Ювелирная лавка госпожи Таниты - Страница 3

Сжимая подрагивающие пальцы в кулаки, я вышла на улицу. Огляделась.

Соседка возилась с розами, но подняла голову, услышав мои шаги.

Я не знала, какой вопрос задать первым. Какой сейчас год? Что это за город? Если меня принимают за местную и называют Танитой, то я, по идее, должна все это знать. А начну задавать странные вопросы, так не отправят ли в психиатрическую лечебницу?

– Чего глазами хлопаешь? – она подбоченилась и фыркнула. – В мастерской уже была? Ты проверь, не растащили ли чего. А то вдруг воры уже все обчистили.

Мастерская? Я не успела обойти весь дом, могла и не заметить.

– А там было, что брать?

Тетка снова посмотрела на меня, как на сумасшедшую. При этом она говорила так серьезно и естественно, что заподозрить розыгрыш было ну никак нельзя. Она будто жила в этом, это было ее повседневностью.

– Ну еще бы! Только дурак не знает, что Малкольм был ювелиром. Самым умелым во всем Керлиге, между прочим. Это последние три года он тяжко болел и почти не работал. Многое из вещей и украшений распродал по дешевке, но ведь материалы какие-то остались. И инструменты. А воры могли проверить, нет ли где в тайниках золотишка, серебра или камней дорогих.

Этот мужчина был ювелиром! Сама того не ведая, тетя Свэнья выдала мне важную информацию, даже спрашивать не пришлось. А город? Кажется, она сказала «Керлиг». Никогда о таком не слышала.

– Спасибо, загляну в мастерскую.

– А племянников из приюта забирать думаешь, или как? – прикрикнула строго.

Чего?! Ну и новости. Одна другой лучше.

– Я бы на твоем месте уже со стыда сгорела. Бедный Малкольм писал тебе много раз, а ты отказалась позаботиться о Тимоше и Варде. Бедняжки, как они плакали! Матери не знали, отец умер. А их в приют отправили при живой-то тетке! Стыдоба.

Она покачала головой, вкладывая в эти движения все накопившееся презрение. Я и сама, честно говоря, начала гореть со стыда вместо этой Таниты.

– Для начала мне надо осмотреться, привести дом в порядок, найти работу… – я сочиняла на ходу.

А еще понять, как сбежать отсюда и вернуться к своей тихой и предсказуемой жизни.

Но пока лучше держать язык за зубами. Если эта женщина не знает, что такое скорая и полиция, дело плохо. Пока прикинусь Танитой, осмотрюсь и подумаю, как быть.

А если это просто сон? Я незаметно ущипнула себя за руку. Больно.

Нет, для сна все слишком реально.

– Ты дурью маяться кончай, хвостом покрутила и хватит. Замужем, полагаю, так и не была? Уже и не будешь, – заключила Свэнья, кивнув. – Двадцать семь лет, не молодуха уже. Кто тебя возьмет, деву старую, а так хоть племянников воспитаешь. Будет, кому стакан воды в старости подать.

Значит, этой Таните двадцать семь, как и мне. Нет, не бывает таких совпадений, не бывает! И женщина двадцати семи лет – далеко не старуха, вся жизнь впереди. Но это в современном обществе, а если взять прошлые века…

– Я сестре весточку отправлю, что ты вернулась. Она у меня смотрительница приюта, если помнишь. Пусть обрадует Варду и Тимоша, что блудная тетка вернулась. А ты давай, бегом дом приводи в порядок, чтобы было, где детям жить. Да еды купи, надо же их кормить. Ты готовить хоть умеешь? Денег на прислугу нет, небось? Какие у тебя планы?

Господи Боже! Тут не только дом со странностями, но и дети, заботу о которых хотят переложить на меня. Мысли панически заметались. Я понятия не имела, как заботиться о детях, даже разговоров на эту тему с бывшим мужем избегала, считая, что не готова к такой ответственности. Все откладывала на потом. Пожить для себя, заработать, мир посмотреть.

И незнакомые люди в доме… Да меня в два счета раскроют!

Справившись с эмоциями, я холодно отвечала, лишь бы соседка отстала:

– Планы самые обычные. Буду работать, что же еще.

– Кем? – тетка Свэнья презрительно хмыкнула. – Актрисулек у нас тут не жалуют. Это не столица с ее свободными нравами. Честные люди засмеют, а детей отберут и снова в приют отправят. Жалко мне сиротинушек, такие дети смышленые. Только девять лет, а все понимают, как взрослые.

– Я осмотрю мастерскую брата. Я тоже знакома с ювелирным делом, может, получится продолжить его работу.

– Да ты же лентяйкой всегда была! – тетка Свэнья даже хрюкнула от смеха. – Ты и ювелирное дело? Ну-ну!

Баранки гну! Ничего, пусть смеется. Я не та Танита, которую она знает. И руки у меня из правильного места растут. Если я тут надолго, надо не умереть с голоду. Как минимум.

Кстати, зря я не взяла с собой бутерброды.

– Спасибо за напутствие, тетушка Свэнья. Я, пожалуй, вернусь в дом.

– Иди-иди, – она хмыкнула. – Только пить завязывай, нехорошо это.

– Да не пью я. Просто голова закружилась, вот в обморок и упала. Так было плохо, что сперва не поняла, где вообще нахожусь.

И до сих пор не понимаю, если честно.

Даже не знаю, поверила она или нет. Но это точно звучит лучше, чем «Я провалилась в канализационный люк и вынырнула в другом мире с магией».

Пока шагала к крыльцу, чувствовала, как спину сверлит любопытный взгляд соседки. Надо следить за каждым своим словом, каждым движением, по крупицам собирая информацию.

Было жутко снова входить в заброшенный дом, но я заставила себя двигаться. Поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. Окна были плотно зашторены, из напольных горшков торчали засохшие кустики, на стене висел портрет семейства: высокий мужчина с черными усами восседал в кресле, по обе руки от него – мальчик и девочка. Каштановые волосы аккуратными локонами лежат на плечах, щеки румяные. Просто ангелочки с картинки! Все трое в непривычных нарядах, подобные я видела только в кино.

Рядом висел портрет молодой женщины с темными косами и большими карими глазами. На ней было алое платье с белоснежным кружевным воротничком.

Жена ювелира?

Я провела по картине пальцами, стирая пыль. Точно не фото. Написана маслом.

Чувствуя всю глубину места, куда меня занесло, поочередно осмотрела четыре спальни. Одна из них явно принадлежала хозяину. Массивная кровать из темного дерева с балдахином, такой же добротный стол, полки, забитые книгами и какими-то свитками.

Во второй, выполненной в нежно-розовых тонах, жила, по-видимому, дочка ювелира. Кровать с резным изголовьем закрывал плотный тканевый чехол, из коробки торчали игрушки. Я вытащила куклу с фарфоровым лицом и яркими голубыми глазами. Вроде милая игрушка, но почему так жутко?

В другой комнате на столе обнаружилась коллекция миниатюрных кораблей. Наверное, тут жил мальчик. А последняя комната была пустой, только сломанная табуретка стояла, как памятник чьей-то счастливой жизни.

С каждой минутой крепло осознание, что этот мир мне чужой. Я нашла достаточно причин, чтобы в этом убедиться. Да и интуиция шептала, не замолкая. Конечно, можно выбежать за ворота, прокричав: «Спасите, люди добрые!» Но что это даст? Только привлеку ненужное внимание, а то и потеряюсь в незнакомом городе.

Я вновь спустилась на первый этаж и повернула туда, где еще не была. Короткий коридор заканчивался дверью. Подобрав нужный ключ, отперла ее и прошла внутрь.

Замерла, чувствуя священный трепет. Это была мастерская. Святая святых любого ремесленника.

Так, а что у нас тут есть? Смогу ли я чем-то воспользоваться, чтобы протянуть хотя бы первое время?

Хозяин действительно был ювелиром. И, если высшие силы решили пошутить и закинули меня в другой мир, можно считать это везением. Спасибо, что попала не в подворотню и не в раннее Средневековье, где умереть от простуды или ножа в печень было проще, чем сходить за хлебом.

Сначала я отперла ставни, впустив немного света и свежего воздуха. Страх и ощущение загнанности в ловушку медленно отступали при виде почти привычной обстановки.

Несмотря на скопившуюся пыль, в мастерской царил идеальный порядок. Ювелирные инструменты аккуратно разложены по коробкам, пинцеты рассортированы по размеру и назначению, на полке в держателях бутылочки из темного стекла с этикетками.