Ютланд, брат Придона - Страница 33

Она фыркнула и надменно задрала нос. Он негромким свистом подозвал своего жутко худого коня, хорт перестал смотреть на нее недружелюбно и подошел к хозяину.

Ютланд вскочил в седло, нетерпеливо протянул руку. Мелизенда сделала вид, что не поняла.

Он сказал раздраженно:

– Дай руку! Или побежишь за конем?

Она вскипела:

– Почему это? Что ты за дурак?

– Дурак отказывается от протянутой руки, – бросил он, – а не протягивает ее.

Она нехотя подняла руку, еще придумывая, как посильнее уесть этого грубого мальчишку, а он ухватил ее за кисть, дернул к себе, и она неожиданно легко оказалась в его объятиях. Опешив, она уперлась в его грудь кулаками.

– Как ты посмел?

– Хочешь ехать сзади? – спросил он. – Хорошо, хорошо…

Она снова не успела вспикнуть, как он легко и просто пересадил ее себе за спину. Она от страха сперва обхватила его стан руками, потом опомнилась и крепко взялась за пояс.

– Уселась? – спросил он, не оборачиваясь. – Тогда вперед!

Конь шел настолько резво, что в полном безветрии Мелизенда ощутила, как встречный ветер свистит в ушах и треплет ее волосы. Ют сидит в седле ровно, словно скала, за его широкой спиной можно прятаться, как за стеной. Она рассердилась на себя за такую льстящую ему мысль, даже попробовала высунуться, но ветер едва не оторвал ей голову, а в рот надуло столько, что ощутила себя лягушкой с огромным животом.

Однако небо спокойно, мягко обрисованные облака почти растворяются в синеве, вдали проступают белые вершины гор, земля под копытами то сухо звенит, то отзывается дробным стуком. Иногда конь несется почти беззвучно, а следом за ними в воздух взлетают черные ковриги влажной земли, выброшенные копытами.

Однажды конь выметнулся на невысокий перевал в гористой местности, Мелизенда успела увидеть впереди роскошную степь с редкими островками деревьев, особо могучих и крепких, какие вырастают только в степи, а дальше только зеленый и ровный простор с редкими балками и оврагами.

Ютланд с разгону направил коня в рощу, но тот мудро сбавил ход, как только проскочил между первыми же деревьями. Мелизенда ощутила, насколько же здесь прохладно, могучие дубы с их роскошными кронами ухитряются не только обеспечивать тенью, но и держат тут свое особое лето, без зноя и иссушающего ветра.

Ютланд спрыгнул на землю, снял ее бесцеремонно так быстро, что она не успела возмутиться, кивнул на стену зеленого кустарника в нескольких шагах.

– Там малина созрела. Иди пожри, пока я соберу костер.

– Принцессы не жрут, – возразила она с достоинством.

– А что?

– Кушают. Если изволят.

– Все равно сходи, – посоветовал он.

Она повернулась и пошла медленно и величаво, хотя уже хотелось побежать, чтобы донести.

Зеленая стена в самом деле оказалась роскошным малинником, спелые налитые соком ягоды свисают в таком количестве, что у нее разгорелись глаза, а некоторые, переспев, медленно сползают с восково блестящих штырьков и падают на землю…

Ютланд не то жарит на огне куски мяса, не то просто подогревает, не ее дело разбираться в кухне, оглянулся на нее с равнодушным любопытством.

– А чего морда красная?

Она потерла рот ладонью.

– Во-первых, у меня не морда, это у тебя морда, хоть и худая, но все равно морда. Во-вторых, ты же сам сказал, что там малина. А малина поспела.

– А-а-а, – сказал он, – жрала, пока из ушей полезло?.. Правильно, ее сезон отходит.

– Куда отходит?

– В никуда. Мясо будешь?

Она брезгливо посмотрела на ломоть, грубо проткнутый деревянным прутом, совсем не похожим на спицу из серебра высшей пробы.

– Нет.

Вместо того, чтобы уговаривать, как втайне рассчитывала, он лишь сдвинул плечами.

– Как хошь. Мне больше будет.

Правда, все остальное не сожрал, но сделал еще обиднее: побросал противному хорту, а тот ловил на лету и сразу глотал с таким аппетитом, что ей захотелось самой перехватить еще в воздухе последний кусочек.

Она сжала кулачки и отвернулась, а он дожевал и сказал с тем же равнодушием:

– Во-он под тем дубом ключик. Если хочешь, умойся. Или тебе надо воду только подогретую?

– А здесь есть?

Он ухмыльнулся.

– Тебе не повезло, ходи немытая.

– Размечтался, – бросила она.

Ручья в указанном месте не оказалось, просто корни дорылись до тонкой струйки, бегущей под землей, и ей едва хватило сил, чтобы подняться к поверхности.

Мелизенда брезгливо зачеркнула пригоршней воду, но та в самом деле чистая, хотя и холоднющая даже в такой жаркий день, приятно обожгла разгоряченное лицо. Зеркала тоже нет, пришлось умываться вслепую, она долго терла щеки и губы, вымазанные малиной, наконец надменно вернулась к костру.

Конечно же, этот пастух не вскочил при ее появлении, не поклонился и не спросил насчет повелений, но это придется терпеть, он не вантиец и не обязан ей повиноваться. Правда, как говорила ее мама, любой мужчина обязан повиноваться красивой женщине, но он еще почти мальчик, так что пока еще не мужчина, как и она не женщина, хотя все говорят, что уже красавица, а во взрослости будет вообще чем-то неописуемым…

– Жрать будешь? – еще раз спросил он.

– Сам жри, – отрезала она.

– Жру, – согласился он. – Ладно, как захочешь, скажи. Я не жадный.

Он шевелил прутиком в углях, время от времени поглядывал наверх, хотя там зеленый свод в несколько слоев, плотный и тяжелый, неба не увидеть, только толстые ветви, на которых что-то скачет, ползает и шуршит.

– Я уже отдохнула, – заявила она и капризно топнула ногой.

Он посмотрел на нее с интересом.

– Правда? Молодец. Тебя мог бы взять в жены кто-то из артан, если вырастешь такой же выносливой. Тогда едем дальше, мой конь может вообще без отдыха.

– А хорт?

– И хорт.

– А ты?

Он гордо ухмыльнулся.

– Разве мы не похожи?

Он подозвал их свистом, конь примчался весело, что-то в нем совсем жеребячье, пастух легко поднялся в седло и протянул ей руку. Жест показался ей слишком требовательным, корчит из себя мужчину, потому подошла медленнее, чем собиралась, руку подняла неспешно и плавно…

Его пальцы грубо обхватили ее кисть, не успела вспикнуть, как оказалась за его спиной, и с минуту хлопала глазами, ухватившись за его плечи.

– Вперед, – сказал он, как она поняла, обращается к коню. – На Вантит, говоришь?

Она произнесла сквозь зубы:

– Ты спрашиваешь у коня?

– Зачем? – удивился он. – Конь и так все понимает. А вот ты…

– Я тебе не… На Вантит, конечно! Как будто есть еще страны!

– А это?

– Это просто земля, – объявила она.

– Мы будем в твоем Вантите раньше, – заверил он, – чем ты думаешь.

И больше не сказал ни слова, хотя долго мчались по тихой задумчивой долине, проскакивали между жестких холмов, на колючую траву нельзя смотреть без содрогания, затем снова сочная зелень хрустит под копытами, шелестит по брюху и стременам, иногда задевает даже ее изящные башмачки.

Потом в бледно-прозрачном небе начали появляться розовые краски, облачка стали обретать мутно-фиолетовый оттенок, далекие горы тоже стали багрово-фиолетовыми, отдалились и как бы повисли в воздухе, а внизу туманная мерцающая бирюза сумерек…

Конь сделал едва уловимый поворот, Мелизенда догадалась, что направляются в лес, нахмурилась, но промолчала. Возражать нужно, когда с тобой считаются, а вот так – умаление достоинства принцессы.

Когда деревья расступились, и лес принял их, она спросила в спину:

– Будем ночевать в лесу?

– Здесь все еще неспокойные земли, – объяснил он.

– А в лесу спокойнее?

– Да, – ответил он. – Ты не знала, что люди опаснее? И в города, в отличие от волков, они заходить не боятся?

Она восхитилась:

– Ах, какой ты умный!

– Еще не то услышишь, – пообещал он, – прежде чем я тебя удавлю.

– Я тебя удавлю раньше, – сказала она независимо.