Юность Бабы-Яги - Страница 24

– Вот так! – гордо закончил Гарри, одержав решительную победу над лингвистикой. – А теперь выходи из угла. Иди умойся! Не красся больше, так тебе лучше, – отечески посоветовал он. – И иди к Пете, добывай себе право снять штаны с этого тенора. Не украдкой, как ты попыталась, а… – Гарри избежал подозрительного слова, – а честно! Поняла? Давай! Желаю успеха.

Он подтолкнул девушку к двери. Она проскользнула мимо, больше, чем с благодарностью взглянув на всемогущего Гарри, который мог бы ее уничтожить, но не сделал этого, а дал ей еще один шанс. Взгляд «больше чем с благодарностью» можно было расценить, как «я твоя, делай со мной что хочешь», но Гарри был, что называется, не по этому делу. Предложение в данном случае настолько превышало спрос, что даже попытку делать не стоило. Наташа намерена была свой шанс отработать. Для того хотя бы, чтобы Гарри увидел, что она все поняла и как теперь слушается. А Гарри шлепнул выходящую Наташу по костлявой попке – и крикнул в коридор ей вслед:

– Пойди сначала в туалет, умой верещалку свою! – Потом обернулся к Саше: – Видал, что делается! И так в каждом городе, в каждой гостинице. Совсем стыда нет у этих сырих! Ну ладно, пойдем, что ли. А то и остальных растащат, да? Без Пети. Пойдем, глянем, как там Петя управляется с контингентом, – предложил Гарри, не без нежности приобняв Сашу за плечи.

– Пошли, – сказал Саша, – а твоего, – он кивнул на тело солиста, – так оставим?

– Да ну его на х… – отмахнулся Гарри, – осточертел уже со своей пьянкой. Менять его буду. Есть у меня на примете паренек. Поет так себе, но танцует классно. А петь – чего? Поправим. Фанера на что? Правильно?

– Правильно, – согласился Саша, и они пошли.

На палубе стало еще оживленнее. Петя напоминал сейчас измученного израильского таможенника 70-х, когда стали выпускать желающих выехать на историческую родину и они огромной ордой ринулись сначала на этот пропускной пункт, а потом рассеялись и по всему миру. Потный, красный, забывший даже об Анжелике, обессилевший от танцев, Петя уже сидел, безвольно сгорбив спину, и только вяло отмахивался от новых кандидаток. Он обрадовался Саше и Гарри, как тонущий человек – подходящей к нему спасательной шлюпке.

– Ребята! – чуть не плача встал Петя навстречу им. – Что ж вы меня одного-то оставили. Что ж мне делать-то?

– Что де-е-елать, – передразнил Гарри скулящие ноты в Петином голосе, – что делать! Выбирать, как уже было сказано. «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай». Не видишь, что ли? Выбирай, веди в каюту, пробуй, суди объективно, кто лучше.

– Но ведь я один, – заныл Петя, – и он у меня один, – показал Петя головой вниз, чтобы не было сомнений: кто у него там одиноко расположился.

– Твои проблемы, – отрезал Гарри. – Вот люди! Мало – им плохо, много – тоже плохо! Ладно, Сашку возьми, вторым экспертом. Пойдешь, Саш?

– Так Виолетта же, – неуверенно возразил Саша. Вета как раз в это время в упор глядела на Сашу и совещающуюся троицу.

– Виолетту я сам займу, не беспокойся. Я ее развлеку, будь уверен. Мне-то ты доверяешь, надеюсь, – спросил Гарри, с полуулыбкой глядя на Сашу.

– Тебе – да, – тоже с полуулыбкой ответил Саша. Они друг друга поняли.

– Еще посидим минут 20, выпьем, потом продолжайте, – сказал Гарри. – А я за это время придумаю, куда и как ее увести.

Опять сели за стол.

– О чем вы? – поинтересовалась Вета. – И чего тебя так долго не было?

– С пьяным Сёмкиным разбирались. А сейчас обсуждали, как Петю вытаскивать.

– Ну и как?

– Не знаем пока. Гарри что-нибудь придумает.

– А тебя случайно помогать не звали? – прозорливо предположила Вета.

– Звали, – честно ответил Шурец, – но ты же понимаешь, что я с тобой и никто больше меня не интересует. Не хочу я сейчас больше ни с кем…

– Нет?

– Нет! – твердо ответил он.

– Тогда, – сказала Вета, – тогда делай что хочешь… А потом… потом мы останемся вдвоем, ладно.

– Конечно! – возликовал Саша, обрадовавшись и тому, что врать не придется, и тому, что она решения своего менять не намерена.

За столом появилось несколько новых людей. Вета с большим интересом наблюдала за внутренней жизнью блестящего фасада. Тут уже минут 30 сидел Марк Амстиславский, бывший администратор Тульской филармонии, ныне именующий себя, как, впрочем, и многие другие его коллеги, директором концертных программ. О нем, как об одном из рулевых отечественного шоу-бизнеса, следует рассказать особо. Прежде, в советское время, он устраивал гастроли знаменитых артистов и платил по тем временам очень щедро: например, артист мог получить за концерт 400 рублей. И если учесть, что месячная зарплата в театре у него была 150–200, а за съемочный день в кино он получал максимум 50, то артист был более чем удовлетворен. Однако продавал он артиста за тысячу, и таким образом выходило, что себе – 600, только за посредничество. Артисты про это знали, но помалкивали, их это устраивало. К тому же навар администратора можно было считать платой за риск: все такие концерты считались левыми, то есть нелегальными, и в случае чего отвечать пришлось бы в первую очередь именно администратору. Он одним из первых начал делать концерты на стадионах. Если вдруг начинался дождь, артист пел под зонтом, но даже и не пел, а открывал рот под фанеру, то есть – фонограмму, на стадионах это запросто проходило: трибуны далеко и что там делает артист, не очень-то и видно. А задаваться вопросом, как работает ансамбль и почему электрогитары ни к чему не подключены – никому и в голову не приходило. Публика могла увидеть артиста поближе только в конце выступления: он совершал своеобразный круг почета по стадиону, стоя в открытом «газике», и на дорожку летели цветы, и артист мог близко улыбнуться приветствовавшим его трибунам. Что и говорить, масштабным было мероприятие и прибыль с него была огромной.

Большие деньги создавали иллюзию вседозволенности, но на каком-то этапе своей удачливой деятельности Марк потерял бдительность и сел на несколько лет. Но и в местах исправительно-трудовой деятельности он не пропал. В лагере организовал художественную самодеятельность и даже сам начал петь. Кроме того, начальство лагеря очень быстро узнало, какими обширными связями обладает заключенный Амстиславский, и время от времени в лагерь стали наведываться известные артисты с шефскими концертами, что, понятное дело, облегчало Марку отбывание срока. Ну а разворот страны на 180° от светлого пути социализма в сторону грязного мира наживы – капитализма вообще был для Марка подарком. Оказалось, что он сидел ни за что, несправедливо, за простое свободное предпринимательство он сидел, за то, что теперь только поощряется, только не забывай отстегивать кому надо. Вот тут-то можно было развернуться во всю ширь, но, оказалось, что в мутных водах свободного предпринимательства таких умельцев, как он, чертова туча. В нелегальном концертном бизнесе Марк был одним из первых, лавировать и прятать деньги, находясь в чугунных рамках государственной экономики, он умел виртуозно (ну, за исключением одного прокола), но теперь его навык, его методы оказались просто не нужны, теперь лавировать надо было по-другому, и прятать деньги надо было от других, от налоговиков, например. Пока он сидел, конкуренты не спали. На первых порах ему еще удавались кое-какие комбинации с кредитами в банках, и он даже успел организовать несколько фестивалей – эстрада вперемежку с модой и прочим.

Гала-концерт одного из фестивалей проходил в цирке, и там Марк воплотил в жизнь свою давнишнюю мечту – самому что-нибудь спеть. Он всегда полагал, что умеет делать это не хуже многих так называемых звезд, тщеславие было тайным, но огромным, его просто пожирало желание хоть когда-нибудь показаться, засветиться на голубом экране. Просто быть накоротке со всеми звездами, греться только в лучах их славы – его не устраивало, он хотел, чтобы и его имя тоже знали все, он сам хотел быть знаменитым и любимым. Чтобы любили не из-за денег, а за личные достоинства. Но вот с этим-то как раз у Марка было слабовато: таланта, даже по сравнению с известными персонажами нашего шоу-бизнеса, у него не было. Это в смысле пения. Ну а в человеческом плане он тем более на уважение и любовь претендовать не мог. В лучшем случае о нем можно было сказать, что он не подлец, да и то не всегда.