Язычник - Страница 7

– Спасибо, что приехала, – шепнула она.

– Я просто не могла не приехать, – ответила Джули. Они вновь обнялись. – Донна, я так тебе сочувствую.

Теперь обе они плакали, склонившись друг другу на плечо. Наконец Донна ввела сестру в дом и хотела было закрыть переднюю дверь.

– Погоди, я принесу свои вещи из машины, – сказала Джули, вытирая слезу. Она потрепала сестру по щеке и грустно покачала головой. – У тебя такой усталый вид, просто ужас.

– Я не слишком-то хорошо спала, – невесело улыбнулась Донна. – Сама знаешь почему. – Она вытерла глаза. – Я так рада, что ты приехала, Джули.

Закончив свой рассказ, Донна даже не подняла головы. Она лишь слегка подвинулась на диване и провела кончиком указательного пальца по краю своей чашки.

Джули – она сидела на другом конце дивана, поджав под себя ноги, – пристально за ней наблюдала. Она крепко сжала руку сестры.

– Почему ты меня не позвала, как только все это случилось? – спросила она.

– Для чего? К тому же я была в таком состоянии, что не помнила своего имени, – объяснила Донна, приглаживая свои светлые волосы. Она поглядела на Джули и улыбнулась. – На этот раз маленькая сестра помогает большой.

– Ты мне помогала много раз, – сказала Джули.

Между женщинами было всего лишь два года разницы. Двадцатишестилетняя Джули была чуточку повыше, волосы у нее были потемнее – каштанового цвета, тогда как у сестры – более светлого, золотистого. И одеты они были похоже – в черные лосины, только Джули была в белых носках, а Донна – босиком. Они всегда одевались похоже. И у них были сходные взгляды на жизнь, мужчин и вообще на весь мир. И неразлучные подруги и сестры, они испытывали такое чувство близости, какое у других близких родственниц возникает лишь с возрастом. В детстве между ними не было никакого соперничества, только взаимная любовь, все усиливавшаяся и усиливавшаяся с годами. Особенно эта любовь окрепла после того, как Джули покинула родительский дом, поступив в школу фотографов, а Донна устроилась на работу в компанию по производству граммофонных пластинок и переехала в свою собственную квартиру. То, что женщины стали встречаться реже, только углубило их взаимную привязанность.

Джули вышла замуж в двадцать два года. Это был заранее обреченный брак с человеком на десять лет старше, который любовь к ней разделял с любовью к виски. Исполненные горечи, они разошлись меньше чем через год, после того как в присутствии священника поклялись любить друг друга, «пока нас не разлучит смерть». Оказалось, что спиртное разрушает браки с таким же успехом, как и смерть.

На полученные по брачному договору деньги Джули открыла свою фотомастерскую, на равных паях с компаньоном, и эта мастерская, где теперь работали трое фотографов, процветала.

Донна вышла замуж два года назад. Обе они познали любовь, обе познали горе. В их отношениях с мужчинами последнее явно преобладало.

– Как обстоит дело с приготовлениями к похоронам? – спросила Джули. – Связалась ли ты уже с гробовщиком?

– Я даже не привезла вещи Криса из больницы, – виновато призналась Донна.

Она взглянула на сестру, открыла было рот, собираясь что-то сказать, но заговорила не сразу, а после долгого молчания.

– Джули, – сказала она. – Кажется, у моего мужа была любовница.

Джули метнула на нее встревоженный взгляд.

– Почему ты так думаешь?

– Вместе с ним в автомобиле была женщина, которая тоже разбилась, – начала Донна и затем рассказала обо всем, что выплыло на свет божий.

– Может, это была просто подруга? – предположила Джули.

Донна насмешливо вздернула бровь.

– Подруга? Можно, конечно, назвать это и так. – Она покачала головой.

– Я не утверждаю, что ты ошибаешься. Только говорю, что тебе сейчас надо подумать о более важных вещах.

– О более важных вещах? – вскинулась Донна. – У моего мужа был роман, Джули. Он погиб вместе с женщиной, которую трахал за моей спиной. По-моему, это очень важно.

– Но ведь ты же его любила?

– Конечно любила. И очень сильно. Даже не представляла себе, что можно так сильно любить. И это только усугубляет мою боль. – В ее глазах появились слезы. – Я очень горюю по нему, но я никогда не узнаю правды. – Слезы прорвались бурным потоком. – А я должна знать. – Джули обняла ее и стала гладить ее волосы. – Непременно должна.

Донна была в холле, когда услышала шум подъезжающей машины.

Хлопнула дверца, послышались шаги. Она подошла к передней двери, заглянула в «глазок». Увидев, кто приехал, она улыбнулась и открыла дверь, прежде чем посетитель успел позвонить.

Мартин Коннелли удивленно уставился в ее лицо.

– Я услышала, как подъехала твоя машина, – объяснила она и жестом пригласила его войти.

Коннелли прошел мимо нее, повернулся и крепко ее обнял.

– Так и не дождавшись твоего звонка, я решил приехать без приглашения. Надеюсь, ты не возражаешь? – спросил он.

– Ты поступил очень хорошо, – ответила она, проводя его в гостиную.

Когда Коннелли вошел, Джули просматривала какой-то журнал. Подняв глаза, она увидела его, строго улыбнулась и кивнула в знак приветствия.

– Мартин, это моя сестра Джули, – объявила Донна. – А это Мартин Коннелли, литературный агент Криса.

Они чопорно пожали друг другу руки, и Коннелли посмотрел на Донну.

– Извини меня, может, мне не следовало приезжать, – сказал Коннелли. – Я только хотел знать, все ли с тобой в порядке. Я не задержусь надолго. – Он вновь улыбнулся Джули.

– Садись и выпей чего-нибудь.

– В таком случае я предпочел бы кофе. Ведь я за рулем, – объяснил Коннелли.

– Сейчас сварю, – вмешалась Джули. – А вы пока поговорите. – И она вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Коннелли подошел к камину и посмотрел на окантованные, под стеклом, обложки, которые там висели. Донна внимательно наблюдала за ним.

Ему было что-то около тридцати пяти – тридцати шести лет, он был безукоризненно одет (она вспомнила, что он всегда одевался безукоризненно), а его светло-коричневые волосы имели тщательно ухоженный вид. Он был литературным агентом ее мужа последние пять лет. Но их отношения никогда не были чисто деловыми, к ним примешивалась глубокая взаимная симпатия. Хотя эта симпатия и не перешла в настоящую дружбу, они высоко ценили друг друга, оба были люди очень способные и в необходимых случаях умели быть жестокими. Это было ужасающее сочетание.

– У тебя есть деньги? – спросил у нее Коннелли.

– С голода не умру, Мартин.

– Я всегда следил за страховым полисом Криса и тому подобными вещами. – Он повернулся и посмотрел на нее. – Но если тебе что-нибудь потребуется, хоть самая малая малость, сейчас же позвони мне. Идет?

Она улыбнулась.

– Без шуток, Донна, – настаивал он. – Обещай мне, что позвонишь.

– Обещаю.

Он достал пачку сигарет, серебряную зажигалку и закурил. Сквозь облачко голубоватого дыма он бесстрастно разглядывал Донну. Хотя под глазами у нее были темные круги, а волосы растрепаны, она все равно выглядела чрезвычайно привлекательно. Прежде он всегда видел ее изысканно одетой, с безупречным макияжем. Иногда она казалась ему просто ошеломительно красивой. Он был немного смущен, когда она вдруг подняла глаза и перехватила его оценивающий взгляд.

– Долго ли пробудет здесь твоя сестра? – спросил он, чтобы нарушить неловкое молчание.

– Сколько пожелает. Во всяком случае, пока не закончатся похороны.

– А ты знаешь, когда они состоятся?

Она покачала головой.

– Все это должно определиться завтра, – сказала Донна.

– Тебе понадобится какая-нибудь помощь?

– Думаю, нет. Но все равно спасибо. Дел будет много, но, возможно, это и к лучшему, не будет времени обдумывать все случившееся.

– Понимаю тебя. Подобные размышления не ведут ни к чему хорошему. – Он почувствовал, что неудачно выразился, и извинился.

– Ничего, Мартин. Говори, что думаешь. Нельзя же пережевывать одно и то же всю свою жизнь. Крис мертв, и тут уж ничего не поделаешь. Закрывать на это глаза отнюдь не значит облегчить свое существование.