Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв. - Страница 17
«– А ты не обижайся, я не про тебя, ты праведник… да ведь ни одна затея, помнится, на праведниках не вызревала. Я в эти дрожжи всегда плохо верил (…) У меня крали густо; кто не ленив, тот и пользовался… но самому сытому из воров я более доверял, чем самому тощему из праведников».
«В ее натуре было проживать свои несчастья быстро, бурно и бесследно».
«Спи, вырастай, скуластый, бравый, веселый. Десятки новехоньких электровозов, что пройдут по пустыням, в чудесные иноголосые страны, уже ждут не дождутся своих машинистов».
«И когда остался от Марьям лишь клочок, малый, как кровинка, – выскочил на середину Сайфулла и гортанно закричал о чем-то по-своему татарам…, и те запели что-то протяжное, выбивая такт в ладоши, раскачиваясь, перемигиваясь и поталкивая друг друга в бока. И пошел он по кругу между ними, как бы распихивая ладонями воздух вокруг себя… Это была грация мужественного тела, привычного к тяжестям, к длительному напряжению и предельно уверенного в себе… И казалось, нарочно, в угоду Кате, прищурившейся и застывшей у притолоки, он топчет свое прошлое…»
«…Вдруг ему стало жалко утерять дружбу товарищей, с которыми вырастал в люди; жалко загубленной вчера машины, а всего страшнее – что уже никогда он не вернется на свой паровоз. Тогда он поджал ноги под себя, как века делали его отцы и деды, и, раскачиваясь, плакал…»
«В те годы создавались черновики будущей истории эпохи. С ними торопились, пока жили ее непосредственные участники. Разделами сюда входили фронты, заводы и восстанья – все, вокруг чего объединялись боевые и творческие силы революции. Все стремились подводить итоги, как будто эпоха была в основном закончена…»
Крах революционных иллюзий и поиски нового идеала
А. П. Платонов «Счастливая Москва»
Тему незаконченного романа Андрея Платонова «Счастливая Москва» (1932-34 гг.) можно обозначить так: творящий эрос революции. Героиня его, любвеобильная и героическая девушка Москва Честнова – парашютистка, метростроевка, чиновница и после всего, вероятно, бомжиха. Москва Честнова – собственно, и есть случайно вошедший в прекрасную женскую плоть дух революции, который бессмертен, хоть и летуч. Не только Москва, но и безответно влюбленный в нее «гений мер и весов» Семен Сарториус, и все прочие любимые и любовники (в числе которых оказываются экземпляры порой курьезные) не находят удовлетворения в столь легкой здесь и столь частой телесной близости. Лоно своей героини Платонов осмысляет как целый космос, ненасытимый и таинственный.
Да, как всегда, Платонов нарочитым языком корявого лозунга говорит о смыслах космических. Текст создает у читателя ощущение бескрайнего пространства, залитого лучами рассвета (образ просторной зари, излюбленный сталинской пропагандой), но пространства совершенно пустынного, этакого гуляй-поля беспокойной и беспризорной мечты. И все же это не роман-отчаяние, это не только роман-расставание с юношескими мечтаниями, но и роман-встреча с реальной жизнью, столь же значительной и гораздо более серьезной, «потому что человек еще не научился мужеству беспрерывного счастья – только учится».
Герои романа тоже лишь учатся быть счастливыми. Потерявшая ногу красавица Москва растворяется в просторах романа, а главный ее поклонник Сарториус превращается в грустного обывателя Ивана Степановича Груняхина.
Странная смесь мечтательности, самой черной иронии и просветленной вдруг мудрости – вот что такое этот роман.
«Но теперь! Теперь необходимо понять все, потому что либо социализму удастся добраться во внутренность человека до последнего тайника и выпустить оттуда гной, скопленный каплями во всех веках, либо ничего нового не случится и каждый житель отойдет жить отдельно, бережно согревая в себе страшный тайник души, чтобы опять со сладострастным отчаянием впиться друг в друга и превратить земную поверхность в одинокую пустыню с последним плачущим человеком».
«Самое сильное – это что-нибудь обыкновенное».
«Уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть и жаловаться никто не вернулся».
«…улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, – жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются».
Тени эпохи
А. Н. Рыбаков «Дети Арбата», «Тридцать пятый и другие годы», «Страх», «Крах и пепел»
Когда в конце 80-х явились читателю «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, в этом увидели важный знак перемен: наконец о сталинском времени напечатали правду! Удивительно, что сделал это автор прекрасных, но вполне советских книг для юношества. Не удивлялся лишь сам писатель: здесь он как раз во многом писал о себе! О комсомольской своей юности, о том, как верил в Советскую власть, о том, что в начале 30-х по надуманному обвинению был выслан из Москвы на три года. О страшном 37-м годе. О том, как сражался на фронте. О своем времени, о своих одноклассниках, о своих современниках и (пристально вглядываясь, силясь понять) – о том человеке, что дал имя целой эпохе: о Сталине.
Герои романа «Дети Арбата» – все учатся в одной московской школе. Это секретарь комсомольской организации школы Саша Панкратов, будущая учительница Нина и ее сестра, Сашина любовь Варя, и красавица Вика Марасевич со своим шустреньким толстеньким братом Вадимом, и дочь видного дипломата Лена Будягина, и будущий нквдшник Юрка Шарок. Весело, хоть и со скандальчиком встретят они новый, 1934 год. Но совсем скоро судьба буквально распылит по сусекам всю их теплую компанию. За невинные эпиграммы в стенгазете честный Саша отправится в ссылку на Ангару. Лене предстоит тяжкое испытание романом с Юркой, а Вике – легкие светские победы с видом на все более выгодные замужества. Правильная партийка Нина будет мучить жениха, героя эпохи и красного командира Максима, «непутевая» Варя свяжется с шулером, Юрка научится бить подследственных, а Саша – осваивать просторы страны и народной души в плане географическом и ментальном. И надо всеми ними высится ОН – «отец народов» товарищ Сталин.
Писатель выбрал жанр хроники. Буквально по годам прослежены события в стране и в жизни героев. Рыбаков доведет их через все 30-е до боев Великой Отечественной, переплетая судьбы ребят с арбатского двора и дела высокой политики, которые на эти судьбы влияют самым непосредственным образом. Немудреный вроде б прием повествования, но постепенно у читателя в голове складываются свои смысловые рифмы. Почему сверхправедник Саша и живая, бунташная Варя «из подворотни» неуклонно идут навстречу друг другу? Отчего в Юрке Шароке, насквозь мещанистом мелком типчике, и в «великом» Сталине есть нечто глубинно общее?..
В годы перестройки многие еще верили: Сталин лишь исказил великую идею социализма, «…вместо социалистической демократии, которой добивался Ленин, Сталин создал совсем другой режим». В какой мере можно разделить эту мысль сейчас?..
Перед нами обширные тома последней советской эпопеи: «Дети Арбата» (1966 – 83 гг.), «Страх» (1988 – 90 гг.), «Прах и пепел» (1991–94 гг.), полные живых образов времени и деталей эпохи. Материал для размышлений и погружений в «наши» 30-е преобширнейший…
«– У нас в институте, – сказал Юра, – один парень подал на собрании реплику: «Что такое жена? Гвоздь в стуле…»… А собрание было по поводу Восьмого марта. Его исключили из института, из комсомола, из профсоюза…
– Всех исключать – кто же останется? – нахмурился Максим.
– Когда исключения становятся правилом, они перестают быть исключением, – сострил Вадим».
«Она вышла к нему в длинном вечернем платье, голубовато-зеленом, с коротким шлейфом. От нее пахло незнакомыми духами, в черных гладких волосах блестела нитка жемчуга – женщина совсем из другой жизни, пронзительно красивая и эффектная. Только улыбка была по-прежнему застенчивая, этой улыбкой она как бы спрашивала Юру, нравится ли она ему…»