юПитерские дозволения быкам - Страница 4

Ритуал начался похожим образом, только в этот раз за столом было раза в два меньше людей, цыганка уже не старалась изображать транс и такое ощущение, что помещение до его прихода сильно окуривали благовониями с примесью ладана. На просьбы хотя бы приоткрыть дверь, чтобы было, чем дышать, он получил решительный отказ и обвинение в нарушении ритуала. После Михаил сидел молча, несмотря на головокружение и некоторое подташнивание.

Чаша стояла по центру стола, руки присутствующих были протянуты в её стороны, пальцы растопырены и касались сидящих рядом, образуя замкнутый круг. В этот раз речь её была монотонной и приглушенной, но слова (снова тарабарщина) въедались в сознание и (то ли виной тому едкий дым) такое ощущение было, что она его гипнотизирует. Дальше случилось странное.

Если вам случалось отключиться прямо за рабочим столом или в транспорте, будучи утомленным, а потом резко вскочить или когда вас одернут люди – то же самое было и с Михаилом. Оказалось, что, убаюканный сладкоречивой ведьмой, он прилег на чье-то плечо. Это была немолодая дама, которая фыркнула и попросила следить за тем, где он пытается заснуть, и что это явно не должно быть её плечо. Михаил сконфуженно извинился и задал цыганке дурацкий вопрос: «Удалось ли что-то выяснить?» Та ответила, что не контролирует себя в трансе и произносит все на автомате, когда сущность говорит через её тело. Так что он сам должен был следить. Помощи от остальных присутствующих – число которых снова уменьшилось раза в 2 – ждать не приходилось. Они почти все выглядели как глухонемые или не желающие идти на контакт.

Делать было нечего и обвинять некого, кроме себя. Не получив ничего, кроме размытых пророчеств и имени «Александр», музейщик распрощался с этим домом и вышел на улицу, убитый досадой.

То, что после его пробуждения чаши на столе не стояло, он не заметил. Воспоминания стали возвращаться к нему уже позже, по прошествии пары дней, но о такой глупой потере чаши он не слишком переживал, ведь это была всего лишь подделка и ничего не значащий для поиска подлинника элемент, как ему казалось…

Однажды прогуливался Михаил по Невскому проспекту, мимо проезжали конки, трамваи, прогуливались дамы в красивых платьях и не менее ухоженные кавалеры, осень в Петербурге особенно прекрасна. Ничто, казалось, не могло нарушить стройного течения времени, однако раздающиеся откуда-то женские крики и шарахающиеся в стороны прохожие сулили какое-то действо. Михаил приблизил свое любопытство к месту событий. Оказалось это была дама, что-то вроде городской сумасшедшей, которую почему-то не держали под присмотром.

Она взобралась на возвышенность, подняла руки ввысь, к нему, и стала нести околесицу. Или нет. Говорила, что город проклят и скоро проклятье свершится и он уйдет под воду. И еще что-то про то, что святыня побеспокоена чьим-то вероломством. Михаил не придал тому значения, концерт начинал наскучивать и звенело в голове, посему он удалился и более не интересовался судьбой малоприятной дамы.

Но ее слова почему-то не выходили из головы , ярким пятном живого воспоминания напоминали каждый раз о себе. Михаил изучил городские легенды, среди них не единожды было предсказано наводнение или даже полное погружение Петербурга под воду.

Одно разрушительное наводнение уже постигло Петербург в 1824 году, но город выстоял. Возможно ли повторение тех событий? Никакой конкретной даты тем не менее не было названо, а потому причин для волнений здесь и сейчас он не видел.

В этот день он долго не мог уснуть, находясь под впечатлениями от полного событиями дня. И видел он этой ночью необычное во сне. Он обладал некоторым даром, которые недоступен многим людям, но во снах ранее он никак не проявлялся. Только не в этот раз. Все было с ног на голову. И сон не сон. Он вернулся на ту самую площадь, подошел вплотную к той самой женщине, только то был не день, а ночь и сон был очень живым, как будто это продолжение реальности.

Не замечая прохожих, не стесняясь совершенно незнакомого ему человека, этой невменяемой предсказательницы, он зачем-то схватил ее за плечо. На этом действе их взгляды встретились и время замерло, она как будто прочитала все его мысли, все, что тревожило и влекло и о чаше, она все знала о чаше! Ее затрясло, как от озноба, хотя было не так холодно. Она объявила Михаила виновником всех бед Петербурга и толпа явно недобро уже смотрела на него. Ведь что стоит один музейщик в сравнении с благом целого города…

И тут он увидел ее…девушку с аукциона ,которой он так понравился. Михаил было решил, что она здесь, чтобы ему помочь, остановить свирепеющий народ и наговоры сумасшедшей, но во сне все не так, как на яву. Девушка не стала ему помогать и просто молча стояла, чуть ухмыляясь, от изгиба рта ее исходила недоброжелательность. И как будто в конце с издевкой крикнула убегающему Михаилу в след: «И совершенно не советую вам рыскать около Братства святого креста».

Он проснулся в холодном поту. Никогда не знаешь наверняка, если тебя убьют во сне, проснешься ли в реальности или не проснешься. Суеверия были его слабостью.

И последняя фраза той девушки…зачем она ее обронила, предупреждала или дразнила? Этот дьявол в юбке оказался не так-то прост. Ведь скажи вам кто стоять в углу и не думать про белого медведя, разве ж вы сможете теперь о нем забыть? Хотя и не помышляли ранее, и не знали о его существовании.

Прошло сколько-то времени. Он не думал о проклятой чаше, просто запретил себе. Занимался, чем придется, ему было все равно. Пока в его жизнь снова не ворвался Александр Невский…

Мрачный по своей натуре, кроме своей страсти к коллекционированию, музейщик посещал частенько совсем странные места. Любил он прохаживаться по всякого рода местам покоя и упокоения, и вот в один осенний день решил сделать это в Александро-Невской лавре.

Соседство со священнослужителями действовало умиротворяюще. Скульптуры надгробий были просто великолепными, он получал эстетический экстаз. Сейчас, в наше время, не менее мрачные готы разделили бы его предпочтения.

На одном из надгробий внушающих размеров красовалась статуя девушки, склоненной в позе скорби с закрытым руками лицом. Несомненно он желал бы себе такую память после завершения жизненного пути, но вряд ли кто станет такое делать ради него. Просто некому.

Взгляд от статуи плавно перешел к надписи на латыни «non omnis moriar». И тут как вдруг память вернулась, все те месяцы пустого времяпрепровождения казались ему наваждением. Ведь он должен продолжать поиски, у него была цель, сломался он зря, навыдумывав себе мистификаций. Вспомнил он и слова цыганки об Александре, Святом князе – ведь это идеальная зацепка! Только рукописи о нем могут приоткрыть завесу тайны этого предмета.

Все свободные вечера отныне от проводил, перерывая всевозможные архивы, собирая по крупицам любую информацию, которая была довольно разрозненной. Как он пришел к нужному (не ложному ли?) следу чаши, он уже сам не помнит. Все смешалось в единую череду поисков: сны (а спал он тревожно и видел сны, которые на утро забывал) и явь. Но одним прекрасным днем он стал абсолютно уверен, куда должен пойти и где искать.

При подходе к заветному месту воздух становился все более и более спертым, как если дышать, накрыв лицо подушкой. Затем внезапно все прекратилось, как глоток свежего воздуха дышать стало невероятно легко, от этого даже закружилась голова и как будто от переизбытка кислорода показалось то ли явь, то ли видение.

В легкой туманной дымке, как бывает с утра, когда еще роса и солнце не встало, вырисовывалась следующая картина: среди хлама и сточных вод, от которых почему-то не исходило зловонье, на расхлябанной плохо сколоченной скамейке за накренившимся, побитым жизнью столом сидел человек. Такого бы можно было назвать маргиналом: лохмотья, рваные ботинки, лицо, которое пережило множество дорог и давно не видело воды, если бы не одна деталь – очень умный и проникновенный взгляд, а еще эта легкая, как будто извиняющаяся улыбка.