал мужской голос. – Не виси, старлей, сдует.
Машина дернулась, и все трое покатились в кузов под дружный девичий смех. Шубин привалился к заднему борту. Машина тряслась, гуляли борта, подняться было невозможно. Офицеры расползлись кто куда, Виталик как-то ненавязчиво оказался под боком у миловидной курносой девчушки с медицинской сумкой на коленях, сразу полез знакомиться. Девчушка попалась смешливая, потешно морщила носик, стреляла глазками. Гоша Царьков вел себя скромнее, в основном молчал, но улыбался до ушей. Перед глазами громоздились ящики с патронами, заслоняя обзор. От пола холодило, но это состояние было привычным. Организм прошел закалку, с равным успехом переносил жару и холод. Февраль выдался мягким, но осторожность не мешала. Воспаления легких никто не отменял, эту хворь подхватывали даже закаленные. Месяц все же зимний, а Харьков – та же Россия, хотя и числится почему-то за Украинской ССР…
В кузове до их появления находились шестеро. Две женщины – одна совсем молодая, курносая, другая постарше, черненькая, с вытянутым лицом и немного выпуклыми глазами. В петличках у брюнетки красовались два треугольника – младший сержант медицинской службы. Ее курносая подруга таких высот в воинской карьере не достигла, но званием ефрейтора могла похвастаться. В машине также присутствовал майор-артиллерист средних лет, бледный неразговорчивый капитан с перевязанной рукой, два сержанта-связиста. Один был совсем юн – просто мальчишка, другой успел пожить, отрастить седые усы. Бороться со сном надо было решительно. Шубин завозился, вытянул шею. Впереди катила машина с красноармейцами, люди в касках клевали носами, обнимая карабины. Чуть дальше маячили бензовозы. Дорога тянулась прямой лентой. В кюветах валялась сгоревшая техника: советские полуторки и бронетранспортеры, немецкие вездеходы, «кюбельвагены». Обгоревшие трупы еще не убирали, их припорошило снегом. Проплывали заснеженные поля – бывшие сельскохозяйственные угодья, перелески, мелкие населенные пункты.
– Откуда путь держите, мужики? – спросил майор. У него было что-то с голосом – слова выдавливались с трудом, будто горло обложили наждаком.
– Из Сталинграда, товарищ майор, – отозвался Глеб. – Полковая разведка, переведены в Харьков, на Воронежский фронт, в связи с расформированием прежней части. Машина сломалась, пришлось потеснить вас.
Он поймал на себе заинтересованный взгляд темноволосой девушки. Смущаться та не стала, вяло улыбнулась и уставилась в пространство. В ней не было ничего особенного (хотя в лице угадывалось нечто своеобразное), да и какие, к черту, женщины? В минуты покоя перед глазами вставала Катя Измайлова, с которой он простился четыре дня назад, и менять образ в голове решительно не хотелось.
– Серьезно? – удивился майор. – Да уж, Сталинград – это мощно… Жарко там было, капитан?
– Не то слово, товарищ майор. Холод зверский, ветер продувает насквозь… А все равно жарко. Зато колечко красивое смастерили. – Шубин улыбнулся. – А в колечке тридцать дивизий.
Засмеялась курносая санинструктор. Ее подруга продолжала невзначай разглядывать Шубина. В глубине карих глаз поблескивало что-то ироничное.
– Это точно, – крякнул майор. – Жалко, что лично не поиграл колечком. Пишут, десятки тысяч повозок собрали, чтобы вывезти из города всех пленных.
– Не читал, – улыбнулся Глеб. – Но растерянность в наших рядах точно была. Один-единственный раз за всю битву – когда увидели, сколько пленных взяли. Их же надо перевозить, кормить, поить, охранять… Словом, ситуация тяжелая и почти безвыходная. Впрочем, Гитлеру бы такие проблемы.
Пассажиры засмеялись. Даже бледнолицый капитан изобразил подобие улыбки и поморщился от боли в простреленной руке.
– Может, вы и Паулюса видели? – спросила курносая.
– Может, и видел, – допустил Шубин. – Может, и лично выводил из берлоги под белы рученьки.
Шутка понравилась, народ улыбался. Знали бы они, что это не шутка. Царьков и Шендрик тактично помалкивали. Уж эти знали. Но стоит ли бахвалиться, если все равно не поверят? Разведчики не рыбаки, хвастаться уловом не приучены.
– Загибаешь, парень, – добродушно пробурчал майор. – Эх, не удалось нашему полку по Сталинграду погулять. Ничего, по Харькову погуляем. Еще и по Крещатику пройдемся, по Варшаве… Что там дальше?
– А дальше, собственно, Берлин, товарищ майор, – подал голос безусый паренек. – Если не будем размениваться на мелкие городки вроде Кракова или Дрездена. Боюсь, товарищ майор, мы все в Берлин не поместимся, он же не резиновый, право слово…
Народ оживился, выражал одобрение «устам младенца». Похоже, паренек записался в армию прямо со школьной скамьи, не успел забыть, чему учили.
– А вы женаты, товарищ капитан? – спросила курносая. – Меня Оксаной зовут. А это Ида Левторович – подруга и боевой товарищ. Она из Ленинграда, а я из Костромской области.
– Товарищ капитан женат, – быстро вставил Шендрик, украдкой подмигнув командиру. – А ваш покорный слуга – нет…
Загадочно улыбнулась брюнетка, мазнула взглядом незнакомого (но явно героического) капитана.
Продолжалась монотонная езда. Километра четыре с горем пополам одолели. Колонна тянулась еле-еле, тяжелые машины объезжали препятствия и подозрительные участки. Оксана стала ежиться.
– Холодно-то как, мамочка… Быстрее бы уж весна…
– Весна – это плохо, – рассудительно изрек безусый парень. – Дороги раскиснут, начнется распутица. Машины не пройдут, и тогда наступление замедлится, придется ждать лета.
– Молодец, школяр, – хрипло засмеялся майор-артиллерист. – Правильно понимаешь текущий момент и причину наших энергичных действий на Харьковщине.
– Все равно холодно, – протянула Оксана. – И согреть некому…
Встрепенулся Виталик Шендрик, пристроился к девице под бочок и стал ей что-то втирать – видимо, предлагал поработать печкой. Оксана хихикала, потешно морщила нос. Виталик полностью ликвидировал дистанцию. Девушка нахмурилась, но отодвигаться не стала. Беседа угасла. Люди ежились, боролись со сном. Виталик был в своем репертуаре. Не имело смысла знакомиться, общаться. Еще десяток верст, и дорожки разойдутся. Колонна направится по своим делам, а группа Шубина приступит к поискам штаба 133-й дивизии, затерянного в городских кварталах. Впрочем, на приближение городских окраин пока ничто не указывало. За бортом бежали поля и перелески. Небо затянули свинцовые тучи.
Шубин закрыл глаза, потекли воспоминания, перемежаемые значимыми для страны событиями. Разгром под Сталинградом 6-й армии Паулюса вызвал небывалый подъем боевого духа и… преждевременной уверенности в своих силах. Рассматривались только наступательные действия. Немецкие войска откатывались на запад, серьезного сопротивления не оказывали. Считалось, что Красная армия способна проводить успешные наступления. Взятие города Харькова становился навязчивой идеей советского руководства. Дважды его пытались отбить – в январе и мае 42-го – и всякий раз терпели неудачу. Разрабатывались планы: окружить и ликвидировать южную группировку вермахта или оттеснить к Азовскому и Черному морям. Ситуация казалась благоприятной. Уничтожить неприятеля в междуречье Северского Донца и Днепра, освободить Донбасс, выйти к Днепру в районе Запорожья. Два фронта практически одновременно перешли в наступление – Воронежский и Юго-Западный. На харьковском направлении упорно сопротивлялась армейская группа «Ланц». Но немцы уступали в численности солдат – советские генералы создали на этом участке пятикратный перевес в живой силе. Пал Купянск, войска форсировали реку Оскол, вышли к Северскому Донцу, взяли Изюм, Балаклею. Воронежский фронт наступал через Курск и Белгород. Освободили Волчанск, и танковые группы командующего Рыбалко устремились к Харькову. Отчаянно сопротивлялась гренадерская дивизия СС «Рейх» и даже остановила наступление. Но приказ из Ставки был неумолим: только вперед, невзирая на потери и отставшие обозы. Операцию закончить до весенней распутицы! Пехота гибла под артиллерийским огнем, замерзала в траншеях. Северский Донец наконец форсировали и к десятому февраля заняли Чугуев. Операция развивалась, Харьков фактически оказался в окружении. Передовые части ворвались в город с юга, работали кавалерийские корпуса. Над вражеской группировкой нависла реальная угроза. Фюрер в Берлине топал ногами, приказывал держать город до последнего. Но Ланц не подчинился, оттянул войска, пока их не заперли в котле. Манштейн справедливо считал, что город не удержать, нужно отходить на запад и на юг, к морю. Воронежский фронт успешно атаковал Харьков, войска Юго-Западного фронта шли южнее – к Запорожью. Харьков брали с трех сторон. Окопавшиеся в нем дивизии СС «Рейх» и «Адольф Гитлер» оказались бессильны что-либо сделать. Бои уже шли на окраинах. Ланц приказал отходить. Повторения Сталинграда руководство СС не хотело. К вечеру пятнадцатого февраля город очистили от противника. В Харьков входили потрепанные танковые и пехотные дивизии. Войска понесли огромные потери, людей шатало от усталости. Но победные реляции уже неслись в Ставку…