Юмор – это серьезно. Гоголь, Крылов, Фонвизин, Салтыков-Щедрин и Грибоедов - Страница 24

В письме к Соймонову он указывает еще на то, что Казасий – итальянец, служившей при театре, – стал делать ему затруднения относительно входа по бесплатному билету и посылает его в низшие места. И здесь находит он случай уколоть Соймонова, говоря, что, конечно, нет причины обвинять его, Крылова, в нарушении порядка.

«Правда, – говорит он, – я нередко смеюсь в трагедии и зеваю в комедии», но в этом виноваты глупые пьесы, и притом он «так счастлив, что часто публика его в том поддерживает».

Из всех драматических произведений Крылова остается для нас самою интересною «Кофейница», которая напечатана была в первый раз по случаю столетнего юбилея дня рождения Крылова. Она интересна как раннее произведение – проба пера, как зачаток его таланта, как первый узелок красной нити его сатиры.

На пути образования своего таланта Крылов был не раз около своего настоящего призвания – призванья баснописца. Несомненно, что некоторые басни, напечатанные без подписи в журнале «Утренние часы», принадлежат его перу. Таким образом, с детства ищет он эту форму, как отыскивают предмет под звуки музыки; то приближаясь к ней, то удаляясь, постоянно прислушиваясь к этому призванию, требующему тонкой отделки, установившегося характера и зрелого опыта, он медленно подвигается к цели. Самые неудачи дают ему случай упражнять силу воли и вырабатывать характер. Достоинство писателя ставит он все выше и выше. В письме к Соймонову это сознание и смелость выкупают даже грубость тона. Жалуясь на то, что его посылают на низшие места, он говорит с справедливым негодованием и горькой иронией бедняка-сочинителя, которым могут еще помыкать: «Автор, которому дается вход в театр в рублевые места, может ожидать, что вы со временем пересадите его в полтинные, потом в четвертные, а потом и подле дверей у входа поставить его изволите!»

Крылов – сын века Екатерины. – Цельность натуры и сила убеждения. – «Почта духов». – Влияние Рахманинова. – Стремление Крылова к отделке в изложении. – Рифмокрад и Таратора. – «Вадим». – Карамзин. – Журналы: «Зритель», «СПБ Меркурий». – Отношение Крылова к Карамзину. – Конец журнальной деятельности. – Закрытие типографии. – Анюта. – Неудача в любви. – Борьба чувства и воли. – «Чин человека». – «Порывы и бездействие». – Кочевая жизнь и село Казацкое

«Гений и улыбка Екатерины II творили чудеса, и перемены во всей России шли гораздо быстрее, чем при Петре Великом». В самом деле, перемены, которые вносил в русскую жизнь Петр, держались только его сильной волей. Внутренняя неурядица продолжалась еще и при Екатерине, доказательством чего явилась пугачевщина.

Как знаменитый «Наказ» был выражением прекрасных и благородных стремлений лишь на бумаге, так в нравах и обычаях под красивыми нарядами, манерами и речами, взятыми напрокат у французов, царили по-старому невежество и произвол. Большинство россиян, даже побывав за границей, возвращались оттуда «свинья свиньей», как говорит в своей басне Крылов.

Но Петр Великий «прорубил окно в Европу», и по новому пути стали являться гости к Екатерине. Ее окружали философы и поэты. Своим умом и тактом она влияла, сколько могла, на окружающее ее общество, а проводником новых понятий в остальную массу явилась литература. В числе орудий гениального работника между топором и сохой, которая так глубоко врезалась в целину русского чернозема, что и до сих пор еще пашет, была и книга. Но она служила тем же практическим целям. Петру нужны были работники и мастера. Гениальный поэт-ученый, сподвижник Петра, писал о пользе стекла, но Державин был уже «певцом Фелицы», а Фонвизин начал «чистить нравы». Писатели стали воевать «со страстьми и заблужденьем». Сама императрица подавала пример своими сатирическими комедиями, журнальными статьями, нравоучительными сказками и наставлениями о воспитании детей. Казалось, что хорошим воспитанием можно все исправить. И Крылов, как сын Екатерининского века, остался навсегда того убеждения, что все дело в нравах, а не в учреждениях, не в общем строе. В этом была ошибка, наложившая особую печать на все произведения Крылова. Его взгляды на современные явления родины и Европы были часто ошибочны, но сила убеждения была так велика и выразилась у него так ярко, что сохраняет свою цену до сих пор, представляя нам уроки трезвого ума, житейской мудрости и знания человека, независимо от эпохи.

Сочинения Екатерины играли ту же роль в литературе минувшего века, какую ботик Петра Великого в создании русского флота. За нею вслед явились Новиков, Фонвизин и др. Журнальная сатира уже сделала свое дело и отцвела, когда явился Крылов и снова поднял старое знамя.

В 1789 году стал выходить в Петербурге журнал «Почта духов». Кто был его издателем – сам ли Крылов или Радищев, или Рахманинов, неизвестно, но Крылов принимал в нем значительное участие. Нелепые заимствования у французов, утрата старых хороших нравов, разорительные моды, пустота и волокитство, а главное, иноземное воспитание и вредные, по мнению Крылова, учения составляют главный предмет его статей; эти же темы переходят потом и в басни. Двадцатилетий юноша Крылов выказал здесь ум, устойчивость, твердое убеждение, даже смелость в бичевании знатных и сильных, недостойных своего сана, но не обладал образованием настолько, чтобы понять настоящие причины бедствий народа, найти корни зла, таившиеся в крепостном строе русской жизни. Там, где он становится смелее и основательнее, заметно влияние более образованного Рахманинова, одного из тех страстных поклонников Вольтера, у которых «глаза наливались кровью», когда кто-нибудь не признавал мнений этого гениального философа единственным законом; но натура Крылова упорно не поддавалась никакому влиянию, особенно в духе Вольтера, к которому он, с его патриархальным складом ума и характера, чувствовал инстинктивную неприязнь. От влияния Рахманинова поэтому он скоро освободился, но во время участия в «Почте духов» Рахманинов, по собственному сознанию Крылова, «давал ему материалы».

Принимал ли участие Радищев в журнале пером или хотя бы даже только деньгами в издании, которое не могло окупить расходов при 80 подписчиках, во всяком случае, присутствие его заметно в некоторых обличениях, например в нападках на царедворцев. Когда судили его за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», Екатерина написала на деле, что Радищев завидует приближенным ко двору![5]

Журнал выходил под названием «Почта духов», или «Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами». Так окрестил его Крылов, настояв на этом в споре с Рахманиновым.

Младший член и сотрудник, не вносивший никакой материальной поддержки, он был, очевидно, настолько необходим для успеха дела, что сам Рахманинов, известный своим упрямством, – хозяин типографии и, быть может, самого журнала – уступил молодому человеку. Крылов вполне оправдал ожидания, хотя публика не оценила достоинства журнала. Сатирическое дарование его развернулось с большим успехом в новой форме. Он не умел оживить драматического действия – этому мешала сухость в собственном его отношении к действующим лицам, но в карикатурные свои изображения и сатирические портреты он внес движение, чем и отличается его сатира от сатиры тех старых журналов, которые «Почта духов» напоминала своим названием, как то «Адская Почта» и др., где находим одно лишь резонерство. Конечно, здесь нет жизни, но есть движение. Изображаемые лица – марионетки, которые рассуждают и движутся по воле автора. Ясно заметно, как эта повествовательная форма служит Крылову мостом к его басне.

Кто бы ни были эти духи: Зоры, Вестодавы и Дальновиды, ведущие между собой переписку, Крылов чувствует себя в их среде прекрасно.

Характеры их различны, но цель одна, и друг другу они не мешают. Работая с ними, Крылов вместе с тем учился и развивался. Не только сотрудники более образованные, чем он, помогали ему своим влиянием, но сам он изощрял наблюдательность и вкус, много читал и в особенности думал. В это время успел он значительно развить свой вкус и продолжал работать в том же направлении. Он вскоре стал одним из самых тонких знатоков и ценителей искусства, особенно благодаря своему тонкому остроумию и оригинальному, трезвому и меткому уму. Уже в письмах гномов Крылов проявляет стремление к тонкой отделке в изложении. Его «письма», по прекрасному определению г-на Майкова, «напоминают собою новеллы, в которых не только описаны нравы общества, но и очерчены характеры лиц, рассказаны их похождения, и все это скрашено тонким юмором, все вызывает тот светлый смех, о высоком нравственном значении которого говорит Гоголь».