Явь (СИ) - Страница 2

— Хватит! Отпусти меня! Я все равно не останусь с тобой! Мне плевать, кто в этом виноват! Мы все выяснили, ты не веришь мне, я не верю тебе… Раз я испортила твою жизнь, почему ты так боишься меня отпустить? Почему плачешь?! Потому что без меня ты не умеешь жить! Ты ни разу даже не попыталась как-то все это изменить, только жаловалась! Жаловалась! Жаловалась! Ты никогда не была взрослой и никогда не слушала правду, тебе важно только то, что оправдывает твою зависимость! Когда мне нужна была помощь, где ты была?! Ты знаешь, что он мог сделать со мной?! Хоть на минуту ты задумалась, насколько хорошо ты знаешь этого человека?! Если тебе настолько все равно, я, так и быть, исчезну, а ты делай все, что хочешь со своей жизнью. Все взаимно, не так ли… будь ты хорошей матерью, возможно, и у меня была бы лучшая жизнь?

Немигающие большие темные глаза Варвары зеркалом от залитых слез сверлят светлые, покрасневшие от злости или стыда голубые, почти прозрачные глаза матери. Острые бледные руки держатся за светлые ломкие, как солома, волосы. Мгновенье, тонущее в исчерпывающей тишине, руки падают, словно замертво, и вдруг снова оживают. По щеке Варвары раздается резкий хлопок. След от руки на лице пылает жаром. Сжимая пачку сигарет сильнее и пиная с размаху оставшуюся в коридоре свалку, Варвара, как молния, несется к двери.

Громкий, разрывающий пространство пополам удар двери. Тишина. В подъезде эхом отдаются воспоминания и мысли о минувшем дне, резонируют и впиваются в память навсегда. Нет, по этой старой лестнице, по этим облезлым, исписанным ручками и фломастерами, прокуренным стенам, по деревянным коричневым перилам, по этой серой прогорклой грязи, она скучать никогда не будет.

Все оказывается позади. В груди бьется чувство, что сюда ее больше не вернуть, и место это больше не ее дом.

***

Горячий песок обжигает ступни, он накален так сильно, что от его прикосновений тонкая мягкая кожа практически плавится. Маленькие пальчики в нем быстро утопают. Варвара пытается развлечь себя как может: с разбегу забегает в ледяную воду, а затем зарывается ногами в песок. Ошпаривая маленькие ручки, строит большую гору из сухого песка, затем набирает ведерко холодной воды и выливает прямо в ее середину. Воображается ей, что гора эта — вулкан далеко-далеко отсюда, он извергается, выжигая все сущее, оставляя в земле большие борозды.

Во главе стола, омываемая лучами солнца, мама смеется и хлопочет, раскладывая привезенный салат по чужим тарелкам. Сегодня мама очень добрая, счастливая и красивая. У Варвары сегодня день рожденья. Суета не прекращается ни на минуту, кто-то курит под деревом, громко зачитывая похабные шутки. Тучный дядя Валера жарит мясо, то и дело нахваливая свой личный рецепт маринада. Тетя Галя, Таня и Люда звонко верещат, обсуждая последние новости, попутно накрывая на стол. Папа разливает холодное пиво по бокалам и подначивает каждого начать пробовать купленную новинку. Тем временем, Дядя Олег, успевший выпить горючего еще задолго до начала мероприятия, пытается затащить свою жену в воду, так как добровольно охладиться она не желает. Габаритных размеров, обтянутая зеленым купальником на тонких веревочках, тетя Люда размахивает ногами, они бьются об воду, расплескивая крупные брызги вокруг. Капли дождем обрушиваются на Варю, залитую завистливым румянцем. Пластмассовое зеленое ведерко выскальзывает из пальчиков, глухим стуком падает на мокрый песок.

Варвара визжит и убегает от летящих в нее брызг. Настало время. Она быстро перебирает ножками по обжигающему песку наверх, по склону, прибегает под большое дерево, опустившее свои плачущие ветви к воде. Клубы серого дыма извиваются, готовится на мангале мясо, соки с него так и текут и шипят, пузырятся и падают на угли, отдавая округе свой отчетливый поджаристый запах. Даже дым кажется очень даже съедобным. Дядя Валера, не стесняясь наготы своего большого беременного и волосатого пуза, периодически натягивает на себя спадающие под весом грязи и мокрого песка шорты, он тоже успел искупаться. Грубыми руками машет над ржавым мангалом картонкой, как шаман над жертвенным костром. Мама оценивающе принюхивается к дыму и рассматривает результаты кропотливой работы своего большого приятеля.

Варвара дергает ее за сетчатое голубое платье, надетое поверх нежно‑розового купальника, и мама замечает ее, удивленно хлопает белыми ресницами.

— Что случилось? Потеряла ведерко? — ее голос звучит как мед, льющийся рекой, умиротворенно и сладко.

— Нет, мам, пошли купаться! Вода совсем не холодная, все уже искупались, наша очередь! Пошли!

— Люда, вода холодная?! — выкрикивает мама по направлению к берегу.

Тетя Люда поправляет части купальника под складки, игриво переплетая ноги, возвращается из поля боя. Муж ее, довольствуясь результатом, уходит в далекое плавание.

— Ледяная, Маш! — недовольно и истерично звучит и без того не мелодичная тетя Люда.

— Вот видишь! Ты и так пол лета болела, что скажет бабушка, если ты опять подхватишь ангину? — умоляющим тоном протягивает мама.

— Ничего она не узнает! Не подхвачу!

— Ну уж нет, я не хочу в ледяной воде барахтаться.

— Ну мам, ты же обещала! — почти плача, жалобно лепечет Варя.

— Я обещала, если вода будет теплой.

— Да как же она холодная, если на улице так жарко!

— В следующий раз, когда вода будет теплой.

— Лето заканчивается! Когда вода будет теплой, завтра?

— Я не знаю, может быть, — раздраженно прибавляет мама.

— Или может быть послезавтра?! Или ты врешь?! Я так никогда не научусь плавать!

Взгляд мамы вдруг ожесточается, ее глаза расширяются, а затем угрожающе сужаются.

— Все! Разговор окончен. Не раздражай меня, — холодно отчеканивает она, почти не размыкая зубы.

Варвара обиженно топает ногой и разворачивается обратно к берегу. Что за вздор?! И чей же это праздник?! Вдруг Варя чувствует, что здесь она совсем одна. Для кого же тогда все это? Для взрослых, для тех, кому нужен повод. К черту тогда эти праздники, к черту дни рождения, если все удовольствие от них получают только гости! Не праздник это, а сплошная досада!

Варвара садится у самой воды, чтобы маленькие волны омывали ее маленькие ножки. Около десяти минут она обиженно смотрит вдаль, надув щеки. Понимает, что никто на нее не смотрит. Строит замки. Обида быстро проходит, ведь замки получаются чудесные, а таким грех не похвалиться. Варя бежит к маме, зовет ее посмотреть на свои архитектурные произведения, но она так и не находит время на них посмотреть, «потом» и «чуть позже» так и не наступают, и Варя, кажется, медленно, но верно теряет надежду получить ее похвалу. От злости ломает замки своими ногами, растаптывает их с яростью и садится рядом. Постепенно в горле образуется горячий давящий ком. Какие же могут быть слезы, в ее день?

Варвара смотрит на свои ноги, играет с водичкой, она то догоняет их, то убегает. Вдруг становится совсем тихо, Варя оборачивается и убеждается в том, что праздник всего в ста метрах от нее продолжается. Как странно, пару секунд назад из распахнутой настежь машины играла музыка, ее же перекрикивали звонкие смеющиеся голоса веселящихся взрослых. Теперь же они словно все разом замолчали. Ветер. Еще секунда, две, три, пять, звуки не возвращаются. Тишина постепенно становится какой-то чужой и жуткой. Откуда-то из зарослей камыша все же слышится лягушка, а за ней с шуршанием ветра до маленьких детских ушей доносится детский мелодичный голосок, поющий незнакомую ей песенку.

Голос льется так тонко и прозрачно, что разобрать слова почти невозможно, но ее смысл впивается в воздух темной густой дымкой, и заставляет что-то внутри будоражиться. Варвара крутится во все стороны, заглядывает под каждый куст, но так и не может понять, кто же поет эту песенку. Звук точно идет не из машины, да и стали ли бы взрослые вдруг слушать детские песни. Голос звучит не из камышей и зарослей, песня начинается где-то за склоном, там, где начинается высокая желтая, высохшая трава. Варя бежит туда, не замечая горячего песка, надевает сандалики, проходит мимо распахнутой, немой машины. Трава высокая, в ней таятся мыши и змеи. Она шагает уверенным шагом, и скоро полевые цветы заканчиваются, начинается большой и могучий, накрывающий плотной тенью, лес.